История знает примеры преобладания одних сфер культуры в ущерб другим. Прежде всего это касается взаимоотношений науки, философии и религии в Средние века и в Новое время. Так, средневековая наука находилась под властью религии, замедлившей развитие науки по меньшей мере на тысячелетие и предавшей забвению многие достижения античной науки. Вырвавшись из-под власти религии в эпоху Возрождения, наука начинает бурно развиваться, но сохраняет за философией место главного элемента в мировоззрении образованных людей (для неграмотного большинства ведущую роль по-прежнему играет религия). И лишь в XIX в. в связи с успехами естествознания наука стала претендовать на господствующее положение в культуре и мировоззрении человека и общества. Тогда же между наукой и философией разгорелся конфликт, продолжавшийся почти до наших дней. Суть его сводится к борьбе за право обладания истиной в последней инстанции. Наука, не осознавая своих границ, желала дать ответы на все вопросы, вести человечество к лучшему будущему. Обычно это будущее представлялось миром материального достатка и сытости, построенным на основе достижений науки и техники. На фоне низкого уровня жизни, присущего большинству людей еще в начале XX века, ущербность таких представлений о «дивном новом мире» оставалась непонятной не только большинству населения, привлеченному обещанием тех благ, которых оно никогда не имело, но и политикам, целеустремленно ведущим свои народы в мир высоких технологий, и даже некоторой части мыслителей (философов, писателей, художников), со всем пылом новообращенных пропагандирующих эти идеи. Лишь немногие философы и культурологи смогли в начале XX века понять, что этот путь ведет к катастрофе. Это стало ясно в середине нашего века, после создания ядерного оружия и надвигающейся экологической катастрофы.
Тем не менее, пережитки идеологии сциентизма - веры в науку как в единственную спасительную силу - сохраняются до сих Пор. Возникнув в недрах просветительства, получив развитие в философии позитивизма, во второй половине нашего столетия она трансформировалась в тенденцию к безграничному восхвалению достижений естественных наук в противовес общественным и гуманитарным дисциплинам.
Именно это убеждение привело к современному экологическому состоянию планеты, опасности термоядерной воины, но самое главное - к резкому снижению этических и эстетических показателей культуры, все возрастающему влиянию технократической психологии, стимулировавшей в современном обществе настроения потребительства.
Такая роль сциентизма обусловлена тем, что он, как мировоззренческая установка, основывается на рациональном расчете, и там, где стоит определенная прагматическая цель, человек, исповедующий эту идеологию, будет стремиться к этой цели, не считаясь с какими-либо этическими препятствиями.
Отдельный человек чувствует себя в таком сциентистском мире потерянным и бессильным. Наука научила его сомневаться в духовных ценностях, окружила его материальным комфортом, приучила видеть во всем прежде всего рационально достигаемую цель. Естественно, что такой человек неизбежно становится холодным, расчетливым прагматиком, рассматривающим других людей лишь как средство для достижения своих целей. Он лишается той цели, ради которой человеку стоит жить, разрушается целостность его мировоззрения. Ведь с момента промышленной революции новое научное мышление начало разрушать функционирующую в течение тысячелетий религиозную картину мира, в которой человеку предлагалось универсальное и непоколебимое знание о том, как жить и каковы принципы, лежащие в основе миропорядка. При этом парадокс научного мышления заключается в том, что, разрушая наивно-целостное воззрение на мир, которое дается религией или религиозной философией, подвергая сомнению каждый постулат, принимавшийся ранее на веру, наука не дает взамен такого же целостного убедительного миропонимания, - все конкретные истины науки охватывают лишь достаточно узкий круг явлений. Наука научила человека сомневаться во всем и сразу же породила вокруг себя мировоззренческий дефицит, восполнить который она принципиально не в состоянии, ибо это - дело философии или религии.
Не вызывает сомнений, что наука представляет собой огромное достижение человеческой культуры. Она делает жизнь человека от поколения к поколению более легкой, удобной, независимой, манит перспективой изобилия материальных и духовных благ. Но обожествленная наука - это совсем другое явление, порождающее совершенно противоположные результаты. Объективно, наука - это только одна из сфер культуры человека, имеющая свою специфику и свои задачи, и не следует пытаться это положение менять. Наука сама по себе не может считаться высшей ценностью человеческой цивилизации, она - только средство в решении различных проблем человеческого существования. В нормальном гармоничном обществе должно одновременно находиться место и для науки, и для искусства, и для философии, и для религии, и для всех других частей человеческой культуры.
Таким образом, исходя из вышеизложенных представлений о сущности и роли науки в культуре и обществе, мы можем дать ее более точное определение. Наука - это часть культуры, представляющая собой совокупность объективных знаний о бытии. Содержательно это понятие включает в себя также процесс получения этих знаний и различные формы и механизмы их применения в практической жизни людей.
Наука и религия представляют собой фундаментальные области культуры, типы мировоззрений, взаимодействующих друг с другом.
Понимание соотношения науки и религии в течение долгого времени сводилось к тому, что они трактовались как диаметрально противоположные, взаимоотрицающие явления. Проблема соотношения веры и знания решалась в рамках оценки религии как низшего вида знания, которое с развитием науки обречено на исчезновение. Но на самом деле отношения между научным и религиозным типом миропонимания гораздо сложнее. Религия и научное знание стали рассматриваться как различные и правомерные формы духовной активности человека.
Фундаментальные познавательные установки научного и религиозного способа миропонимания пересекаются друг с другом. Наука не представляет собой абсолютно объективизированное знание. Человечеству, несмотря на научный прогресс, не дается и ныне восприятие целостности мироздания.
В науке существуют структуры, которые выводят знания, принимаемые на веру в качестве аксиом тех или иных научных теорий. Религиозные системы – это тоже не только своды положений, апеллирующих к вере, но и некоторые обобщения, опирающиеся на аргументацию и доказательность. Религиозное мировосприятие имеет свой высший уровень – теологию, где под установки вероисповедания подводится базис рационального обоснования и доказательства.
Но между наукой и религией есть различия.
Наука не исходит из абсолютных истин, науке свойствен критический взгляд на то, что происходит в ее поле. Давление новых доказательств может привести к пересмотру прежних положений. Источником религиозности является не объективная реальность, а сверхналичное откровение, знание, данное человеку свыше (от Бога). Откровение не подвергается критической рефлексии, оно является высшей, абсолютной информацией, которую ограниченный разум человека в его конечном бытии не может представить во всей полноте. Религия восходит к смыслу человеческого существования, отвечает на предельные вопросы, связанные с абсолютными идеалами.
Наука тоже сталкивается с проблемой абсолютов, но они уходят в бесконечность, которой нет конца и границ, раздвижение пределов познания не уменьшает мир непознанного, это стимулирует дальнейшее освоение реальности.
В религии абсолют выступает миром должного, идеального, задающего бытию человека смыслообразую-щие компоненты.
Наука изучает сущее, религия – мир должного. И наука, и религия отвечают на важные вопросы человеческой жизни, но религия дает ответы и на те вопросы, на которые пока не дает ответ наука.
Наука и религия не противоположны, они действуют по принципу дополнительности формально-рационально-познавательного и инстинктивно-этического способов освоения мира.
И пока есть пределы научного познания, будет место религиозному мировосприятию, исходящему из целостности и всеохватности мира. Научное развитие разрушает традиционные установления, но открывает новые возможности, в том числе и для религии. Наука не вытеснила религию. Раздвинув границу познания, наука столкнулась с еще большими глубинами непознанного и остающегося для человеческого разума «тайной», что создает поле для религиозного мироощущения.
Отличие науки от других отраслей культуры
Научный подход к природе – не единственный способ ее постижения, подобно тому, как изучение обитателей моря, химического состава морской воды, направления и скорости морских течений – не единственный способ познания и восприятия моря. Комплексное и наиболее полное познание мира возможно лишь на синтезе различных отраслей культуры.
Наука отличается от МИФОЛОГИИ тем, что стремится не к объяснению мира в целом, а к формулированию законов развития природы, допускающих эмпирическую проверку.
Наука отличается от МИСТИКИ тем, что стремится не к слиянию с объектом исследования, а к его теоретическому пониманию и воспроизведению.
Наука отличается от РЕЛИГИИ тем, что разум и опора на чувственную реальность имеют в ней большее значение, чем вера. Однако наука полностью не лишена веры. Наш крупный ученый академик Л.С. Берг пишет: «Основной постулат, с которым естествоиспытатель подходит к пониманию природы, – это тот, что в природе вообще есть смысл, что ее возможно осмыслить и понять, что между законами мышления, с одной стороны, и строем природы, с другой, есть некая предустановленная гармония. Без этого молчаливого допущения невозможно никакое естествознание». Иными словами, основанием науки является вера ученого в разумное устройство мира. Эту мысль очень четко выразил А. Эйнштейн: «Моя религия – это глубоко прочувствованная уверенность в существовании Высшего Интеллекта, который открывается нам в доступном познанию мире».
Наука отличается от ФИЛОСОФИИ тем, что ее выводы допускают эмпирическую проверку и отвечают не на вопрос «почему?», а на вопрос «как?», «каким образом?». Кроме этого ученый, в отличие от философа, не стремится к объяснению бытия в целом.
Наука отличается от ИСКУССТВА своей рациональностью, не останавливающейся на уровне образов, а доведенной до уровня теорий.
Наука отличается от ИДЕОЛОГИИ тем, что ее истины общезначимы и не зависят от интересов определенных слоев общества.
Наука отличается от ТЕХНИКИ тем, что нацелена не на использование полученных знаний о мире для его преобразования, а на познание мира.
Наука отличается от ОБЫДЕННОГО СОЗНАНИЯ тем, что представляет собой теоретическое освоение действительности.
Четкой грани между наукой и другими отраслями культуры нет. Например, такая черта науки как системность (иерархичность) присуща и религии, а понятие «красота» широко используется не только в искусстве, но и в науке.
Остановимся более подробно на взаимоотношениях науки и религии, тем более, что существуют различные точки зрения по данной проблеме. В атеистической литературе пропагандировалось мнение, что научное знание и религиозная вера несовместимы, и каждое новое знание уменьшает область веры, вплоть до утверждений, что поскольку космонавты не увидели Бога в открытом космосе, то, стало быть, его нет вовсе. Кстати, когда к архиепископу Луке (Войно-Ясенецкому), известному православному проповеднику, ныне причисленному к лику святых, и выдающемуся ученому-хирургу, с подобной формулировкой обратился один атеист, тот ответил, что когда ему во время операций приходилось вскрывать своим пациентам черепные коробки, то там он также не обнаруживал никаких признаков разума или интеллекта.
Разве современная наука не доказала, что нет Бога, нет духовного мира, нет души, нет вечной жизни, нет рая и ада? Оказывается, не только не доказала, но и в принципе не может этим заниматься. И вот почему. Во-первых, наука и религия просто несопоставимы, как метр и грамм. Каждая из них по-своему отражает бытие и человека. Эти сферы могут соприкасаться, пересекаться, но не опровергать одна другую. И «беда, коль пироги начнет печь сапожник, а сапоги тачать пирожник». Во-вторых, наука никогда не сможет сказать: «Бога, рая, ада нет» поскольку сама наука незавершенна, а, следовательно, окружающий нас мир никогда не будет полностью постижим с помощью науки, и в нем всегда останется место и для непостижимого Бога, и неувиденных рая или ада.
Религия по сравнению с наукой является более древней отраслью человеческой культуры. Зарождение науки, по мнению ученых, произошло в III–II тысячелетии до н.э., т.е. максимум 5 тыс. лет тому назад. Зачатки же религиозных верований появляются уже у неандертальцев (около 100 – 140 тыс. лет назад). Доказательством существования у неандертальцев религиозности, по мнению многих ученых (например, В. Шмидт, К. Блейкер, В.Ф. Зыбковец) можно считать обнаруженные у них погребения, сопровождающиеся, видимо, определенными обрядами.
В истории культуры известны случаи довольно жесткой, порой жестокой борьбы, между наукой и религией за духовное лидерство. Особенно острой была конфронтация в те времена, когда религиозным догматам были подчинены все сферы жизни или когда наука обретала свою независимость (скажем, во времена создания гелиоцентрической модели строения мира Коперником). С момента зарождения науки и до начала новой эры научная и религиозная мысль не противопоставлялись друг другу. Более того, первыми людьми, начавшими профессионально заниматься научной деятельностью, были жрецы. Охлаждение отношений между наукой и религией произошли в период становления христианства. Апогея своего низложения наука достигла в период Средневековья. Почему же молодая религия – христианство – стала уничижать научную мысль?
Дело в том, что в первые столетия своего существования христианство находилось под жесточайшим прессом со стороны политического строя и идеологии античного мира. Становление зарождающейся религии сопровождалось невиданными жертвами ее первых сторонников. Духовная и политическая победа христианства ознаменовалась обратным процессом. Теперь уже религиозный догмат подавлял все проявления античной культуры, как языческой – чуждой христианскому мировоззрению. Религиозными фанатиками в то время уничтожались не только произведения искусства античного мира, но и рукописи античных ученых и философов.
В средние века политическая и с нею духовная власть принадлежала религии, и это накладывало отпечаток на развитие науки. Вот что писал русский историк и философ Н.И. Кареев о взаимоотношении науки и религии в то время: «На человеческую мысль была наложена церковью самая строгая опека: занятие наукой и ее преподавание поручалось только церковникам, за которыми, однако, власти бдительно следили... Церковь считала себя вправе силою приводить человека к истине и предавать его светской власти для казни «без пролития крови», если он упорствовал... Крайний аскетический взгляд на знание приводил даже к отрицанию какой бы то ни было науки как суетного знания, ведущего к гибели». Наука в основном должна была служить иллюстрацией и доказательством теологических истин.
В эпоху Возрождения господство религиозного мышления и церкви было подорвано как изнутри, так и снаружи. Значительная часть просвещенного мира разуверилась в философских и религиозных усилиях по созданию общезначимых знаний и веры, приносящих людям счастье. Однако потребность у людей жить счастливо и в достатке осталась. Возможность реализации этой мечты цивилизованное человечество стало связывать теперь с наукой. В это время стало ясно, что наука – не есть теология, а понятие гораздо более широкое. Борьба между наукой и религией вступила в решающую стадию. Произошел великий поворот в развитии культуры – наука поднялась на ее высшую ступень. В человеке увидели венец, светоч природы*, полагая, что уже в силу этого он достоин самого тщательного изучения, внимания и заботы.
В своем современном виде наука сформировалась в XVI – XVII в. и тогда же ей удалось одержать победу над другими отраслями культуры и, прежде всего, над господствовавшей долгое время религией. С тех пор значение науки неуклонно возрастало вплоть до XXI века, и вера в науку поддерживалась ее огромными достижениями. Своей победой она обязана, прежде всего, естествознанию, которое лежит в фундаменте научного знания.
Возвышение науки происходило одновременно с дистанцированием ее от религии. «Знание – сила», – провозгласил английский философ Ф.Бэкон на рубеже XVI – XVII веков, видя величие и бессмертие человека в научных достижениях. Однако уже его младший современник Т. Гоббс уточнил: «Знание – не сила, а лишь путь к силе». В эпоху французских просветителей (Гете, Гумбольдт) формируется высшая форма отрицания религии – атеизм. В XVIII в. французскими просветителями была остро поставлена проблема соотношения между религиозной верой и знанием. Активно выступив против христианства, они безоговорочно отдали первенство человеческому разуму. Их влияние на общественное мнение оказалось столь велико, что религия, в первую очередь христианство, стала рассматриваться как основное препятствие на пути к благоденствию человечества. В конце XVIII в. на волне растущего уничижительного отношения общественного мнения к религии, во Франции, а затем и в других странах получает развитие, так называемая, мифологическая школа, основателями которой являются деятели Великой Французской революции К.Ф. Вольней и Ш. Дюпюи. Мифологическая школа не только отвергла историческое существование Христа и других библейских лиц, но представила христианство не более как вариацией на темы различных мифов и религий древних народов.
Однако отсечение от науки гуманистических основ, усечение сферы ее познания через идеологические и политические штампы противоречат духу научного поиска, ограничивают ее возможности. Так, клеймо «противоречит материализму» надолго задержало развитие отечественной генетики и кибернетики. Современное естествознание имеет больше точек соприкосновения с религией, чем в XVIII в. В целях дополнения при познании природы в настоящее время обычным явлением стало взаимообращение науки к религии и наоборот.
Водораздел между наукой и религией проходит в соответствии с соотношением в этих отраслях культуры разума и веры. В науке преобладает разум, но и в ней имеет место вера, без которой познание невозможно – вера в чувственную реальность, которая дается человеку в ощущениях, вера в познавательные возможности разума и в способность научного знания отражать действительность. Без такой веры ученому трудно было бы приступить к научному исследованию. Наука не исключительно рациональна*, в ней имеет место и интуиция, особенно на стадии формулирования гипотез. С другой стороны, и научный рационализм часто привлекается для обоснования веры, особенно в теологических исследованиях. Так, религиозная наука апологетика, раскрывающая и обосновывающая принципы христианской веры, строит свои выводы не только на религиозных догмах, но и опирается на философскую мысль, достижения естественных и гуманитарных наук. Наглядным примером взаимодополнения религии и науки могут служить многочисленные попытки установления подлинности величайшей святыни христианства – Туринской плащаницы.
Туринская плащаница – это отрез старинного полотна, чуть более четырех метров в длину и метра в ширину, на котором проступают во весь рост две фигуры обнаженного мужского тела, расположенные симметрично друг к другу, голова к голове. На одной стороне плащаницы – образ мужского тела со сложенными впереди руками и чуть согнутыми ногами, на другой половине – его изображение со спины. Изображение не яркое, но детальное, золотисто-желтого цвета; можно различить черты лица, бороду, волосы, губы, пальцы. Ткань плащаницы обильно пропитана кровью. Следы кровоподтеков видны на голове от шипов тернового венца, на запястьях и ступнях, пробитых гвоздями, на спине, груди и ногах, оставленных после бичевания, большое пятно оставлено кровью при вытекании из раны на левом боку. В настоящее время плащаница намотанная на валик, обшитый бархатом, и обернутая куском красного шелка, хранится в раке над алтарем собора Иоанна Крестителя г. Турина (Италия).
С момента появления плащаницы в Европе люди, знавшие о ней разделились на две группы. Первые – верят в то, что ткань, хранящаяся в Туринском соборе ни что иное, как погребальная плащаница распятого** Христа, другие – не считают ее таковой. И те, и другие основывают свои выводы на результатах научных исследований.
О подлинности Туринской плащаницы говорят следующие факты:
1) специальные методы показали, что отпечатки на ткани безукоризненно точно передают особенности анатомии человеческого тела. Подобное не удается достичь даже в лучших изображениях, сделанных рукою художника;
2) черты лица и следы ран полностью соответствуют с описанием внешности Христа и его предсмертных истязаний;
3) льняная ткань плащаницы очень дорогая по тем временам, т.е. тело распятого могли выкупить и погрести только обеспеченные люди (по библейскому преданию тело Христа выкупил богатый иудей). По способу ткачества археологи установили, что плащаница была соткана вручную на Ближнем Востоке. В льняной ткани были обнаружены волокна хлопка Gossypium herbaceum, который произрастает именно в областях Сирии;
4) довольно четкие отпечатки тела на ткани могли возникнуть только при тесном их контакте друг с другом. Это соответствует погребальным традициям древнего Израиля. После смерти глаза и рот почившего закрывали, руки и ноги укладывали в правильную позицию, а затем тело помещали в особый, большого размера погребальный покров – тахрихим, льняную небеленую ткань, и клали на ровную поверхность. Когда собирались погребать усопшего, тело вынимали из савана, омывали водой и смазывали или осыпали ароматами. Затем тело одевали в обычные одежды. Полный ритуал обычно длился продолжительное время. Оканчивали подготовку к погребению тем, что каждый член тела обвязывали узкими пеленами со смолистыми благовонными веществами, по обычаю, вероятно, перенятому из Египта, а затем заворачивали умершего в погребальный покров и завязывали его шнурками;
5) швейцарский ботаник и криминалист Макс Фрай обнаружил на плащанице пыльцу 49 видов растений. Из них 13 видов произрастают только в районе пустыни Негев и в области Мертвого моря, 20 видов кроме того – в степных районах юго-западной Турции и северной Сирии, а также в районе Стамбула, 16 видов относятся к растениям, произрастающим в различных местах, в том числе Европе. Таким образом, доктор Фрай научно установил, что Туринская плащаница находилась в прямом контакте с окружающей средой в древней Палестине, на территории древней Эдессы (ныне город Урфа в Турции), в Константинополе (ныне – Стамбул) и в Европе. Этот вывод точно соответствует как имеющимся в распоряжении историческим фактам, так и древним преданиям о перемещениях Туринской плащаницы;
6) с помощью спектроскопических и других исследований ученым удалось, установить, что пятна на плащанице не что иное, как кровь. В последствии даже была выяснена группа крови – IV, а тесты ДНК определили пол (мужской) и генетический код ДНК.
Скепсис оппонентов был подкреплен результатами радиоуглеродного метода. Датирование возраста плащаницы с помощью радиоуглеродного анализа, проведенное в лабораториях оксфордского университета, университета в штате Аризона и швейцарского института технологии, дало с вероятностью 95% радиоуглеродный возраст 1260 – 1390 г.н.э., а не 30-е годы от рождества Христова.
Последнее открытие повергло в шок людей, считающих Туринскую плащаницу погребальным саваном Христа. Однако изучение истории плащаницы показало, что эта ткань неоднократно обгорала. Один из пожаров приходится на 1352 год. Во время пожаров происходила карбоксилация целлюлозы ткани горячим дымом. То есть ткань пропиталась молодыми изотопами радиоактивного углерода-14. Это обстоятельство сделало ее не пригодной для датирования радиоуглеродным методом. Как видим, в изучении подлинности плащаницы – предмета поклонения христиан всего мира – активное участие принимали ученые. И таких примеров можно привести много.
Итак, области разума и веры не разделены абсолютной преградой. Наука может сосуществовать с религией, поскольку внимание этих отраслей культуры устремлено на разные вещи: в науке – на эмпирическую реальность, в религии – преимущественно на внечувственное. Научная картина мира, ограничиваясь сферой опыта, не имеет прямого отношения к религиозным откровениям, и ученый может быть как атеистом, так и верующим. Примеров того, что выдающиеся ученые-естествоиспытатели являлись убежденными христианами великое множество: И. Кеплер (обосновавший гелиоцентрическую систему), Б. Паскаль – физик, математик, религиозный мыслитель, основоположник классической гидростатики, И. Ньютон – физик, математик, астроном, М. Ломоносов – ученый-энциклопедист, Л. Гальвани – физиолог, один из основоположников учений об электрическом токе, А. Ампер – основоположник электродинамики, А. Вольт также один из основоположников учения об электричестве, Ж. Дюма – основоположник органической химии, С. Ковалевская – математик, Л. Пастер – основатель современной микробиологии и иммунологии, А. Попов – изобретатель радио, Д. Менделеев – создатель периодической системы химических элементов, И.Павлов – отец физиологии, Б. Филатов – офтальмолог, Э. Шредингер, Л. Бройль, Ч. Таунс – создатели квантовой механики. И, напротив, многие церковнослужители были одновременно великими учеными: польский киник Коперник, итальянский монах Дж. Бруно, св. митрополит Московский Иннокентий (Вениаминов), аббат Мендель, священник Павел Флоренский, ученый-хирург, св. архиепископ Лука Войно-Ясенецкий, аббат Леметр и др. Объяснение совместимости научных и религиозных идей хорошо выразил М. Ломоносов: «Создатель дал роду человеческому две книги. Первая видимый мир… Вторая книга – священное писание… Обе общо удостоверяют нас не токмо в бытии Божьем, но и в несказанных нам Его благодеяниях. Грех всевать между ними плевелы и раздоры».
В прежние годы считалось, что по мере развития науки места религиозным воззрениям в духовной сфере людей будет становиться все меньше и меньше, и со временем число верующих людей должно неминуемо сократиться. Однако социологические исследования, проведенные в 1916 и 1996 гг. среди 1000 случайно выбранных американских ученых, свидетельствуют о другом: за 80-летний период оно существенно не изменилось и составляет около 40%. Более того, переход современного естествознания к рассмотрению проблем, традиционно соотносящихся с теологией (напр., происхождение Вселенной), способствует осознанному приходу к вере большого количества ученых.
Таким образом, противостояние естественнонаучного и религиозного познания мира во многом носит надуманный характер, и связан, прежде всего, с идеологической составляющей. Теперь, когда естественные науки убедительно доказали тонкую согласованность и структурированность мира, его разумную организацию, и когда все большее и больше количество ученых приходит к выводу о справедливости антропного принципа устройства мира (предопределенность появления человека), грань между научным и религиозным познанием мира становится все более условной. Выдающийся отечественный ученый В.И. Вернадский, хотя и не относил себя к какой-то конкретной религии, был убежден, что познание мира может происходить не только через науку, но также через философию, искусство и религию.
Итак, наука и религия не могут быть конкурентами и противниками прежде всего потому, что сферы их деятельности находятся в разных плоскостях познания. Эту мысль неоднократно высказывал в ряде своих статей и стихотворений М. Ломоносов. «Не здраво, - писал он, - рассуждает математик, если он хочет Божественную волю вымерять циркулем, таков же и богословия учитель, если он думает, что по Псалтыри научиться можно астрономии или химии».
Религиозное учение христианства, например, о рождении Христа от Девы Марии, абсолютно несовместимо с самыми элементарными биологическими данными, и с их точки зрения есть совершенный и грубейшей вздор. Или, говоря вообще: религия на каждом шагу допускает чудеса, т.е. нарушения законов природы, твердо установленных наукой. Словом, приходится всюду выбирать между религиозным и научным взглядом на жизнь. А так как наука опирается на точные доказательства, а религия требует от нас слепой веры, то в выборе не может быть колебания. Религия несовместима с наукой.
Это простое и типическое рассуждение представляется на первый взгляд совершенно неопровержимым, абсолютно убедительным. Тем не менее я считаю, что оно основано на непонимании как природы науки, так и природы религии.
Наука и религия, или разум и вера, отличны друг от друга. Но отличие -- это не всегда противоположность. Противоположность возникает там, где одну и ту же задачу пытаются решить прямо противоположными, взаимоисключающими способами. При этом сторонники одного из способов отрицают правильность другого. А наука и религия различны потому, что ставят перед собой и решают не одну, а разные задачи.
Между тем, наука самим своим происхождением обязана религии, и обе они издавна существовали в тесной взаимосвязи. Храмы древневосточных цивилизаций были настоящей колыбелью науки, являясь первыми школами, лабораториями и обсерваториями. Первые анатомические атласы, первые математические формулы, первые карты вышли из рук людей, которые служили религии.
В средние века монастыри собирали древнюю литературу, сосредоточив в своих стенах все сокровища знаний той эпохи. Вопросами естествознания живо интересовались и св. Василий Великий, и Блаженный Августин. Такие энциклопедические умы, как св. Альберт и св. Фома Аквинат, придавали науке огромное значение и изучали различные ее отрасли. А монах Роджер Бэкон, внесший огромный вклад в развитие средневековой науки, был богословом и мистиком.
По вопросу о взаимоотношениях религии и науки есть две крайние точки зрения. Одна из них - это точка зрения определённой группы атеистов. В частности она изложена в заголовке одной из лекций книги «Популярные лекции по атеизму»: «Религия - враг науки». Противоположная точка зрения формулируется богословами и некоторыми верующими учёными.
Профессор богословия Московской духовной академии Иванов изложил теорию параллельных плоскостей: «Христианская вера и наука имеют каждая свою особую область, особые цели и относятся к особым сторонам человеческой духовной деятельности. Поэтому сопоставлять их в том смысле, насколько они противоречат друг другу или исключают друг друга, - нельзя». А профессор Ленинградской духовной академии Парийский изложил теорию гармонии: «Библия и природа - это две книги, написанные Богом и предназначенные для чтения человеку. Как произведения одного и того же автора они не могут противоречить между собой. Если же иногда находят противоречия между ними, то причина этого в том, что человек неправильно читает ту или другую, или обе книги вместе».
Особую теорию, напоминающую теорию гармонии, пропагандируют богословы бахаизма. «Религия и наука, - писал Абдул-Баха, - суть два крыла, на которых воспаряет человеческий разум, а душа устремляется к совершенству. Одного крыла не достанет для полёта! Попытайся человек воспарить на одном крыле, крыле религии, и он неминуемо ввергнется в трясину суеверий; если же понадеется он лишь на крыло науки, то и тогда не улетит далеко; падёт в мрачную пучину материализма» Эта теория утверждает, что религия и наука одинаково нужны человечеству в его жизни. Религия очень многим людям даёт душевное спокойствие и этим обеспечивает их выживание, а наука, всё глубже и глубже познавая мир, обеспечивает движение человечества по пути прогресса.
Некоторые крупные учёные одновременно были и богословами. Например, французский математик Блез Паскаль (1623 - 1662), английский физик Исаак Ньютон (1643 - 1727), французский палеонтолог Тейяр де Шарден (1881 - 1955), русский врач-хирург В. Ф. Войно-Ясенецкий (1877 - 1961) и некоторые другие. Но они никак не являются доказательством синтеза религии и науки. Потому что люди, в принципе обладающие и сущностным признаком верующего (религиозного человека), и сущностным признаком учёного (человека науки), в своих конкретных поступках проявляют или только сущность верующего, или только сущность учёного, но никогда две вместе. Как верующие, они молятся, совершают другие религиозные обряды, пишут статьи и книги в защиту религии, основанные на религиозном откровении и на опоре на религиозные авторитеты (и никак не научных методах исследования действительности). Как учёные, они наблюдают действительность, ставят эксперименты, анализируют факты (но никогда в научной деятельности не ссылаются на откровения и религиозные авторитеты).
Я рассмотрела подробнее характеристику научной и религиозной деятельности Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого. Он - автор пятидесяти пяти научных трудов по хирургии и анатомии и десяти томов религиозных проповедей. Валентин Феликсович в начале двадцатых годов постригся в монахи и одновременно работал хирургом в больнице. В 1934 г. он опубликовал книгу «Гнойная хирургия», которая написана в строго научном духе и по содержанию которой никак нельзя сделать вывод, что её написал верующий человек. Эта книга выдержала три издания. За научный труд «Гнойная хирургия» и другой - «Поздние резекции при огнестрельных ранениях суставов» - ему была присуждена Сталинская премия первой степени. Умер Валентин Феликсович в учёном звании доктора медицинских наук и в сане архиепископа Крымского и Симферопольского. На мой взгляд, в одной жизни он прожил две жизни: жизнь учёного и жизнь богослова. Когда он был учёным, он временно переставал быть богословом. А когда он был богословом, он временно переставал быть учёным.
Наука изучает видимый мир. Объектом ее исследования является материальная Вселенная. Религия же есть духовное устремление к миру сверхчувственному, который не может быть постигнут чисто научными методами.
Я понимаю, что нужно уже иметь очень твердую и очень горячую веру, чтобы, не боясь показаться смешным, не боясь противоречить всему, что принято думать среди "образованных" людей, исповедать свою веру в возможность чуда. И я никого не стараюсь убедить, что чудеса действительно бывают. Я утверждаю только, что никакая наука и никакая научность не опровергает и не может опровергать возможность чудес.
Если Христос, как передает Евангелие, ходил по воде, как по земле, то этот факт так же мало "нарушает" закон тяготения, как и факт полета аэроплана над землей или плавания в воде тела, более легкого, чем вода. Только в последних случаях действие закона тяготения, не будучи "нарушено", превозмогается силой мотора или сопротивлением воды, а в первом случае оно совершенно так же превозмогается силою божественной личности Христа. Если человек выздоравливает от смертельной болезни после горячей молитвы к Богу (своей или чужой), то это чудо так же мало "нарушает" установленное медициной естественное течение болезни, как мало его нарушает удачное оперативное вмешательство врача: только в последнем случае болезнь прекращается через механическое изменение ее условий, а в первом - через воздействие на эти условия высшей божественной силы.
Медицина, успехи которой, подобно успехам техники, суть замечательное свидетельство могущества разума над слепыми и бессмысленными силами природы, до последнего времени в Европе странным образом не верила в непосредственную власть духа над телом и умела только лечить лекарствами или хирургическим вмешательством. Но за последнее время и европейская медицина все более учитывает то, что знали всегда в древности, что хорошо знают восточные народы, что именно человек есть не только раб своего тела, но и господин над ним, и что духовное усилие в деле выздоровления имеет часто огромное, принципиальное, неизмеримо большее значение. Та непосредственная власть духа над телом, которая из ежедневного опыта известна всякому здравомыслящему человеку и выражается во фразе: "Захочу - и сделаю то и то".
Осознать в себе внутреннего и внешнего человека -- значит понять, что есть два различных способа жизни. Цель человека внутреннего -- спасение души и стяжание Святого Духа. Цель человека внешнего -- попечение в поте лица своего о повседневных нуждах. Познание внешнего мира -- эффективное средство для достижения практической пользы и земных благ. Стяжание Духа Святого -- совсем иная, не внешняя задача, выполнение которой может и не совпадать с требованиями внешнего жизненного мира, и порой противоречить им. Эта тенденция была выражена в христианской философии очень давно: «...Что Афины -- Иерусалиму? что Академия -- Церкви?.. Господа должно искать в простоте сердца » .
Основанием возможности миропреображения в познании является бытие Божие. Вера -- это способность человека к познанию Бога, наука -- это способность человека к познанию мира, созданного Богом. Ибо в руке Его и мы и слова наши, и всякое разумение и искусство делания. Сам Он даровал мне неложное познание существующего, чтобы познать устройство мира и действие стихий, начало, конец и средину времен, смены поворотов и перемены времен, круги годов и положение звезд, природу животных, и свойства зверей, стремления ветров и мысли людей, различия растений и силы корней .
Как конкретное подтверждение совместимости религиозного мировоззрения с наукой приводим данные о Папской Академии наук. Она была основана в Риме в 1603 году учеными Ф. Чези, И. Хеком и Ф. Стеллути, расширена в 1887 году Львом XIII и преобразована в 1036 году Пием XI.
По существу своему наука нейтральна в отношении религии и философии. Открытие человеком мира прекрасного в искусстве и открытие мира духовного в религии не может и не должно препятствовать открытиям науки в сфере материальной.
Наука изучает мир и явления, в нем происходящие, без отношения их к чему-либо иному; религия же, познавая Бога, познает вместе с тем мир и жизнь в их отношении к Богу. Поэтому, хотя и религия и наука затрагивают отчасти одно и то же - мир и жизнь, но они берут эту реальность в двух разных отношениях и потому говорят все-таки не об одном и том же, а о совершенно разных вещах.
Религия дает человеку знание о том, для чего он живет и как он должен жить. Наука не может ответить на эти вопросы - она лишь пытается узнать, к а к устроен материальный мир. Но человек не может и не должен сужать себя до пределов только одной из этих сфер.
Таким образом, наука и религия - эти два пути познания реальности - должны не просто быть независимыми сферами, но в гармоническом сочетании способствовать общему движению человечества по пути к Истине.
религия наука богослов атеист
Незримая грань между наукой и религией занимает наш ум, поскольку она разделяет две важные стороны человеческой природы - физическую и духовную. Наука никоим образом не должна отрицать духовный опыт, равно как и религиозная вера не может исключить свободу развития. Наука и религия не могут заменить друг друга, равно как и не должны быть вульгарно соединены, т.е. сведены к научной религии или религиозной науке. Две неотъемлемые части мировой культуры - наука и религия, в сущности, имеют одинаковые корни, питаемые способностью человека удивляться и задавать вопросы. Первая разрабатывает рациональный подход к разгадке тайны мироздания, который позволяет нам детально изучать окружающий нас мир. Вторая берет начало, с одной стороны, в том священном ужасе, который внушает нам величие Вселенной, с другой, в желании познать Создателя и наше место в осуществлении Его замысла. Скорее, речь должна идти о двух способах познания - рассудочном и интуитивном. Здесь мы обнаруживаем связь между вдохновением, интуицией и откровением.
Представляя грань между наукой и религией в виде моста, естественно задать вопрос: какие аспекты научного поиска и формирования религиозной веры находятся на крайних точках этого моста?
Среди таких аспектов наш опыт выделяет интуицию, воображение и веру. Интуиция - это кажущееся мгновенным понимание, быстрое и не заставляющее себя ждать прозрение. Интуитивное понимание со стороны кажется прямым знанием или пониманием без рациональной работы мысли и выводов. В действительности интуиция зачастую является результатом глубоких раздумий и анализа, равно как и наблюдений. Интуиция может, хотя и не всегда, вытекать из логических или систематических рассуждений. Интуиция - такая же часть научного познания, как вдохновение или откровение, - является частью религиозной веры.
Воображение связано с мечтой, откровением свыше, как в смысле видения (познавания), так и предвидения. Наука часто начинается с вопроса, для ответа на который и на основании которого мы в своем воображении разрабатываем гипотезу. Наше воображение может просветить нас, подсказав, что это возможно, при этом совсем не обязательно, чтобы мы знали, каким образом это возможно. Следовательно, воображение есть источник нашего творческого начала, нашей способности синтезировать на основании нашего реального опыта новые образы, связи и постигать явления, которые имеют мистическую природу или находятся за пределами нашего опыта. Воображение в равной степени связанно и религией, и религиозной верой, и с естественной научной любознательностью.
Незнакомые, озадачивающие результаты наблюдений побуждают человека исследовать разные версии, которые частично основываются на его физической интуиции. Вопросы происхождения человека, планет Солнечной системы и Солнца, развитие Вселенной и земной окружающей среды, место самого человека в ней - это вопросы, ответить на которые наша интуиция едва ли сможет, но воображение позволяет нам и даже заставляет изыскивать ответы, пользуясь ощущениями и другими познавательными средствами, какими бы ограниченными они нам не казались. Может ли случиться так, что интуиция не будет ограничиваться пониманием физических сторон нашего опыта, ибо существует духовная интуиция, которая помогает нам обосновывать наше физическое понимание Вселенной через духовную и религиозную веру?
Вера - это искренность интенций (намерений), полное доверие, не требующее доказательств. Вера - это доверчивая реакция на наше окружение, физическое и духовное. Вера не есть что-то обязательно неизменное или не совместимое с нашим познанием. В этом смысле вера тесно связанна с интуицией, которая тоже может эволюционировать по мере более глубокого проникновения в суть явления. Вера в гравитацию есть результат нашей хорошо развитой физической интуиции, основанной на многолетнем жизненном опыте и наблюдениях за влиянием на самих и на окружающий мир. Современное понимание силы тяжести, с использованием общей теории относительности Эйнштейна, которая описывает гравитацию как деформацию пространственно - временного континуума, отличается от постулированного Исааком Ньютоном «воздействия притяжения на расстоянии». Однако это новое представление не меняет нашей веры в силу гравитации, оно просто расширяет наше понимание этого явления! Многие представители науки верят в Бога.
Каким образом наши научные и религиозные наблюдения дополняют друг друга?
В 20-м веке мы пережили переход от «классической науки», которая развивалась и оттачивалась в эпоху, начинавшуюся западноевропейским Возрождением, к «современной науке». Последняя мне представляется скорее описанием и тех связей, которые сплетают воедино естественный мир, чем неким механизмом выявления правды или законов, которые управляют природой и скрыты от нас в ожидании, что их откроют по мере того, как будет зреть наше понимание природы. Наука сегодня - это метод систематических наблюдений, а не свод знаний и не коллекция фактов. Однако Наука, и я подчеркиваю - Наука с большой буквы, - превратилась в такую культуру, где поклоняются технологии и объективизму. Наука о многом говорит нам, а мы ей верим, поскольку она обладает способность предвидения, она связана с успехом наших технологических инноваций. Отрицательное же культурное наследие «классической науки» заключается в том, что подчас многие считают ученых избранными помазанниками, волшебниками нашего времени, которые плетут сложные уравнения и методики, словно колдуют, привержены принципам объективизма и логики. Мы не решаемся ставить под сомнение их утверждения, несмотря на то что краеугольный камень Науки - это скептицизм!
Каким образом научный метод познания может «питать» нашу духовную связь с религиозной верой? КА вера и духовная интуиция могут дополнять наши научные исследования?
Наблюдение есть физическое взаимодействие с природой. Наблюдать - значит «видеть» или «различать», но одновременно слово «наблюдать» (соблюдать) означает и «почитать», «благоговеть», или «знаменовать». Наблюдение подразумевает направление внимания на окружающий нас мир, по мере того как мы концентрируем внимание на отдельном явлении или физической системе. Например, интуитивное понимание того, как свет распространяется в пространстве и взаимодействует с материей, очень важно в работе, связанной с астрономическими наблюдениями. Для того чтобы понять объекты и явления, которые мы наблюдаем на большом расстоянии, мы должны держать в поле нашего внимания происхождение и трансформацию световой энергии, и её взаимодействие с материей на пути движения. Когда я смотрю на звезду, вижу свет, исходящий от этой звезды, который претерпел различные преобразования за счет взаимодействия с межзвездной пылью и газом. Свет физически изменился при взаимодействии с материей, точно так же, как и последняя физически изменилась, взаимодействуя со светом.
В то же время наблюдение можно рассматривать как духовное взаимодействие с природой. Молитва и медитация - это тоже формы наблюдения (созерцания). Меня удивляет то, что я вижу собственными глазами на ночном небе, меня не менее поражают те данные, которые получают с помощью телескопа, которые вводятся на жесткий диск моего компьютера, где я могу составить И-спектры звездных туманностей. Когда я наблюдаю процесс образования звезды, моя физическая интуиция говорит мне, что Вселенная динамична. Я могу непосредственно наблюдать звезды на разных этапах их образования и эволюции. На основании этого же опыта моя духовная интуиция говорит мне, что сотворение еще не завершено и нет никаких признаков того, что оно завершиться в какое-нибудь время в будущем. В этом случае моя религиозная вера подпитывается моей верой в физику. По мере того как эволюционирует наша Вселенная, мы участвуем в её сотворении, задавая все новые и новые вопросы. Под «участием» я понимаю буквально то, что мы являемся частью процесса, человек вносит свой вклад в процессе создания как физически, так и духовно, находясь под воздействием природы и оказывая воздействие на природу.
Люди опять пришли к пониманию Вселенной как системы всех систем, все части которой взаимно интегрированы таким образом, что понимание одного участка или отрезка обязательно требует если не понимания, то хотя бы признания важности всех остальных отрезков. При таком холистическом (целостном) подходе, а не просто подборе объектов и процессов мы все сильнее осознаем неразрывность материальной и идеальной сторон бытия. Я уверен, что эта связь будет положена в основу обсуждения нашего научного и религиозного опыта, а эти две составные части нашего опыта взаимно дополняют и поддерживают друг друга.
Сегодня во всем мире усиливается критика европоцентризма, сциентистских и технократических доктрин, растет внимание к вненаучным, или ненаучным, видам знания: мифам, вере, интуиции, социальным утопиям, к религиозно - нравственному опыту Востока. Причем нередко утверждается (особенно на уровне коммерциализованной массовой культуры), будто лишь религия способна исчерпывающе объяснить фундаментальные законы мироздания. Иными словами, под сомнение ставиться критерий научности знания, выработанный в многовековой борьбе разума против церковного догматизма и сыгравший ключевую роль в становлении европейской культуры. Эти сдвиги зафиксированы во многих зарубежных и отечественных историко-методологических исследованиях.
Особая обстановка сложилась в России, для которой злободневность этой темы не исчерпывается лишь академическими мотивами. Главным итогом «перестроечного десятилетия в духовной сфере стал развал еще вчера, казалось бы, монолитной и неприступной системы казенных идолов и идеалов, породивших мировоззренческий разброд и сумятицу умов. Наиболее резко в общественном мнении, а точнее в средствах массовой информации, изменился образ религии и церкви. Директивный атеизм сменился убеждением, что вера в бога - единственный источник и оплот подлинной духовности, а материалистическое мировоззрение потерпело окончательно поражение. «Без религии у России нет будущего!» - на этом сходятся и церковные, и, по-видимому, большинство светских авторов; даже робкая критика религии расценивается как свидетельство либо гражданской неполноценности, либо ностальгии по временам ГУЛАГа. Поворот этот постоянно напоминает о себе и в повседневной жизни. Экраны заполнили постные лики недавно номенклатурных богоборцев на фоне алтаря, сцены освещения армейских мероприятий, стадионов, бирж, школ и прочих новостроек; всюду - самодостаточные физиономии визионеров, пророков, лицензионных ворожей и колдунов.
В поиске ориентиров в жизни каждый принужден вторгаться в круг темных и глубоких взаимосвязанных вопросов миропонимания - вопросов, в которые обязан вникать любой, но более всего образованный человек. Желательно составить свое суждение независимо даже от глубины проникновения в суть проблемы и знакомство с деталями.
В свое время отечественные атеисты довольно легкомысленно, не предвидя всех последствий, решили заменить богочеловечность на человекобожие. Однако земной небожитель - явление не надежное и быстропортящееся: вдруг оказывается, что он злой и тиран или еще что-нибудь со светлым образом приключится. К тому же практика обожествления земных владык дорого обходилась народам со времен фараонов, восточных деспотов и римских императоров.
Поклоняться лучше всего тому, кого никогда не видел и не увидишь при жизни, т.е. символу - абсолютному, вечному и совершенному или чистому принципу.
Каждый народ изобретает собственную область, свободную от сковывающих обстоятельств опыта и рационального знания, куда помещает собственные чаяния, фантазии, представления о справедливости, воздания и идеальном устройстве жизни, о высшей гармонии. Народы создают свою характерную сферу трансцендентного, обозначенную Кантом как «вещь в себе» куда проецируют свою жизнь, жизнь своих близких и жизнь своих предков. Каждый человек, по-видимому, может сказать, что чувствует рядом с собой своих близких и без их непосредственного присутствия. Все они помещаются в этот мир надприродного, поэтому отказаться от него - значит предать своих близких. Сверх того, туда же очень часто проецируется значительный (иногда главный) сгусток волевых усилий человека и самые лучшие, самые достойные свойства его личности, отвечающие за реализацию должного и морального. И здесь уже можно стоять твердо.
Нужно стоять твердо, потому что, как ни странно, принцип вдруг оказывается «личностью», по-человечески доброй и по-человечески справедливой, как Христос-Спаситель, или жестокий и мстительной как ранний Яхве. То есть абсолютное и временное имеет исторические модификации. Конечно, это в высшей степени странно, но абсурд никогда не вредил вере, только делал её более искренней. Еще при истоках христианской религии было замечено, что все разумное можно и нужно знать; в чудесное, невероятное, необъяснимое следует верить. Тертуллиан заявил знаменитое: «возможно, ибо нелепо» не придумал в этом смысле ни чего нового.
В иерархии ценностей, которыми руководствуется наш современник «смысл жизни», без которого немыслима религиозная вера, значится далеко внизу и много уступает карьере, имуществу, власти и т.п. По подсчетам социологов, лишь 4 - 6 % опрошенных обозначают поиски смысла жизни и веры приоритетным занятием, и число имеет тенденцию сохраняться. Растет, как можно догадаться, авторитет церкви, количество и пышность обрядов, но это не подлинная, а поверхностная религиозность. То, что наш современник не интересуется смыслом жизни, означает, между прочим, ещё и то, что он не имеет образа будущего, не знает и не думает, в каком будущем будет жить его потомство, дети его внуков. Не только не знает и не думает, но это ему и не интересно. Как хотите, но, с моей колокольни, это главный порок мой и моего теперешнего соплеменника. Основная масса народа, так или иначе, завязана на повседневную жизнь, бедную экзистенциальными смыслами, или даже на вовсе обессмысленную жизнь. В спектакле под названием «История» человек иногда пытался выбросить из фабулы загробные времена и пространства и чаще всего не рассчитывал своих сил. Вместе с мирами веры ему приходилось ампутировать часть собственной душевности. Так, марксисты и позитивисты на нашей родине объявили крестовый поход на религиозную веру, войну против Креста. Религию они объявили следствием самообмана и отчуждения - того, что деформирует человека ложью. Не стану их за это слишком сильно упрекать, но радикализм лишал новую веру именно веры, поскольку не оставлял в мире ни чего, кроме движущейся материи и её форм. Для веры недостаточно одних рациональных аргументов и одних материальных стимулов и соображений. Для веры нужна подпитка, по крайней мере, философия веры, но она не возникает без опоры на некое самостоятельное идеальное начало.
Идеальное же исчезало, становилось условно реальным, поскольку оказывалось материальным, пересаженным в человеческую голову и только преобразованным головой. Самые туманные образования в головах людей замыкались на внешнюю человеку реальность, и психика была менее реальна, чем физиология. Возникла старая проблема: «В разуме нет ничего, чего прежде не было в чувствах», - утверждал Локк. «Кроме самого разума», - ответствовал ему Лейбниц.
Отделив церковь от государства, тогдашние власти поступили правильно, но присоединение к государству материализма принесло мало пользы, как государству, так и материализму.
Мысль и сознание являются самым очевидным способом человеческой манифестации, нашего явления в мире вещей, но одновременно и самым загадочным и туманным «отрицанием» мира вещей, формой надвещного существования.
Человеческое мышление, порождающее понятия и смыслы, явно выходит за пределы нейрофизиологии и биохимизма, поскольку, скажем, биохимия мозга сходна с механизмами такого же рода у других животных.
То, что в конечном итоге поддерживает материальные формы существования, пока длится их манифестация в мире, далее не разложимое и неопределимое в науках о природе, - называется энергией. Такая всепроникающая сила, поддерживающая космический порядок, структур и поток универсума, известна в древних космогониях и в качестве воли Демиурга, в неоплатонизме - как эманация Бога, у индусов - как шакти, а в иудо - христианской традиции - как всемогущество Господа.
Конфликт между верой и разумом - плод большого исторического недоразумения. Исторического - т.е. не случайного, причинно-обоснованного, но, все же, недоразумения. И разум, и вера вместе творили «ноосферу», и с позиции моей сегодняшней «вершины опыта», я лично не вижу между ними никаких непреодолимых, кричащих противоречий.
В католицизме особенно пытались показать необходимость и факт существования Бога и доказали только то, что никаких твердых доказательств на этот счет не существует. По строю моей души и складу ума мне ближе рационалистическая теология, но тот же разум подсказывает, что если Творец Миров суть нечто надмирное, то, вместо того чтобы заниматься рационалистическими поисками «доказательств» и «понимания» существа Бога, лучше благоговейно помолчать и поискать способы, религиозные практики соприкосновения с Ним, культивируя веру, если уж понять Его нам не дано. Это упрощенно изложенная позиция православия, и характерно, что, хотя православие никогда не отличалось смирением по отношению к инакомыслию, за ним не значится таких побед над наукой, какие имели место в случаях с Дж. Бруно, Галилеем, Коперником. Как не было в православии и всесильной инквизиции.
Конечно, бытие Бога - это вопрос не доказательства, а веры. Единственным «доказательством» его существования является то, что мы сами существуем и верим. Если подумать, какое не исчислимое переплетение причин и следствий должно было произойти во Вселенной, чтобы появилось наше, мое уникальное «Я», то существование надмирового, идеального начала не кажется слишком невероятным.
Сегодня многие физики (опять же - не все) стремятся окрасить в цвета «антропного принципа» картину мира, и поддержать, таким образом, авторитет физического познания и те фантастические утверждения, которые содержат современные физические теории. Принцип предполагает наличие, даже обязательность познающего человека для полноты физической картины мира: он будто бы подтверждает правоту объясняющих теорий эволюции Вселенной.
