Житие Старца Силуана
(Составили Наталия Буфиус и епископ Александр (Милеант))
Жил на земле человек, муж гигантской силы духа, имя его Силуан. Он долго молился с неудержимым плачем: «Помилуй меня», но не слушал его Бог. Прошло много месяцев такой молитвы, и силы души его истощились; он дошел до отчаяния и воскликнул: «Ты не умолим!» И, когда с этими словами в его изнемогшей от отчаяния душе что-то надорвалось, он вдруг на мгновение увидел живого Христа; огонь исполнил сердце его и все тело с такой силой, что, если бы видение продлилось еще мгновение, он умер бы. После он уже никогда не мог забыть невыразимо кроткий, беспредельно любящий, радостный, непостижимого мира исполненный взгляд Христа, и последующие долгие годы своей жизни неустанно свидетельствовал, что Бог есть любовь, любовь безмерная, непостижимая.
О нем, этом свидетеле Божественной любви, предстоит нам слово.
Афонский схимонах отец Силуан (мирское имя - Семен Иванович Антонов) родился в 1866 году в Тамбовской губернии, Лебединского уезда, Шовской волости и села. На Афон приехал в 1892г, в мантию пострижен в 1896 г.; в схиму - в 1911г.. Послушание проходил: на Мельнице, на Каламарейском метохе (владение Монастыря вне Афона), в Старом Нагорном Русике, в Экономии. Скончался 24 сентября 1938 года. Эти немногочисленные факты почерпнуты из формуляра Афонского монастыря. От «родился» до «скончался» - все бедно, не о чем рассказать; касаться же внутренней жизни человека пред Богом - дело нескромное, дерзновенное. Среди площади мира открывать «глубокое сердце» христианина - почти святотатство; но уверенные в том, что ныне старцу, ушедшему из мира победителем мира, уже ничто не страшно, уже ничто не нарушит его вечного покоя в Боге, позволим себе попытку рассказать о его чрезвычайно богатом, царственно богатом житии, имея в виду тех немногих, которые и сами влекутся к той же божественной жизни. Многие, соприкасаясь с монахами вообще и со старцем Силуаном в частности, не видят в них ничего особенного и потому остаются неудовлетворенными и даже разочарованными. Происходит это потому, что подходят они к монаху с неверною меркою, с неправильными требованиями и исканиями. Монах пребывает в непрестанном подвиге, и нередко чрезвычайно напряженном, но православный монах - не факир. Его совершенно не увлекает достижение, посредством специальных упражнений, своеобразного развития психических сил, что так импонирует многим невежественным искателям мистической жизни. Монах ведет сильную, крепкую, упорную брань, некоторые из них, как отец Силуан, ведут титаническую борьбу, неведомую миру, за то, чтобы убить в себе гордого зверя, за то, чтобы стать человеком, подлинным человеком, по образу совершенного Человека Христа, т.е. кротким и смиренным. Странная, непонятная миру христианская жизнь; все в ней парадоксально, все в порядке как бы обратном порядку мира, и нет возможности объяснить ее словом. Единственный путь к уразумению - это творить волю Божию, т.е. блюсти заповеди Христа; путь, указанный Им Самим.
Детство и молодые годы
Время военной службы
Военную службу Семен отбывал в Петербурге, в Лейб-Гвардии, в саперном батальоне. Уйдя на службу с живой верой и глубоким покаянным чувством, он не переставал помнить о Боге. В армии его очень любили как солдата всегда исполнительного, спокойного, хорошего поведения, а товарищи как верного и приятного друга; впрочем, это было нередким явлением в России, где солдаты жили очень по-братски. Однажды, под праздник, с тремя гвардейцами того же батальона он отправился в город. Зашли они в большой столичный трактир, где было много света и громко играла музыка; заказали ужин с водкой и громко беседовали. Семен больше молчал. Один из них спросил его: - Семен, ты все молчишь, о чем ты думаешь?
Я думаю: сидим мы сейчас в трактире, едим, пьем водку, слушаем музыку и веселимся, а на Афоне теперь творят бдение и всю ночь будут молиться; так вот - кто же из нас на Страшном Суде даст лучший ответ, они или мы?
Тогда другой сказал: - Какой человек Семен! Мы слушаем музыку и веселимся, а он умом на Афоне и на Страшном Суде. Слова гвардейца о Семене: - «а он умом на Афоне и на Страшном Суде» - могут быть отнесены не только к тому моменту, когда они сидели в трактире, но и ко всему времени пребывания его на военной службе. Мысль его об Афоне, между прочим, выражалась и в том, что он несколько раз посылал туда деньги. Однажды ходил он из Устижорского лагеря, где летом стоял их батальон, на почту в село Колпино, чтобы сделать перевод денег на Афон. На обратном пути, еще недалеко от Колпина, по дороге, прямо навстречу ему бежала бешенная собака; когда она совсем уже приблизилась и готова была броситься на него, он со страхом проговорил: «Господи, помилуй!.» Лишь только произнес он эту короткую молитву, как какая-то сила отбросила собаку в сторону, словно наткнулась она на что-то; обогнув Семена, она побежала в село, где причинила много вреда и людям, и скоту. Этот случай произвел на Семена глубокое впечатление. Он живо почувствовал близость хранящего нас Бога и еще сильнее прилепился к памяти Божией. Окончив свою службу в гвардии, Семен, незадолго до разъезда солдат его возраста по домам, вместе с ротным писарем поехал к отцу Иоанну Кронштадтскому просить его молитв и благословения. Отца Иоанна они в Кронштадте не застали и решили оставить письма. Писарь стал выводить красивым почерком какое-то мудреное письмо, а Семен написал лишь несколько слов: «Батюшка, хочу пойти в монахи; помолитесь, чтобы мир меня не задержал». Возвратились они в Петербург в казармы, и, по словам Старца, уже на следующий день он почувствовал, что кругом него «гудит адское пламя».
Покинув Петербург, Семен приехал домой и пробыл там всего одну неделю. Быстро собрали ему холсты и другие подарки для монастыря. Он попрощался со всеми и уехал на Афон. Но с того дня, как помолился о нем отец Иоанн Кронштадский, «адское пламя гудело» вокруг него не переставая, где бы он ни был: в поезде, в Одессе, на пароходе, и даже на Афоне в монастыре, в храме, повсюду.
Приезд на Святую Гору
Монашеские подвиги
Приехал Семен на Святую Гору осенью 1892г. и поступил в Русский монастырь святого великомученика Пантелеимона. Началась новая подвижническая жизнь. По афонским обычаям, новоначальный послушник «брат Симеон» должен был провести несколько дней в полном покое, чтобы вспомнить свои грехи за всю жизнь и, изложив их письменно, исповедать духовнику. Испытываемое адское мучение породило в нем неудержимое горячее раскаяние. В таинстве Покаяния он хотел освободить свою душу от всего, что тяготило ее, и потому с готовностью и великим страхом, ни в чем себя не оправдывая, исповедал все деяния своей жизни. Духовник сказал брату Симеону: «Ты исповедал грехи свои перед Богом и знай, что они тебе прощены... Отныне положим начало новой жизни... Иди с миром и радуйся, что Господь привел тебя в эту пристань спасения». Вводился брат Симеон в духовный подвиг вековым укладом Афонской монастырской жизни, насыщенной непрестанной памятью о Боге: молитва в келье наедине, длительное богослужение в храме, посты и бдения, частая исповедь и причащение, чтение, труд, послушание. Вскоре он освоил Иисусову молитву по четкам. Прошло немного времени, всего около трех недель, и однажды, вечером, при молении пред образом Богородицы, молитва вошла в сердце его и стала совершаться там день и ночь, но тогда он еще не разумел величия и редкости дара, полученного им от Божией Матери. Брат Симеон был терпеливый, незлобивый, послушливый; в Монастыре его любили и хвалили за исправную работу и хороший характер, и ему это было приятно. Стали тогда приходить к нему помыслы: «Ты живешь свято: покаялся, грехи тебе прощены, молишься непрестанно, послушание исполняешь хорошо». Ум послушника колебался при этих помыслах, и тревога проникала в сердце, но по неопытности своей он не понимал, что же, собственно, с ним происходит. Однажды ночью келья его наполнилась странным светом, который пронизал даже и тело его так, что он увидел и внутренности свои. Помысел говорил ему: «Прими, - это благодать», однако душа послушника смутилась при этом, и он остался в большом недоумении. После видения странного света, стали ему являться бесы, а он, наивный, с ними разговаривал, «как с людьми.» Постепенно нападения усиливались, иногда они говорили ему: «Ты теперь святой,» а иногда: - «Ты не спасешься.» Брат Симеон спросил однажды беса: «Почему вы мне говорите по-разному: то говорите, что я свят, то, - что я не спасусь?» Бес насмешливо ответил: «Мы никогда правды не говорим.» Смена демонических внушений, то возносящих на «небо» в гордости, то низвергающих в вечную гибель, угнетала душу молодого послушника, доводя его до отчаяния, и он молился с чрезвычайным напряжением. Спал он мало и урывками. Крепкий физически, подлинный богатырь, он в постель не ложился, но все ночи проводил в молитве или стоя, или сидя на табуретке. Изнемогая, он сидя засыпал на 15-20 минут, и затем снова вставал на молитву. Проходили месяц за месяцем, а мучительность демонических нападений все возрастала. Душевные силы молодого послушника стали падать, и мужество его изнемогало, страх гибели и отчаяния - росли, ужас безнадежности все чаще и чаще овладевал всем его существом. Он дошел до последнего отчаяния и, сидя у себя в келье, в предвечернее время, подумал: «Бога умолить невозможно.» С этой мыслью он почувствовал полную оставленность, и душа его погрузилась во мрак адского томления и тоски. В тот же день, во время вечерни, в церкви Святого Пророка Илии, что на мельнице, направо от царских врат, где находится местная икона Спасителя, он увидел живого Христа. Господь непостижимо явился молодому послушнику,» - и все существо, и самое тело его исполнилось огнем благодати Святого Духа, тем огнем, который Господь низвел на землю Своим пришествием (Лк. 12:49). От видения Симеон пришел в изнеможение, и Господь скрылся. Невозможно описать то состояние, в котором находился он в тот час. Его осиял великий Божественный свет, он был изъят как бы из мира и духом возведен на небо, где слышал неизреченные глаголы, в тот момент он получил как бы новое рождение свыше (Ин. 1:13, 3:3). Кроткий взор всепрощающего, безмерно любящего, радостного Христа привлек к себе всего человека и затем, скрывшись, сладостью любви Божией восхитил дух его в созерцание Божества уже вне образов мира. Впоследствии в своих писаниях он без конца повторяет, что Господа познал он Духом Святым, что Бога узрел он в Духе Святом. Он утверждал также, что когда Сам Господь является душе, то она не может не узнать в Нем своего Творца и Бога. Познавшая свое воскресение и увидевшая свет подлинного и вечного бытия, душа Симеона первое время после Явления переживала пасхальное торжество. Все было хорошо: и мир великолепен, и люди приятны, и природа невыразимо прекрасна, и тело стало иным, легким, и сил как бы прибавилось. Но постепенно ощутимое действие благодати стало слабеть. Почему? Что же делать, чтобы не допустить этой потери? Началось внимательное искание ответа на растущее недоумение в советах духовника и в творениях Святых отцов-аскетов. «Во время молитвы ум храни чистым от всякого воображения и помысла и заключай его в слова молитвы,» - сказал ему старец отец Анатолий из Святого Русика. У старца Анатолия Симеон провел достаточно времени. Свою поучительную и полезную беседу отец Анатолий закончил словами: «Если ты теперь такой, то что же ты будешь под старость?» Так уж получилось, но своим удивлением он дал молодому подвижнику сильный повод к тщеславию, с которым тот не умел еще бороться. У молодого и еще неопытного монаха Симеона началась самая трудная, самая сложная, самая тонкая брань с тщеславием. Гордость и тщеславие влекут за собой все беды и падения: благодать оставляет, сердце остывает, ослабевает молитва, ум рассеивается и начинаются приражения страстных помыслов. Молодой монах Силуан постепенно научается более совершенным аскетическим подвигам, которые большинству вообще покажутся невозможными. Сон его по-прежнему прерывчатый - несколько раз в сутки по 15-20 минут. В постель по-прежнему он не ложится, спит сидя на табуретке; пребывает в трудах днем, как рабочий; несет подвиг внутреннего послушания - отсечение своей воли; учится возможно более полному преданию себя на волю Божию; воздерживается в пище, в беседах, в движениях; подолгу молится умною Иисусовою молитвою. И несмотря на весь его подвиг, свет благодати часто оставляет его, а бесы толпою окружают по ночам. Смена состояний, то некоторой благодати, то оставленности и демонических нападений, не проходит бесплодно. Благодаря этой смене душа Силуана пребывает в постоянной внутренней борьбе, бодрствовании и усердном искании исхода. Прошло пятнадцать лет со дня явления ему Господа. И вот однажды, в одно из таких мучительных борений с бесами, когда, несмотря на все старания, чисто молиться не удавалось, Силуан встает с табурета, чтобы сделать поклоны, но видит перед собой огромную фигуру беса, стоящего впереди икон и ожидающего поклона себе; келья полна бесов. Отец Силуан снова садится на табурет и, наклонив голову, с болезнью сердца говорит молитву: «Господи, ты видишь, что я хочу молиться тебе чистым умом, но бесы не дают мне. Научи меня, что должен делать я, чтобы они не мешали мне?» И был ответ ему в душе: «Гордые всегда так страдают от бесов.» «Господи, - говорит Силуан, - научи меня, что должен я делать, чтобы смирилась моя душа.» И снова в сердце ответ от Бога: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся.» Отныне душе его открылось не отвлеченно-интеллектуально, а бытийно, что корень всех грехов, семя смерти есть гордость; что Бог - есть Смирение, и потому желающий стяжать Бога должен стяжать смирение. Он познал, что то несказанно сладкое великое смирение Христово, которое ему было дано пережить во время Явления, есть неотъемлемое свойство Божественной любви, Божественного бытия. Отныне он воистину познал, что весь подвиг должен быть направлен на стяжание смирения. Ему дано было познать великую тайну Бытия, бытийно познать.
Он духом проник в тайну борьбы преподобного Серафима Саровского, который после явления ему Господа в храме, во время Литургии, переживая потерю благодати и богооставленность, тысячу дней и тысячу ночей стоял в пустыне на камне, взывая: «Боже, милостив буди мне, грешному.»
Ему
открылся подлинный смысл и сила ответа преподобного Пимена Великого
своим ученикам: «Поверьте, чада! Где сатана, там и я буду.» Он понял,
что преподобный Антоний Великий был послан Богом к Александрийскому
сапожнику учиться тому же деланию: от сапожника он научился помышлять:
«Все спасутся, один я погибну.» Он познал в опыте жизни своей, что полем
духовной битвы со злом, космическим злом, является собственное сердце
человека. Он духом узрел, что самым глубоким корнем греха является
гордость, - этот бич человечества, оторвавший людей от Бога и
погрузивший мир в неисчислимые беды и страдания; это подлинное семя
смерти, окутавшее человечество мраком отчаяния. Отныне Силуан,
выдающийся гигант духа, все силы свои сосредоточит на подвиге за
смирение Христово, которое ему было дано познать в первом Явлении, но
которое он не сохранил. Монах Силуан после данного ему Господом
откровения твердо стал на духовном пути. С того дня его «любимой
песнью,» как сам он выражался, становится: «Скоро я умру, и окаянная
душа моя снидет в тесный черный ад, и там один я буду томиться в мрачном
пламени и плакать по Господе: «Где Ты, свет души моей? Зачем Ты оставил
меня? Я не могу жить без Тебя.» Это делание привело скоро к миру души и
чистой молитве. Но даже и этот огненный путь оказался некратким.
Благодать уже не оставляет его, как прежде: он ощутимо носит ее в
сердце, он чувствует живое присутствие Бога; он полон удивления перед
милосердием Божиим, глубокий мир Христов посещает его; Дух Святой снова
дает ему силу любви. И хотя теперь он уже не тот неразумный, что был
прежде; хотя из долгой и тяжелой борьбы он вышел умудренным; хотя из
него выработался великий духовный борец, - однако и теперь страдал он от
колебаний и изменчивости человеческой натуры и продолжал плакать
невыразимым плачем сердца, когда умалялась в нем благодать. И так еще
целых пятнадцать лет, доколе не получил он силу одним мановением ума,
никак невыражаемым внешне, отражать то, что раньше тяжело поражало его.
Через чистую умную молитву подвижник научается великим тайнам духа.
Сходя умом в сердце свое, сначала вот это - плотяное сердце, он начинает
проникать в те глубины его, которые не суть уже плоть. Он находит свое
глубокое сердце, духовное, метафизическое, и в нем видит, что бытие
всего человечества не есть для него нечто чуждое, постороннее, но
неотделимо связано и с его личным бытием. «Брат наш есть наша жизнь,» -
говорил Старец. Через любовь Христову все люди воспринимаются, как
неотъемлемая часть нашего личного вечного бытия. Заповедь - любить
ближнего, как самого себя, - он начинает понимать не как этическую
норму; в слове как он видит указание не на меру любви, а на
онтологическую общность бытия. «Отец не судит никого, но весь суд дал
Сыну... потому что Он Сын человеческий» (Ин: 5:22-27). Сей Сын
человеческий, Великий Судья мира, - на Страшном Суде скажет, что «единый
от меньших сих» есть Он Сам; иными словами бытие каждого человека Он
обобщает со Своим, включает в Свое личное бытие. Все человечество,
«всего Адама,» воспринял в Себя и страдал за всего Адама. После опыта
адских страданий, после указания Божия: «Держи ум твой во аде,» для
старца Силуана было особенно характерным молиться за умерших, томящихся
во аде, но он молился также и за живых, и за грядущих. В его молитве,
выходившей за пределы времени, исчезала мысль о преходящих явлениях
человеческой жизни, о врагах. Ему было дано в скорби о мире разделять
людей на познавших Бога и не познавших Его. Для него было несносным
сознавать, что люди будут томиться «во тьме кромешной.» В беседе с одним
монахом-пустынником, который говорил: «Бог накажет всех безбожников.
Будут они гореть в вечном огне.» Очевидно, ему доставляло
удовлетворение, что они будут наказаны вечным огнем. На это старец
Силуан с видимым душевным волнением сказал: «Ну, скажи мне, пожалуйста,
если посадят тебя в рай, и ты будешь оттуда видеть, как кто-то горит в
адском огне, будешь ли ты покоен?»- «А что поделаешь, сами виноваты» -
ответил монах. Тогда Старец со скорбным лицом ответил: «Любовь не может
этого понести... Нужно молиться за всех.» И он действительно молился за
всех; молиться только за себя стало ему несвойственным. Все люди
подвержены греху, все лишены славы Божией (Рим. 3:22). Для него,
видевшего уже в данной ему мере славу Божию и пережившего лишение ее,
одна мысль о таковом лишении была тяжка. Душа его томилась сознанием,
что люди живут, не ведая Бога и Его любви, и он молился великою
молитвою, чтобы Господь по неисповедимой любви Своей дал им Себя
познать. До конца своей жизни, несмотря на падающие силы, и на болезни,
он сохранил привычку спать урывками. У него оставалось много времени для
уединенной молитвы, он постоянно молился, меняя в зависимости от
обстановки образ молитвы, но особенно усиливалась его молитва ночью, до
утрени. Тогда молился он за живых и усопших, за друзей и врагов, за весь
мир.
Жил на зем-ле че-ло-век, муж ги-гант-ской си-лы ду-ха, имя его Си-лу-ан. Он дол-го мо-лил-ся с неудер-жи-мым пла-чем: «По-ми-луй ме-ня», но не слу-шал его Бог. Про-шло мно-го ме-ся-цев та-кой мо-лит-вы, и си-лы ду-ши его ис-то-щи-лись, он до-шел до от-ча-я-ния и вос-клик-нул: «Ты неумо-лим»! И ко-гда с эти-ми сло-ва-ми в его из-не-мог-шей от от-ча-я-ния ду-ше что-то на-до-рва-лось, он вдруг на мгно-ве-ние уви-дел жи-во-го Хри-ста, огонь ис-пол-нил серд-це его и все те-ло с та-кой си-лой, что, ес-ли бы ви-де-ние про-дли-лось еще мгно-ве-ние, он умер бы. По-сле он уже ни-ко-гда не мог за-быть невы-ра-зи-мо крот-кий, бес-пре-дель-но лю-бя-щий, ра-дост-ный, непо-сти-жи-мо-го ми-ра ис-пол-нен-ный взгляд Хри-ста и по-сле-ду-ю-щие дол-гие го-ды сво-ей жиз-ни неустан-но сви-де-тель-ство-вал, что Бог есть лю-бовь, лю-бовь без-мер-ная, непо-сти-жи-мая. О нем, этом сви-де-те-ле Бо-же-ствен-ной люб-ви, пред-сто-ит нам сло-во.
Афон-ский схи-мо-нах отец Си-лу-ан (мир-ское имя – Се-мен Ива-но-вич Ан-то-нов) ро-дил-ся в 1866 г. в Там-бов-ской гу-бер-нии, Ле-бе-дин-ско-го уез-да, Шов-ской во-ло-сти и се-ла. На Афон при-е-хал в 1892 г., в ман-тию по-стри-жен в 1896 г., в схи-му – в 1911 г. По-слу-ша-ние про-хо-дил на мель-ни-це, на Ка-ла-ма-рей-ском ме-то-хе (вла-де-ние мо-на-сты-ря вне Афо-на), в Ста-ром На-гор-ном Ру-си-ке, в Эко-но-мии. Скон-чал-ся 24 сен-тяб-ря 1938 го-да. Эти немно-го-чис-лен-ные фак-ты по-черп-ну-ты из фор-му-ля-ра Афон-ско-го мо-на-сты-ря.
От «ро-дил-ся» до «скон-чал-ся» – все бед-но, не о чем рас-ска-зать, ка-сать-ся же внут-рен-ней жиз-ни че-ло-ве-ка пред Бо-гом – де-ло нескром-ное, дерз-но-вен-ное. Сре-ди пло-ща-ди ми-ра от-кры-вать «глу-бо-кое серд-це» хри-сти-а-ни-на –по-чти свя-то-тат-ство, но уве-рен-ные в том, что ныне стар-цу, ушед-ше-му из ми-ра по-бе-ди-те-лем ми-ра, уже ни-что не страш-но, уже ни-что не на-ру-шит его веч-но-го по-коя в Бо-ге, поз-во-лим се-бе по-пыт-ку рас-ска-зать о его чрез-вы-чай-но бо-га-том, цар-ствен-но бо-га-том жи-тии, имея в ви-ду тех немно-гих, ко-то-рые и са-ми вле-кут-ся к той же бо-же-ствен-ной жиз-ни.
Мно-гие, со-при-ка-са-ясь с мо-на-ха-ми во-об-ще и со стар-цем Си-лу-а-ном в част-но-сти, не ви-дят в них ни-че-го осо-бен-но-го и по-то-му оста-ют-ся неудо-вле-тво-рен-ны-ми и да-же разо-ча-ро-ван-ны-ми. Про-ис-хо-дит это по-то-му, что под-хо-дят они к мо-на-ху с невер-ною мер-кою, с непра-виль-ны-ми тре-бо-ва-ни-я-ми и ис-ка-ни-я-ми.
Мо-нах пре-бы-ва-ет в непре-стан-ном по-дви-ге, и неред-ко чрез-вы-чай-но на-пря-жен-ном, но пра-во-слав-ный мо-нах – не фа-кир. Его со-вер-шен-но не увле-ка-ет до-сти-же-ние по-сред-ством спе-ци-аль-ных упраж-не-ний свое-об-раз-но-го раз-ви-тия пси-хи-че-ских сил, что так им-по-ни-ру-ет мно-гим неве-же-ствен-ным ис-ка-те-лям ми-сти-че-ской жиз-ни. Мо-нах ве-дет силь-ную, креп-кую, упор-ную брань, неко-то-рые из них, как отец Си-лу-ан, ве-дут ти-та-ни-че-скую борь-бу, неве-до-мую ми-ру, за то, чтобы убить в се-бе гор-до-го зве-ря, за то, чтобы стать че-ло-ве-ком, под-лин-ным че-ло-ве-ком, по об-ра-зу со-вер-шен-но-го Че-ло-ве-ка Хри-ста, т.е. крот-ким и сми-рен-ным.
Стран-ная, непо-нят-ная ми-ру хри-сти-ан-ская жизнь, все в ней па-ра-док-саль-но, все в по-ряд-ке как бы об-рат-ном по-ряд-ку ми-ра, и нет воз-мож-но-сти объ-яс-нить ее сло-вом. Един-ствен-ный путь к ура-зу-ме-нию – это тво-рить во-лю Бо-жию, т.е. блю-сти за-по-ве-ди Хри-ста, путь, ука-зан-ный Им Са-мим.
Из дол-гой жиз-ни стар-ца хо-чет-ся при-ве-сти несколь-ко фак-тов, яв-ля-ю-щих-ся по-ка-за-тель-ны-ми для его внут-рен-ней жиз-ни и в то же вре-мя его «ис-то-ри-ей». Пер-вый из них от-но-сит-ся к его ран-не-му дет-ству, ко-гда ему бы-ло не бо-лее 4-х лет. Отец его, по-доб-но мно-гим рус-ским кре-стья-нам, лю-бил ока-зы-вать го-сте-при-им-ство стран-ни-кам. Од-на-жды в празд-нич-ный день с осо-бен-ным удо-воль-стви-ем он при-гла-сил к се-бе неко-е-го кни-го-но-шу, на-де-ясь от него, как че-ло-ве-ка «книж-но-го», узнать что-ли-бо но-вое и ин-те-рес-ное, ибо то-мил-ся он сво-ей «тем-но-той» и жад-но тя-нул-ся к зна-нию и про-све-ще-нию. В до-ме го-стю бы-ли пред-ло-же-ны чай и еда. Ма-лень-кий Се-мен (мир-ское имя) с лю-бо-пыт-ством ре-бен-ка смот-рел на него и вни-ма-тель-но при-слу-ши-вал-ся к бе-се-де. Кни-го-но-ша до-ка-зы-вал от-цу, что Хри-стос не Бог и что во-об-ще Бо-га нет. Маль-чи-ка Се-ме-на осо-бен-но по-ра-зи-ли сло-ва: «Где Он, Бог-то?», и он по-ду-мал: «Ко-гда вы-рас-ту боль-шой, то по всей зем-ле пой-ду ис-кать Бо-га». Ко-гда гость ушел, то Се-мен ска-зал от-цу: «Ты ме-ня учишь мо-лить-ся, а он го-во-рит, что Бо-га нет». На это отец ска-зал: «Я ду-мал, что он ум-ный че-ло-век, а он ока-зал-ся ду-рак. Не слу-шай его». Но от-вет от-ца не из-гла-дил из ду-ши маль-чи-ка со-мне-ния.
Мно-го лет про-шло с тех пор. Се-мен вы-рос, стал боль-шим здо-ро-вым пар-нем и ра-бо-тал непо-да-ле-ку от их се-ла, в име-нии кня-зя Тру-бец-ко-го. Ра-бо-та-ли они ар-те-лью, Се-мен в ка-че-стве сто-ля-ра. У ар-тель-щи-ков бы-ла ку-хар-ка, де-ре-вен-ская ба-ба. Од-на-жды она хо-ди-ла на бо-го-мо-лье и по-се-ти-ла мо-ги-лу за-ме-ча-тель-но-го по-движ-ни-ка – за-твор-ни-ка Иоан-на Се-зе-нов-ско-го (1791–1839). По воз-вра-ще-нии она рас-ска-за-ла о свя-той жиз-ни за-твор-ни-ка и о том, что на его мо-ги-ле бы-ва-ют чу-де-са. Неко-то-рые из при-сут-ству-ю-щих под-твер-ди-ли рас-ска-зы о чу-де-сах, и все го-во-ри-ли, что Иоанн был свя-той че-ло-век.
Слы-ша эту бе-се-ду, Се-мен по-ду-мал: «Ес-ли он свя-той, то, зна-чит, Бог с на-ми, и неза-чем мне хо-дить по всей зем-ле – ис-кать Его», и при этой мыс-ли юное серд-це за-го-ре-лось лю-бо-вью к Бо-гу.
Уди-ви-тель-ное яв-ле-ние, с че-ты-рех-лет-не-го до де-вят-на-дца-ти-лет-не-го воз-рас-та про-дер-жа-лась мысль, за-пав-шая в ду-шу ре-бен-ка при слы-ша-нии кни-го-но-ши, мысль, ко-то-рая, ви-ди-мо, тя-го-ти-ла его, оста-ва-ясь где-то в глу-бине нераз-ре-шен-ной, и ко-то-рая раз-ре-ши-лась та-ким стран-ным и, ка-за-лось бы, на-ив-ным об-ра-зом.
По-сле то-го, как Се-мен по-чув-ство-вал се-бя об-рет-шим ве-ру, ум его при-ле-пил-ся к па-мя-ти Бо-жи-ей, и он мно-го мо-лил-ся с пла-чем. То-гда же он ощу-тил в се-бе внут-рен-нее из-ме-не-ние и вле-че-ние к мо-на-ше-ству, и, как го-во-рил сам ста-рец, на мо-ло-дых кра-си-вых до-че-рей кня-зя стал он смот-реть с лю-бо-вью, но без по-же-ла-ния, как на се-стер, то-гда как рань-ше вид их бес-по-ко-ил его. В то вре-мя он да-же про-сил от-ца от-пу-стить его в Ки-е-во-Пе-чер-скую Лав-ру, но отец ка-те-го-ри-че-ски от-ве-тил: «Сна-ча-ла кон-чи во-ен-ную служ-бу, а по-том бу-дешь сво-бо-ден пой-ти».
В та-ком необыч-ном со-сто-я-нии Се-мен про-был три ме-ся-ца, за-тем оно от-сту-пи-ло от него, и он сно-ва стал во-дить друж-бу со сво-и-ми сверст-ни-ка-ми, гу-лять с дев-ка-ми за се-лом, пить вод-ку, иг-рать на гар-мо-ни-ке и во-об-ще жить по-доб-но про-чим де-ре-вен-ским пар-ням.
Мо-ло-дой, кра-си-вый, силь-ный, а к то-му вре-ме-ни уже и за-жи-точ-ный, Се-мен на-сла-ждал-ся жиз-нью. В се-ле его лю-би-ли за хо-ро-ший ми-ро-лю-би-вый и ве-се-лый ха-рак-тер, а дев-ки смот-ре-ли на него как на за-вид-но-го же-ни-ха. Сам он увлек-ся од-ною из них и, преж-де чем был по-став-лен во-прос о свадь-бе, в позд-ний ве-чер-ний час с ни-ми про-изо-шло «обыч-ное».
За-ме-ча-тель-но при этом, что на сле-ду-ю-щий день утром, ко-гда он ра-бо-тал с от-цом, тот ти-хо ска-зал ему: «Сы-нок, где ты был вче-ра, бо-ле-ло серд-це моё». Эти крот-кие сло-ва от-ца за-па-ли в ду-шу Се-ме-на, и позд-нее, вспо-ми-ная его, ста-рец го-во-рил: «Я в ме-ру от-ца мо-е-го не при-шел. Он был со-всем негра-мот-ный, и да-же «От-че наш» чи-тал с ошиб-кой, го-во-рил «днесть» вме-сто «днесь», за-учил в церк-ви по слу-ху, но был крот-кий и муд-рый че-ло-век».
У них бы-ла боль-шая се-мья: отец, мать, пять бра-тьев-сы-но-вей и две до-че-ри. Жи-ли они вме-сте и друж-но. Взрос-лые бра-тья ра-бо-та-ли с от-цом. Од-на-жды во вре-мя жат-вы, Се-ме-ну при-шлось го-то-вить в по-ле обед, бы-ла пят-ни-ца, за-быв об этом, он на-ва-рил сви-ни-ны, и все ели. Про-шло пол-го-да с то-го дня, уже зи-мою, в ка-кой-то празд-ник, отец го-во-рит Се-ме-ну с мяг-кой улыб-кой:
– Сы-нок, пом-нишь, как ты в по-ле на-кор-мил ме-ня сви-ни-ной? А ведь бы-ла пят-ни-ца, ты зна-ешь, я ел ее то-гда как стерву.
– Что же ты мне не ска-зал то-гда?
– Я, сы-нок, не хо-тел те-бя сму-тить.
Рас-ска-зы-вая по-доб-ные слу-чаи из сво-ей жиз-ни в до-ме от-ца, ста-рец до-ба-вил: «Вот та-ко-го стар-ца я хо-тел бы иметь: он ни-ко-гда не раз-дра-жал-ся, все-гда был ров-ный и крот-кий. По-ду-май-те, пол-го-да тер-пел, ждал удоб-ной ми-ну-ты, чтобы и по-пра-вить ме-ня, и не сму-тить».
Ста-рец Си-лу-ан был весь-ма боль-шой физи-че-ской си-лы. Он был еще со-всем мо-ло-дой, до во-ен-ной служ-бы, од-на-жды на Пас-ху, по-сле обиль-но-го мяс-но-го обе-да, ко-гда бра-тья его разо-шлись по го-стям, а он остал-ся до-ма, мать пред-ло-жи-ла ему «яич-ни-цу», он не от-ка-зал-ся, мать сва-ри-ла ему це-лый чу-гун, до по-лу-сот-ни яиц и он всё съел.
В те го-ды он ра-бо-тал со сво-и-ми бра-тья-ми в име-нии кня-зя Тру-бец-ко-го и в празд-ни-ки ино-гда хо-дил в трак-тир, бы-ли слу-чаи, что он вы-пи-вал за один ве-чер «чет-верть» (2,5 лит-ра) вод-ки, но пья-ным не бы-вал.
Од-на-жды в силь-ный мо-роз, уда-рив-ший по-сле от-те-пе-ли, си-дел он на по-сто-я-лом дво-ре. Один из по-сто-яль-цев, пе-ре-но-че-вав-ший там, хо-тел воз-вра-щать-ся до-мой, по-шел он за-прячь свою ло-шадь, од-на-ко ско-ро вер-нул-ся, го-во-ря:
– Бе-да! Нуж-но ехать и не мо-гу: лед об-ло-жил ло-ша-ди ко-пы-та тол-стым сло-ем, и она от бо-ли не да-ет-ся от-бить его.
Се-мен го-во-рит:
– Пой-дем, я те-бе по-мо-гу.
На ко-нюшне он взял шею ло-ша-ди око-ло го-ло-вы под мыш-ку и го-во-рит му-жи-ку: «Оби-вай». Ло-шадь все вре-мя сто-я-ла не ше-лох-нув-шись, му-жик от-бил лед с ко-пыт, за-пряг и уехал.
Го-лы-ми ру-ка-ми Се-мен мог брать го-ря-чий чу-гун со ща-ми и пе-ре-не-сти его с пли-ты на стол, за ко-то-рым ра-бо-та-ла их ар-тель. Уда-ром ку-ла-ка он мог пе-ре-бить до-воль-но тол-стую дос-ку. Он под-ни-мал боль-шие тя-же-сти и об-ла-дал боль-шой вы-нос-ли-во-стью и в жа-ру и в хо-лод, он мог есть очень по-мно-гу и мно-го ра-бо-тать.
Но эта си-ла, ко-то-рая позд-нее по-слу-жи-ла ему для со-вер-ше-ния мно-гих ис-клю-чи-тель-ных по-дви-гов, в то вре-мя бы-ла при-чи-ной его са-мо-го боль-шо-го гре-ха, за ко-то-рый он при-нес чрез-вы-чай-ное по-ка-я-ние.
Од-на-жды в пре-столь-ный празд-ник се-ла, днем, ко-гда все жи-те-ли ве-се-ло бе-се-до-ва-ли воз-ле сво-их изб, Се-мен с то-ва-ри-ща-ми гу-лял по ули-це, иг-рая на гар-мо-ни-ке. На-встре-чу им шли два бра-та – са-пож-ни-ки се-ла. Стар-ший –че-ло-век огром-но-го ро-ста и си-лы, боль-шой скан-да-лист, был на-ве-се-ле. Ко-гда они по-рав-ня-лись, са-пож-ник на-смеш-ли-во стал от-ни-мать гар-мош-ку у Се-ме-на, но он успел пе-ре-дать её сво-е-му то-ва-ри-щу. Стоя про-тив са-пож-ни-ка, Се-мен уго-ва-ри-вал его «про-хо-дить сво-ей до-ро-гой», но тот, на-ме-ре-ва-ясь, по-ви-ди-мо-му, по-ка-зать своё пре-вос-ход-ство над все-ми пар-ня-ми се-ла в та-кой день, ко-гда все дев-ки бы-ли на ули-це и со сме-хом на-блю-да-ли сце-ну, на-бро-сил-ся на Се-ме-на. И вот как рас-ска-зы-вал об этом сам ста-рец:
– Сна-ча-ла я по-ду-мал усту-пить, но вдруг ста-ло мне стыд-но, что дев-ки бу-дут сме-ять-ся, и я силь-но уда-рил его в грудь, он да-ле-ко от-ле-тел от ме-ня и груз-но по-ва-лил-ся на-вз-ничь по-сре-ди до-ро-ги, изо рта его по-тек-ла пе-на и кровь. Все ис-пу-га-лись, и я, ду-маю: убил. И так стою. В это вре-мя млад-ший брат са-пож-ни-ка взял с зем-ли боль-шой бу-лыж-ник и бро-сил в ме-ня, я успел увер-нуть-ся, ка-мень по-пал мне в спи-ну, то-гда я ска-зал ему: «Что ж, ты хо-чешь, чтоб и те-бе то же бы-ло?» – и дви-нул-ся на него, но он убе-жал. Дол-го про-ле-жал са-пож-ник на до-ро-ге, лю-ди сбе-жа-лись и по-мо-га-ли ему, омы-ва-ли хо-лод-ной во-дой. Про-шло не ме-нее по-лу-ча-са преж-де, чем он смог под-нять-ся, и его с тру-дом от-ве-ли до-мой. Ме-ся-ца два он про-бо-лел, но, к сча-стью, остал-ся жив, мне же по-том дол-го при-шлось быть осто-рож-ным: бра-тья са-пож-ни-ка со сво-и-ми то-ва-ри-ща-ми по ве-че-рам с ду-бин-ка-ми и но-жа-ми под-сте-ре-га-ли ме-ня в за-ко-ул-ках, но Бог со-хра-нил ме-ня. Так в шу-ме мо-ло-дой жиз-ни на-чал уже за-глу-шать-ся в ду-ше Се-ме-на пер-вый зов Бо-жий к мо-на-ше-ско-му по-дви-гу, но из-брав-ший его Бог сно-ва воз-звал его уже неко-то-рым ви-де-ни-ем.
Од-на-жды, по-сле неце-ло-муд-рен-но про-ве-ден-но-го вре-ме-ни, он за-дре-мал и в со-сто-я-нии лег-ко-го сна уви-дел, что змея через рот про-ник-ла внутрь его. Он ощу-тил силь-ней-шее омер-зе-ние и проснул-ся. В это вре-мя он слы-шит сло-ва: «Ты про-гло-тил змею во сне, и те-бе про-тив-но, так Мне нехо-ро-шо смот-реть, что ты де-ла-ешь». Се-мен ни-ко-го не ви-дел. Он слы-шал лишь про-из-нес-ший эти сло-ва го-лос, ко-то-рый по сво-ей сла-до-сти и кра-со-те был со-вер-шен-но необыч-ный. Дей-ствие, им про-из-ве-ден-ное, при всей сво-ей ти-хо-сти и сла-до-сти бы-ло по-тря-са-ю-щим. По глу-бо-ко-му и несо-мнен-но-му убеж-де-нию стар-ца – то был го-лос Са-мой Бо-го-ро-ди-цы. До кон-ца сво-их дней он бла-го-да-рил Бо-жию Ма-терь, что Она не возг-ну-ша-лась им, но Са-ма бла-го-во-ли-ла по-се-тить его и вос-ста-вить от па-де-ния. Он го-во-рил: «Те-перь я ви-жу, как Гос-по-ду и Бо-жи-ей Ма-те-ри жал-ко на-род. По-ду-май-те, Бо-жия Ма-терь при-шла с небес вра-зу-мить ме-ня, юно-шу, во гре-хах».
То, что он не удо-сто-ил-ся ви-деть Вла-ды-чи-цу, он при-пи-сы-вал нечи-сто-те, в ко-то-рой пре-бы-вал в тот мо-мент.
Этот вто-рич-ный зов, со-вер-шив-ший-ся неза-дол-го до во-ен-ной служ-бы, имел уже ре-ша-ю-щее зна-че-ние на вы-бор даль-ней-ше-го пу-ти. Его пер-вым след-стви-ем бы-ло ко-рен-ное из-ме-не-ние жиз-ни, при-няв-шей недоб-рый уклон. Се-мен ощу-тил глу-бо-кий стыд за свое про-шлое и на-чал го-ря-чо ка-ять-ся пе-ред Бо-гом. Ре-ше-ние по окон-ча-нии во-ен-ной служ-бы уй-ти в мо-на-стырь вер-ну-лось с умно-жен-ной си-лой. В нем просну-лось острое чув-ство гре-ха и в си-лу это-го из-ме-ни-лось от-но-ше-ние ко все-му, что он ви-дел в жиз-ни. Это из-ме-не-ние ска-за-лось не толь-ко в его лич-ных дей-стви-ях и по-ве-де-нии, но и в его чрез-вы-чай-но ин-те-рес-ных бе-се-дах с людь-ми.
Во-ен-ную служ-бу Се-мен от-бы-вал в Пе-тер-бур-ге, в лейб-гвар-дии, в са-пер-ном ба-та-льоне. Уй-дя на служ-бу с жи-вой ве-рой и глу-бо-ким по-ка-ян-ным чув-ством, он не пе-ре-ста-вал пом-нить о Бо-ге.
В ар-мии его очень лю-би-ли как сол-да-та все-гда ис-пол-ни-тель-но-го, спо-кой-но-го, хо-ро-ше-го по-ве-де-ния, а то-ва-ри-щи как вер-но-го и при-ят-но-го дру-га, впро-чем, это бы-ло неред-ким яв-ле-ни-ем в Рос-сии, где сол-да-ты жи-ли очень по-брат-ски.
Од-на-жды под празд-ник с тре-мя гвар-дей-ца-ми то-го же ба-та-льо-на он от-пра-вил-ся в го-род. За-шли они в боль-шой сто-лич-ный трак-тир, где бы-ло мно-го све-та и гром-ко иг-ра-ла му-зы-ка, за-ка-за-ли ужин с вод-кой и гром-ко бе-се-до-ва-ли. Се-мен боль-ше мол-чал. Один из них спро-сил его:
– Се-мен, ты все мол-чишь, о чем ты ду-ма-ешь?– Я ду-маю: си-дим мы сей-час в трак-ти-ре, едим, пьем вод-ку, слу-ша-ем му-зы-ку и ве-се-лим-ся, а на Афоне те-перь тво-рят бде-ние и всю ночь бу-дут мо-лить-ся, так вот – кто же из нас на Страш-ном Су-де даст луч-ший от-вет, они или мы?
То-гда дру-гой ска-зал:
– Ка-кой че-ло-век Се-мен! Мы слу-ша-ем му-зы-ку и ве-се-лим-ся, а он умом на Афоне и на Страш-ном Су-де.
Сло-ва гвар-дей-ца о Се-мене: «а он умом на Афоне и на Страш-ном Су-де» мо-гут быть от-не-се-ны не толь-ко к то-му мо-мен-ту, ко-гда они си-де-ли в трак-ти-ре, но и ко все-му вре-ме-ни пре-бы-ва-ния его на во-ен-ной служ-бе. Мысль его об Афоне, меж-ду про-чим, вы-ра-жа-лась и в том, что он несколь-ко раз по-сы-лал ту-да день-ги. Од-на-жды хо-дил он из Усть-Ижор-ско-го ла-ге-ря, где ле-том сто-ял их ба-та-льон, на по-чту в се-ло Кол-пи-но, чтобы сде-лать пе-ре-вод де-нег на Афон. На об-рат-ном пу-ти, еще неда-ле-ко от Кол-пи-на, по до-ро-ге пря-мо на-встре-чу ему бе-жа-ла бе-ше-ная со-ба-ка, ко-гда она со-всем уже при-бли-зи-лась и го-то-ва бы-ла бро-сить-ся на него, он со стра-хом про-го-во-рил: «Гос-по-ди, по-ми-луй!» Лишь толь-ко про-из-нес он эту ко-рот-кую мо-лит-ву, как ка-кая-то си-ла от-бро-си-ла со-ба-ку в сто-ро-ну, слов-но на-ткну-лась она на что-то, обо-гнув Се-ме-на, она по-бе-жа-ла в се-ло, где при-чи-ни-ла мно-го вре-да и лю-дям, и ско-ту.
Этот слу-чай про-из-вел на Се-ме-на глу-бо-кое впе-чат-ле-ние. Он жи-во по-чув-ство-вал бли-зость хра-ня-ще-го нас Бо-га и еще силь-нее при-ле-пил-ся к па-мя-ти Бо-жи-ей.
Окон-чив свою служ-бу в гвар-дии, Се-мен неза-дол-го до разъ-ез-да сол-дат его воз-рас-та по до-мам вме-сте с рот-ным пи-са-рем по-ехал к от-цу Иоан-ну Крон-штадт-ско-му про-сить его мо-литв и бла-го-сло-ве-ния. От-ца Иоан-на они в Крон-штад-те не за-ста-ли и ре-ши-ли оста-вить пись-ма. Пи-сарь стал вы-во-дить кра-си-вым по-чер-ком ка-кое-то муд-ре-ное пись-мо, а Се-мен на-пи-сал лишь несколь-ко слов: «Ба-тюш-ка, хо-чу пой-ти в мо-на-хи, по-мо-ли-тесь, чтобы мир ме-ня не за-дер-жал».
Воз-вра-ти-лись они в Пе-тер-бург в ка-зар-мы, и, по сло-вам Стар-ца, уже на сле-ду-ю-щий день он по-чув-ство-вал, что кру-гом него «гу-дит адское пла-мя».
По-ки-нув Пе-тер-бург, Се-мен при-е-хал до-мой и про-был там все-го од-ну неде-лю. Быст-ро со-бра-ли ему хол-сты и дру-гие по-дар-ки для мо-на-сты-ря. Он по-про-щал-ся со все-ми и уехал на Афон. Но с то-го дня, как по-мо-лил-ся о нем отец Иоанн Крон-штад-ский, «адское пла-мя гу-де-ло» во-круг него не пе-ре-ста-вая, где бы он ни был: в по-ез-де, в Одес-се, на па-ро-хо-де, и да-же на Афоне в мо-на-сты-ре, в хра-ме, по-всю-ду.
При-е-хал Се-мен на Свя-тую Го-ру осе-нью 1892 г. и по-сту-пил в Рус-ский мо-на-стырь свя-то-го ве-ли-ко-му-че-ни-ка Пан-те-ле-и-мо-на. На-ча-лась но-вая, по-движ-ни-че-ская жизнь.
По Афон-ским обы-ча-ям, но-во-на-чаль-ный по-слуш-ник «брат Си-ме-он» дол-жен был про-ве-сти несколь-ко дней в пол-ном по-кое, чтобы вспом-нить свои гре-хи за всю жизнь и, из-ло-жив их пись-мен-но, ис-по-ве-дать ду-хов-ни-ку. Ис-пы-ты-ва-е-мое адское му-че-ние по-ро-ди-ло в нем неудер-жи-мое го-ря-чее рас-ка-я-ние. В Та-ин-стве По-ка-я-ния он хо-тел осво-бо-дить свою ду-шу от все-го, что тя-го-ти-ло ее, и по-то-му с го-тов-но-стью и ве-ли-ким стра-хом, ни в чем се-бя не оправ-ды-вая, ис-по-ве-дал все де-я-ния сво-ей жиз-ни.
Ду-хов-ник ска-зал бра-ту Си-мео-ну: «Ты ис-по-ве-дал гре-хи свои пе-ред Бо-гом и знай, что они те-бе про-ще-ны... От-ныне по-ло-жим на-ча-ло но-вой жиз-ни... Иди с ми-ром и ра-дуй-ся, что Гос-подь при-вел те-бя в эту при-стань спа-се-ния».
Вво-дил-ся брат Си-ме-он в ду-хов-ный по-двиг ве-ко-вым укла-дом афон-ской мо-на-стыр-ской жиз-ни, на-сы-щен-ной непре-стан-ной па-мя-тью о Бо-ге: мо-лит-ва в кел-лии на-едине, дли-тель-ное бо-го-слу-же-ние в хра-ме, по-сты и бде-ния, частая ис-по-ведь и при-ча-ще-ние, чте-ние, труд, по-слу-ша-ние. Вско-ре он осво-ил Иису-со-ву мо-лит-ву по чет-кам. Про-шло немно-го вре-ме-ни, все-го око-ло трех недель, и од-на-жды ве-че-ром при мо-ле-нии пред об-ра-зом Бо-го-ро-ди-цы мо-лит-ва во-шла в серд-це его и ста-ла со-вер-шать-ся там день и ночь, но то-гда он еще не ра-зу-мел ве-ли-чия и ред-ко-сти да-ра, по-лу-чен-но-го им от Бо-жи-ей Ма-те-ри.
Брат Си-ме-он был тер-пе-ли-вый, незло-би-вый, по-слуш-ли-вый, в мо-на-сты-ре его лю-би-ли и хва-ли-ли за ис-прав-ную ра-бо-ту и хо-ро-ший ха-рак-тер, и ему это бы-ло при-ят-но. Ста-ли то-гда при-хо-дить к нему по-мыс-лы: «Ты жи-вешь свя-то: по-ка-ял-ся, гре-хи те-бе про-ще-ны, мо-лишь-ся непре-стан-но, по-слу-ша-ние ис-пол-ня-ешь хо-ро-шо».
Ум по-слуш-ни-ка ко-ле-бал-ся при этих по-мыс-лах, и тре-во-га про-ни-ка-ла в серд-це, но по неопыт-но-сти сво-ей он не по-ни-мал, что же, соб-ствен-но, с ним про-ис-хо-дит.
Од-на-жды но-чью кел-лия его на-пол-ни-лась стран-ным све-том, ко-то-рый про-ни-зал да-же и те-ло его так, что он уви-дел и внут-рен-но-сти свои. По-мы-сел го-во-рил ему: «При-ми, – это бла-го-дать», од-на-ко ду-ша по-слуш-ни-ка сму-ти-лась при этом, и он остал-ся в боль-шом недо-уме-нии.
По-сле ви-де-ния стран-но-го све-та, ста-ли ему яв-лять-ся бе-сы, а он, на-ив-ный, с ни-ми раз-го-ва-ри-вал «как с людь-ми». По-сте-пен-но на-па-де-ния уси-ли-ва-лись, ино-гда они го-во-ри-ли ему: «Ты те-перь свя-той», а ино-гда: – «Ты не спа-сешь-ся». Брат Си-ме-он спро-сил од-на-жды бе-са: «По-че-му вы мне го-во-ри-те по-раз-но-му: то го-во-ри-те, что я свят, то – что я не спа-сусь?». Бес на-смеш-ли-во от-ве-тил: «Мы ни-ко-гда прав-ды не го-во-рим».
Сме-на де-мо-ни-че-ских вну-ше-ний, то воз-но-ся-щих на «небо» в гор-до-сти, то низ-вер-га-ю-щих в веч-ную ги-бель, угне-та-ла ду-шу мо-ло-до-го по-слуш-ни-ка, до-во-дя его до от-ча-я-ния, и он мо-лил-ся с чрез-вы-чай-ным на-пря-же-ни-ем. Спал он ма-ло и урыв-ка-ми. Креп-кий физи-че-ски, под-лин-ный бо-га-тырь, он в по-стель не ло-жил-ся, но все но-чи про-во-дил в мо-лит-ве или стоя, или си-дя на та-бу-рет-ке. Из-не-мо-гая, он си-дя за-сы-пал на 15-20 ми-нут и за-тем сно-ва вста-вал на мо-лит-ву.
Про-хо-ди-ли ме-сяц за ме-ся-цем, а му-чи-тель-ность де-мо-ни-че-ских на-па-де-ний все воз-рас-та-ла. Ду-шев-ные си-лы мо-ло-до-го по-слуш-ни-ка ста-ли па-дать и му-же-ство его из-не-мо-га-ло, страх ги-бе-ли и от-ча-я-ния – рос-ли, ужас без-на-деж-но-сти все ча-ще и ча-ще овла-де-вал всем его су-ще-ством. Он до-шел до по-след-не-го от-ча-я-ния и, си-дя у се-бя в кел-лии в пред-ве-чер-нее вре-мя, по-ду-мал: «Бо-га умо-лить невоз-мож-но». С этой мыс-лью он по-чув-ство-вал пол-ную остав-лен-ность, и ду-ша его по-гру-зи-лась во мрак адско-го том-ле-ния и тос-ки.
В тот же день во вре-мя ве-чер-ни, в церк-ви свя-то-го про-ро-ка Илии, что на мель-ни-це, на-пра-во от цар-ских врат, где на-хо-дит-ся мест-ная ико-на Спа-си-те-ля, он уви-дел жи-во-го Хри-ста.
«Гос-подь непо-сти-жи-мо явил-ся мо-ло-до-му по-слуш-ни-ку» – и все су-ще-ство, и са-мое те-ло его ис-пол-ни-лось ог-нем бла-го-да-ти Свя-то-го Ду-ха, тем ог-нем, ко-то-рый Гос-подь низ-вел на зем-лю Сво-им при-ше-стви-ем (Лк.12:49). От ви-де-ния Си-ме-он при-шел в из-не-мо-же-ние, и Гос-подь скрыл-ся.
Невоз-мож-но опи-сать то со-сто-я-ние, в ко-то-ром на-хо-дил-ся он в тот час. Его оси-ял ве-ли-кий Бо-же-ствен-ный свет, он был изъ-ят как бы из ми-ра и ду-хом воз-ве-ден на небо, где слы-шал неиз-ре-чен-ные гла-го-лы , в тот мо-мент он по-лу-чил как бы но-вое рож-де-ние свы-ше (Ин. 3:3). Крот-кий взор все-про-ща-ю-ще-го, без-мер-но лю-бя-ще-го, ра-дост-но-го Хри-ста при-влек к се-бе все-го че-ло-ве-ка и за-тем, скрыв-шись, сла-до-стью люб-ви Бо-жи-ей вос-хи-тил дух его в со-зер-ца-ние Бо-же-ства уже вне об-ра-зов ми-ра. Впо-след-ствии в сво-их пи-са-ни-ях он без кон-ца по-вто-ря-ет, что Гос-по-да по-знал он Ду-хом Свя-тым, что Бо-га узрел он в Ду-хе Свя-том. Он утвер-ждал так-же, что ко-гда Сам Гос-подь яв-ля-ет-ся ду-ше, то она не мо-жет не узнать в Нем сво-е-го Твор-ца и Бо-га.
По-знав-шая свое вос-кре-се-ние и уви-дев-шая свет под-лин-но-го и веч-но-го бы-тия, ду-ша Си-мео-на пер-вое вре-мя по-сле яв-ле-ния пе-ре-жи-ва-ла пас-халь-ное тор-же-ство. Все бы-ло хо-ро-шо: и мир ве-ли-ко-ле-пен, и лю-ди при-ят-ны, и при-ро-да невы-ра-зи-мо пре-крас-на, и те-ло ста-ло иным, лег-ким, и сил как бы при-ба-ви-лось. Но по-сте-пен-но ощу-ти-мое дей-ствие бла-го-да-ти ста-ло сла-беть. По-че-му? Что же де-лать, чтобы не до-пу-стить этой по-те-ри?
На-ча-лось вни-ма-тель-ное ис-ка-ние от-ве-та на рас-ту-щее недо-уме-ние в со-ве-тах ду-хов-ни-ка и в тво-ре-ни-ях свя-тых от-цов-ас-ке-тов. «Во вре-мя мо-лит-вы ум хра-ни чи-стым от вся-ко-го во-об-ра-же-ния и по-мыс-ла, и за-клю-чай его в сло-ва мо-лит-вы», – ска-зал ему ста-рец отец Ана-то-лий из Свя-то-го Ру-си-ка. У стар-ца Ана-то-лия Си-ме-он про-вел до-ста-точ-но вре-ме-ни. Свою по-учи-тель-ную и по-лез-ную бе-се-ду отец Ана-то-лий за-кон-чил сло-ва-ми: «Ес-ли ты те-перь та-кой, то, что же ты бу-дешь под ста-рость?» Так уж по-лу-чи-лось, но сво-им удив-ле-ни-ем он дал мо-ло-до-му по-движ-ни-ку силь-ный по-вод к тще-сла-вию, с ко-то-рым тот не умел еще бо-роть-ся.
У мо-ло-до-го и еще неопыт-но-го мо-на-ха Си-мео-на на-ча-лась са-мая труд-ная, са-мая слож-ная, са-мая тон-кая брань с тще-сла-ви-ем. Гор-дость и тще-сла-вие вле-кут за со-бой все бе-ды и па-де-ния: бла-го-дать остав-ля-ет, серд-це осты-ва-ет, осла-бе-ва-ет мо-лит-ва, ум рас-се-и-ва-ет-ся, и на-чи-на-ют-ся при-ра-же-ния страст-ных по-мыс-лов.
Мо-ло-дой мо-нах Си-лу-ан по-сте-пен-но на-уча-ет-ся бо-лее со-вер-шен-ным ас-ке-ти-че-ским по-дви-гам, ко-то-рые боль-шин-ству во-об-ще по-ка-жут-ся невоз-мож-ны-ми. Сон его по-преж-не-му пре-рыв-ча-тый – несколь-ко раз в сут-ки по 15-20 ми-нут. В по-стель по-преж-не-му он не ло-жит-ся, спит си-дя на та-бу-рет-ке, пре-бы-ва-ет в тру-дах днем, как ра-бо-чий, несет по-двиг внут-рен-не-го по-слу-ша-ния – от-се-че-ние сво-ей во-ли, учит-ся воз-мож-но бо-лее пол-но-му пре-да-нию се-бя на во-лю Бо-жию, воз-дер-жи-ва-ет-ся в пи-ще, в бе-се-дах, в дви-же-ни-ях, по-дол-гу мо-лит-ся ум-ною Иису-со-вою мо-лит-вою. И, несмот-ря на весь его по-двиг, свет бла-го-да-ти ча-сто остав-ля-ет его, а бе-сы тол-пою окру-жа-ют по но-чам.
Сме-на со-сто-я-ний, то неко-то-рой бла-го-да-ти, то остав-лен-но-сти и де-мо-ни-че-ских на-па-де-ний, не про-хо-дит бес-плод-но. Бла-го-да-ря этой смене ду-ша Си-лу-а-на пре-бы-ва-ет в по-сто-ян-ной внут-рен-ней борь-бе, бодр-ство-ва-нии и усерд-ном ис-ка-нии ис-хо-да.
Про-шло пят-на-дцать лет со дня яв-ле-ния ему Гос-по-да. И вот од-на-жды в од-но из та-ких му-чи-тель-ных бо-ре-ний с бе-са-ми, ко-гда, несмот-ря на все ста-ра-ния, чи-сто мо-лить-ся не уда-ва-лось, Си-лу-ан вста-ет с та-бу-ре-та, чтобы сде-лать по-кло-ны, но ви-дит пе-ред со-бой огром-ную фигу-ру бе-са, сто-я-ще-го впе-ре-ди икон и ожи-да-ю-ще-го по-кло-на се-бе, кел-лия пол-на бе-сов. Отец Си-лу-ан сно-ва са-дит-ся на та-бу-рет и, на-кло-нив го-ло-ву, с бо-лез-нью серд-ца го-во-рит мо-лит-ву: «Гос-по-ди, ты ви-дишь, что я хо-чу мо-лить-ся те-бе чи-стым умом, но бе-сы не да-ют мне. На-учи ме-ня, что дол-жен де-лать я, чтобы они не ме-ша-ли мне?» И был от-вет ему в ду-ше: «Гор-дые все-гда так стра-да-ют от бе-сов». «Гос-по-ди, – го-во-рит Си-лу-ан, – на-учи ме-ня, что дол-жен я де-лать, чтобы сми-ри-лась моя ду-ша». И сно-ва в серд-це от-вет от Бо-га: «Дер-жи ум твой во аде и не от-ча-и-вай-ся».
От-ныне ду-ше его от-кры-лось не от-вле-чен-но-ин-тел-лек-ту-аль-но, а бы-тий-но, что ко-рень всех гре-хов, се-мя смер-ти есть гор-дость, что Бог – есть Сми-ре-ние, и по-то-му же-ла-ю-щий стя-жать Бо-га дол-жен стя-жать сми-ре-ние. Он по-знал, что то, неска-зан-но слад-кое ве-ли-кое сми-ре-ние Хри-сто-во, ко-то-рое ему бы-ло да-но пе-ре-жить во вре-мя Яв-ле-ния, есть неотъ-ем-ле-мое свой-ство Бо-же-ствен-ной люб-ви, Бо-же-ствен-но-го бы-тия. От-ныне он во-ис-ти-ну по-знал, что весь по-двиг дол-жен быть на-прав-лен на стя-жа-ние сми-ре-ния. Ему да-но бы-ло по-знать ве-ли-кую тай-ну Бы-тия, бы-тий-но по-знать.
Он ду-хом про-ник в тай-ну борь-бы пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го, ко-то-рый по-сле яв-ле-ния ему Гос-по-да в хра-ме во вре-мя ли-тур-гии, пе-ре-жи-вая по-те-рю бла-го-да-ти и бо-го-остав-лен-ность, ты-ся-чу дней и ты-ся-чу но-чей сто-ял в пу-стыне на камне, взы-вая: «Бо-же, ми-ло-стив бу-ди мне, греш-но-му».
Ему от-крыл-ся под-лин-ный смысл и си-ла от-ве-та пре-по-доб-но-го Пи-ме-на Ве-ли-ко-го сво-им уче-ни-кам: «По-верь-те, ча-да! Где са-та-на, там и я бу-ду». Он по-нял, что пре-по-доб-ный Ан-то-ний Ве-ли-кий был по-слан Бо-гом к алек-сан-дрий-ско-му са-пож-ни-ку учить-ся то-му же де-ла-нию, от са-пож-ни-ка он на-учил-ся по-мыш-лять: «Все спа-сут-ся, один я по-гиб-ну».
Он по-знал в опы-те жиз-ни сво-ей, что по-лем ду-хов-ной бит-вы со злом, кос-ми-че-ским злом, яв-ля-ет-ся соб-ствен-ное серд-це че-ло-ве-ка. Он ду-хом узрел, что са-мым глу-бо-ким кор-нем гре-ха яв-ля-ет-ся гор-дость, – этот бич че-ло-ве-че-ства, ото-рвав-ший лю-дей от Бо-га и по-гру-зив-ший мир в неис-чис-ли-мые бе-ды и стра-да-ния, это под-лин-ное се-мя смер-ти, оку-тав-шее че-ло-ве-че-ство мра-ком от-ча-я-ния. От-ныне Си-лу-ан, вы-да-ю-щий-ся ги-гант ду-ха, все си-лы свои со-сре-до-то-чит на по-дви-ге за сми-ре-ние Хри-сто-во, ко-то-рое ему бы-ло да-но по-знать в пер-вом яв-ле-нии, но ко-то-рое он не со-хра-нил.
Мо-нах Си-лу-ан по-сле дан-но-го ему Гос-по-дом от-кро-ве-ния твер-до стал на ду-хов-ном пу-ти. С то-го дня его «лю-би-мой пес-нью», как сам он вы-ра-жал-ся, ста-но-вит-ся: «Ско-ро я умру, и ока-ян-ная ду-ша моя сни-дет в тес-ный чер-ный ад, и там один я бу-ду то-мить-ся в мрач-ном пла-ме-ни, и пла-кать по Гос-по-де: «Где Ты, свет ду-ши мо-ей? За-чем Ты оста-вил ме-ня? Я не мо-гу жить без Те-бя».
Это де-ла-ние при-ве-ло ско-ро к ми-ру ду-ши и чи-стой мо-лит-ве. Но да-же и этот ог-нен-ный путь ока-зал-ся некрат-ким.
Бла-го-дать уже не остав-ля-ет его, как преж-де: он ощу-ти-мо но-сит ее в серд-це, он чув-ству-ет жи-вое при-сут-ствие Бо-га, он по-лон удив-ле-ния пе-ред ми-ло-сер-ди-ем Бо-жи-им, глу-бо-кий мир Хри-стов по-се-ща-ет его, Дух Свя-той сно-ва да-ет ему си-лу люб-ви. И хо-тя те-перь он уже не тот нера-зум-ный, что был преж-де, хо-тя из дол-гой и тя-же-лой борь-бы он вы-шел умуд-рен-ным, хо-тя из него вы-ра-бо-тал-ся ве-ли-кий ду-хов-ный бо-рец, – од-на-ко и те-перь стра-дал он от ко-ле-ба-ний и из-мен-чи-во-сти че-ло-ве-че-ской на-ту-ры и про-дол-жал пла-кать невы-ра-зи-мым пла-чем серд-ца, ко-гда ума-ля-лась в нем бла-го-дать. И так еще це-лых пят-на-дцать лет, до-ко-ле не по-лу-чил он си-лу од-ним ма-но-ве-ни-ем ума, ни-как не вы-ра-жа-е-мым внешне, от-ра-жать то, что рань-ше тя-же-ло по-ра-жа-ло его.
Через чи-стую ум-ную мо-лит-ву по-движ-ник на-уча-ет-ся ве-ли-ким тай-нам ду-ха. Схо-дя умом в серд-це свое, сна-ча-ла вот это – пло-тя-ное серд-це, он на-чи-на-ет про-ни-кать в те глу-би-ны его, ко-то-рые не суть уже плоть. Он на-хо-дит свое глу-бо-кое серд-це, ду-хов-ное, ме-та-фи-зи-че-ское, и в нем ви-дит, что бы-тие все-го че-ло-ве-че-ства не есть для него нечто чуж-дое, по-сто-рон-нее, но неот-де-ли-мо свя-за-но и с его лич-ным бы-ти-ем.
«Брат наш есть на-ша жизнь», – го-во-рил ста-рец. Через лю-бовь Хри-сто-ву все лю-ди вос-при-ни-ма-ют-ся, как неотъ-ем-ле-мая часть на-ше-го лич-но-го веч-но-го бы-тия. За-по-ведь – лю-бить ближ-не-го как са-мо-го се-бя – он на-чи-на-ет по-ни-мать не как эти-че-скую нор-му, в сло-ве как он ви-дит ука-за-ние не на ме-ру люб-ви, а на он-то-ло-ги-че-скую общ-ность бы-тия.
«Отец не су-дит ни-ко-го, но весь суд дал Сы-ну... по-то-му что Он Сын че-ло-ве-че-ский» (Ин: 5:22-27). Сей Сын че-ло-ве-че-ский, Ве-ли-кий Су-дья ми-ра, – на Страш-ном Су-де ска-жет, что «еди-ный от мень-ших сих» есть Он Сам, ины-ми сло-ва-ми, бы-тие каж-до-го че-ло-ве-ка Он обоб-ща-ет со Сво-им, вклю-ча-ет в Свое лич-ное бы-тие. Все че-ло-ве-че-ство, «все-го Ада-ма», вос-при-нял в Се-бя и стра-дал за все-го Ада-ма.
По-сле опы-та адских стра-да-ний, по-сле ука-за-ния Бо-жия: «Дер-жи ум твой во аде» для стар-ца Си-лу-а-на бы-ло осо-бен-но ха-рак-тер-ным мо-лить-ся за умер-ших, то-мя-щих-ся во аде, но он мо-лил-ся так-же и за жи-вых, и за гря-ду-щих. В его мо-лит-ве, вы-хо-див-шей за пре-де-лы вре-ме-ни, ис-че-за-ла мысль о пре-хо-дя-щих яв-ле-ни-ях че-ло-ве-че-ской жиз-ни, о вра-гах. Ему бы-ло да-но в скор-би о ми-ре раз-де-лять лю-дей на по-знав-ших Бо-га и не по-знав-ших Его. Для него бы-ло неснос-ным со-зна-вать, что лю-ди бу-дут то-мить-ся «во тьме кро-меш-ной».
В бе-се-де с од-ним мо-на-хом-пу-стын-ни-ком, ко-то-рый го-во-рил: «Бог на-ка-жет всех без-бож-ни-ков. Бу-дут они го-реть в веч-ном огне» – оче-вид-но, ему до-став-ля-ло удо-вле-тво-ре-ние, что они бу-дут на-ка-за-ны веч-ным ог-нем – на это ста-рец Си-лу-ан с ви-ди-мым ду-шев-ным вол-не-ни-ем ска-зал: «Ну, ска-жи мне, по-жа-луй-ста, ес-ли по-са-дят те-бя в рай, и ты бу-дешь от-ту-да ви-деть, как кто-то го-рит в адском огне, бу-дешь ли ты по-ко-ен?» – «А что по-де-ла-ешь, са-ми ви-но-ва-ты» – от-ве-тил мо-нах. То-гда ста-рец со скорб-ным ли-цом от-ве-тил: «Лю-бовь не мо-жет это-го по-не-сти... Нуж-но мо-лить-ся за всех».
И он дей-стви-тель-но мо-лил-ся за всех, мо-лить-ся толь-ко за се-бя ста-ло ему несвой-ствен-ным. Все лю-ди под-вер-же-ны гре-ху, все ли-ше-ны сла-вы Бо-жи-ей (Рим.3:22). Для него, ви-дев-ше-го уже в дан-ной ему ме-ре сла-ву Бо-жию и пе-ре-жив-ше-го ли-ше-ние ее, од-на мысль о та-ко-вом ли-ше-нии бы-ла тяж-ка. Ду-ша его то-ми-лась со-зна-ни-ем, что лю-ди жи-вут, не ве-дая Бо-га и Его люб-ви, и он мо-лил-ся ве-ли-кою мо-лит-вою, чтобы Гос-подь по неис-по-ве-ди-мой люб-ви Сво-ей дал им Се-бя по-знать.
До кон-ца сво-ей жиз-ни, несмот-ря на па-да-ю-щие си-лы, и на бо-лез-ни, он со-хра-нил при-выч-ку спать урыв-ка-ми. У него оста-ва-лось мно-го вре-ме-ни для уеди-нен-ной мо-лит-вы, он по-сто-ян-но мо-лил-ся, ме-няя в за-ви-си-мо-сти от об-ста-нов-ки об-раз мо-лит-вы, но осо-бен-но уси-ли-ва-лась его мо-лит-ва но-чью, до утре-ни. То-гда мо-лил-ся он за жи-вых и усоп-ших, за дру-зей и вра-гов, за весь мир.
Со-ста-ви-ли На-та-лия Бу-фи-ус и епи-скоп Алек-сандр (Ми-ле-ант)
Жизнь и поучения преподобного блаженного Старца Силуана Афонского на видео вдохновляют многих, даже не принадлежавщих христианской традиции. Этот удивительный святой жил в Боге и остается нашим светильником во мраке, который озаряет путь.
Cилуан Афонский удивительный Святой. Это русский человек, в миру Семен Иванович Антонов , родился в 1866 году в Тамбовской губернии. Семён Антонов с юности мечтает уйти в Киевскую лавру и стать монахом, но не получает на это благословение родителей и уходит солдатом в Армию.
Служит в Петербурге, там же письменно пишет письмо Св.Иоанну Кронштадскому с просьбой о молитве, чтобы смог стать монахом. Бог узрел желание Семёна Антонова который стал монахом на Афоне в 26 лет, а позже и святым старцем.
На Афоне он и скончался в возрасте 72 лет в 1938 году. Ещё до конанизации люди приезжая на Афон почитали старца Силуана как святого. Канонизирован он был в 1988 году Константинопольским Патриархатом, а в 1991 году его святость признана была и Московским Патриархатом.
Сегодня молитвенно к старцу Силуану обращаются при сильных головных болях, чтобы справиться со страхованиями, в самых разных жизненных обстоятельствах и нуждах . Книга о нем, это кладезь душеполезного чтения. Икона Силуана Афонского с частицей мощей находится в Москве, в Афонском Подворье, ул. Гончарная,6. Станция метро Таганская (кольцевая).
Ему также молятся:
* В недоумении, как поступить
* О просвещении народов земли
* При разделениях между верующими
* В дерзости и непослушании
* При тщеславных помыслах
* При непрощении обид и памятовании злого
* В скорби о несмирении и о даровании смирения
* Об избавлении от гордыни и о смирении сердца
* В печали по Богу
* В отчаянии
* При охлаждении любви к ближним
* Об исправлении немощей ближних:
o О гордом и строптивом
o О завистливом
* О мире всего мира
* О примирении враждующих
Силуан Афонский жизнь и поучения видео
Преподобный Силуан Афонский стал в настоящее время одним из наиболее почитаемых в Православной Церкви русских святых, о чем свидетельствует в частности включение в различных православных календарях дня памяти преподобного Силуана (24 сентября ) в число важнейших православных праздников. Немало российских верующих обращает свои молитвы к преподобному Силуану и получают поддержку и помощь в своих нуждах.
В частности, имеются многочисленные свидетельства того, что Господь, по молитвам преподобного Силуана Афонского, оказывает верующим особую помощь в умножении любви, примирении и умиротворении враждующих, утишении враждебности, освобождении от неверия, обращении заблудших и неверующих.
И во время своей жизни в мире сем преп. Силуан сугубо молился о смиренной любви (в особенности к врагам), считая такую любовь «последним и достовернейшим критерием истины в Церкви»
По молитвам об умягчении злых сердец и об умиротворении враждующих преп. Силуан оказывает помощь, в первую очередь, в умягчении собственного злого сердца, что очень часто весьма помогает действительному умиротворению враждующих.
Преп. Силуан также имеет особую благодать подавать помощь в освобождении от неверия, беспокоящего душу. Еще во время жизни своей в мире сем он уделял немало времени молитве за весь мир, о спасении мира. Он, в частности, говорил:
Житие и наставления преподобного Силуана Афонского
«Господь хочет всех спасти, и по благости Своей призывает весь мiр. Воли от души Господь не отнимает, но благодатью Своею толкает ее к добру и влечет к Своей любви. И когда хочет Господь кого-нибудь помиловать, то внушает другим желание за него молиться, и помогает в этой молитве. Поэтому должно знать, что когда приходит желание молиться за кого-либо, то это значит, что Сам Господь хочет помиловать ту душу и милостиво слушает твои молитвы»
«Господь хочет, чтобы все спаслись и вечно были с Ним, и потому слушает молитвы грешного человека, ради пользы других, или самого того, кто молится» .
Книга «Старец Силуан » помогла придти к вере многим людям как в советское время, так и в наши дни, о чем также имеются многочисленные свидетельства.
Пребывая с Господом на небесах, преподобный Силуан действенно помогает всем, обращающимся к нему в молитвах в различных нуждах и немощах.
Мучимся все мы на земле и ищем свободы, но мало кто знает в чем свобода, где она.
И я тоже хочу свободы, и день и ночь ищу ее. Я познал, что она у Бога, и от Бога дается смиренным сердцем, которые покаялись и отсекли свою волю пред Ним. Кающемуся Господь дает мир Свой и свободу любить Его. И нет ничего лучшего в мире, как любить Бога и ближнего. В этом душа обретает покой и радость.
О, народы всей земли, на коленях припадаю пред вами и умоляю со слезами: придите ко Христу. Я знаю Его любовь к вам. Я знаю и потому кричу всей земле. Если чего не знаешь, то как будешь говорить о том?
Ты спросишь: «Но как можно знать Бога»? А я говорю, что мы видели Господа Духом Святым. И ты, если смиришь себя, то и тебе Дух Святой покажет Господа нашего; и ты тоже захочешь кричать о Нем всей земле.
Преподобный Силуан Афонский житие учение и писания
Многие люди не знают пути спасения, зашли во тьму и не видят Света Истины. А Он был, есть и будет, и всех милостиво зовет к Себе: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, познайте Меня, и Я дам вам покой и свободу».
Вот истинная свобода - когда мы в Боге. И я раньше не знал этого. До 27 лет я только веровал, что Бог есть, но не знал Его; а когда душа моя познала Его Духом Святым, то стала с жаром рваться к Нему, и теперь горя, ищу Его день и ночь.
Господь хочет, чтобы мы любили друг друга; в этом свобода - в любви к Богу и к ближнему. В этом и свобода и равенство. А в земных чинах равенства быть не может, но это не важно для души. Не всякий может быть царем или князем; не всякий может быть патриархом или игуменом, или начальником; но во всяком чине можно любить Бога и угодить Ему, и только это важно.
И кто больше любит Бога на земле, тот в большей славе будет в Царствии. Кто больше любит, тот сильнее стремится к Богу, тот ближе будет к Нему. Каждый будет прославлен в меру любви своей. И я узнал, что любовь бывает разная по силе своей.
Кто боится Бога, чтобы Его чем-нибудь не оскорбить - это первая любовь. Кто имеет ум чистый от помыслов - это вторая любовь, большая первой. Кто ощутимо имеет благодать в душе своей - это третья любовь, еще большая.
Четвертая, совершенная любовь к Богу - это когда имеет благодать Святого Духа и в душе и в теле. У того освящается тело, и будут мощи. Так бывает у великих святых мучеников, у пророков, у преподобных. Кто в этой мере, тот неприкосновенен для плотской любви. Он может свободно спать с девицею, не испытывая к ней никакого желания.
Любовь Божия сильнее, чем любовь девицы, к которой влечется весь мир, кроме тех, кто имеет благодать Божию в полноте, ибо сладость Духа Святого перерождает всего человека и научает его любить Бога в полноте. При полноте любви Божией душа не прикасается миру; хотя и живет человек на земле среди других, но от любви Божией забывает все в мире. И горе наше в том, что по гордости ума своего мы не стоим в этой благодати, и она оставляет душу, и душа ищет ее, плача и рыдая, и говорит:
«Скучает душа моя о Господе».
Жил на свете человек по имени Силуан Афонский. Он ежедневно и отчаянно молился, прося Бога его помиловать. Но его молитвы оставались без ответа. Прошло несколько месяцев, и силы его истощились. Силуан отчаялся и крикнул в небеса: «Ты неумолим». С этими словами в его душе словно что-то надломилось. На мгновение он увидел перед собой живого Христа. Его сердце и тело заполнил огонь - с такой силой, что, если бы видение продлилось ещё пару секунд, монах бы просто умер. Всю свою жизнь Силуан помнил невыразимо кроткий, радостный, беспредельно любящий взгляд Иисуса и рассказывал окружающим о том, что Бог - это непостижимая и безмерная любовь. Об этом святом мы и поговорим в данной статье.
Силуан Афонский (настоящее имя - Семён Антонов) родился в Тамбовской губернии в 1866 году. Впервые о Боге мальчик услышал в четыре года. Как-то его отец, любивший принимать у себя гостей и расспрашивать их о чём-нибудь интересном, пригласил в дом книгоношу. Во время трапезы завязалась «горячая» беседа о существовании Бога, а маленький Семён сидел рядом и внимательно слушал. Книгоноша убеждал отца, что Господа не существует. Особенно мальчику запомнились его слова: «Где же он, Бог?» Семён сказал тогда отцу: «Ты учишь меня молитвам, а этот человек отрицает существование Господа». На что тот ответил: «Не слушай его. Я думал, он умный, а оказалось, наоборот». Но ответ отца заронил в душе мальчика сомнения.
Прошло пятнадцать лет. Семён вырос и устроился столяром в имение князя Трубецкого. Там же работала кухарка, регулярно ходившая молиться на могилу Иоанна Сезеневского. Она всегда рассказывала о жизни затворника и о происходивших на его могиле чудесах. Некоторые из присутствовавших работников подтверждали эти истории и тоже считали Иоанна святым. После услышанного будущий преподобный Силуан Афонский отчётливо ощутил присутствие Всевышнего, и сердце его загорелось любовью к Господу.
С этого дня Семён начал много молиться. Его душа и характер менялись, пробуждая в юноше влечение к монашеству. У князя были очень красивые дочери, но он смотрел на них как на сестёр, а не как на женщин. В то время Семён даже просил отца отправить его в Киево-Печёрскую Лавру. Тот разрешил, но только после того, как юноша закончит военную службу.
Старец Силуан Афонский обладал в молодости огромной физической силой. Однажды один из постояльцев князя собрался Но в ночь ударили сильные морозы, и все её копыта были во льду, а отбить его она не давала. Семён крепко обхватил рукой лошадиную шею и сказал мужику: «Отбивай». Животное даже не могло пошелохнуться. Постоялец сбил лёд с копыт, запряг лошадь и уехал.
Также Семён мог голыми руками взять чан с кипящими щами и перенести его на стол. Ударом кулака юноша перебивал толстую доску. В жару и холод поднимал и носил тяжести на протяжении нескольких часов без отдыха. Кстати, ел и пил он так же, как работал. Однажды после сытного мясного обеда на Пасху, когда все разошлись по домам, мать предложила Семёну яичницу. Он не отказался и с удовольствием съел глазунью, в которой, как поговаривают, было не меньше полусотни яиц. То же самое с выпивкой. На праздники в трактире Семён мог легко выпить два с половиной литра водки и даже не захмелеть.
Сила юноши, пригодившаяся ему в дальнейшем для совершения подвигов, стала причиной первого большого греха, который Силуан Афонский долго отмаливал.
В один из праздников, когда все жители деревни были на улице, Семён гулял с товарищами и играл на гармошке. Навстречу им шли два брата, работающие в селе сапожниками. Старший был огромного роста и силы, да к тому же любил поскандалить. Он начал забирать у Семёна гармошку. Тот передал её своему товарищу, а к сапожнику обратился с просьбой угомониться и идти своей дорогой. Это не помогло. Пудовый кулак полетел в сторону Семёна.
Вот как этот случай вспоминал сам святой Силуан Афонский: «Сначала я хотел уступить, но потом мне стало стыдно, что жители будут надо мной смеяться. Поэтому я нанёс сильный удар ему в грудь. Сапожник отлетел на несколько метров, а из его рта хлынула кровь и пена. Я думал, что убил его. Слава Богу, всё обошлось. Около получаса его откачивали, поливая холодной водой. Потом с трудом подняли и отвели домой. Окончательно он выздоровел только через два месяца. После мне пришлось быть очень осторожным, ведь два брата постоянно подкарауливали на улице с ножами и дубинками. Но Господь уберёг меня».
Молодая жизнь Семёна «кипела». Он уже забыл о желании служить Богу и просто нецеломудренно проводил время. После очередной попойки с друзьями он задремал и во сне увидел, как змея вползла к нему внутрь через рот. Ощутив сильнейшее омерзение, Семён проснулся и услышал слова: «Ведь тебе противно от увиденного? Также и мне неприятно наблюдать за тем, что ты делаешь со своей жизнью».
Рядом никого не было, но голос, произнёсший эти слова, был необычайно приятным и потрясающим. Силуан Афонский был убеждён, что с ним говорила сама Богородица. До конца своих дней он благодарил её за наставление на истинный путь. Семёну стало стыдно за свою прошлую жизнь, и он укрепился в желании служить Богу после окончания военной службы. В нём проснулось чувство греха, что полностью поменяло его отношения ко всему окружающему.
Служить Семёна отправили в Петербург, в лейб-гвардию. В армии его любили, так как он был хорошим, спокойным и исполнительным солдатом. Однажды он вместе с тремя товарищами пошёл в город, чтобы отметить праздник в трактире. Все пили и общались, а Семён сидел и молчал. Один из солдат его спросил: «Почему ты молчишь? О чём задумался?» Он ответил: «Вот мы сидим, веселимся, а на Афоне сейчас молятся!»
На протяжении всей своей службы в армии Семён постоянно думал об этой Святой Горе и даже посылал туда получаемое жалование. Как-то он отправился в ближайшее село для перевода денег. На обратном пути ему встретилась которая хотела наброситься на него. Скованный страхом, Семён лишь произнёс: «Господи, помилуй!» Собака как будто наткнулась на невидимую преграду и побежала в село, где нанесла вред скоту и людям. После этого случая он ещё больше укрепился в желании служить Господу. Когда служба закончилась, Семён приехал домой, собрал вещи и отправился в монастырь.
Силуан Афонский, поучение которого актуально и по сей день, приехал на Святую Гору в 1892 году. Свою новую подвижническую жизнь он начал в русском монастыре
По афонским обычаям, новый послушник должен был на протяжении нескольких дней находиться в полном покое, вспоминая собственные грехи. Затем изложить их в письменной форме и покаяться духовнику. Грехи Силуана были отпущены, и началось его служение Господу: молитвы в келье, длительные богослужения в храме, бдения, посты, причащения, исповеди, труд, чтение, послушание... Со временем он выучил Иисусову молитву по чёткам. В монастыре его все любили и регулярно хвалили за хороший характер и исправную работу.
За годы служения Богу на Святой Горе преподобный совершил много аскетичных подвигов, которые большинству покажутся невозможными. Сон монаха был прерывчатым - он спал несколько раз в сутки по 15-20 минут, причём делал это на табуретке. Кровати у него не было вовсе. Молитва Силуана Афонского длилась всю ночь. Днём монах трудился, как рабочий. Придерживался внутреннего послушания, отсекая собственную волю. Был воздержан в движениях, беседах и пище. В общем, он являл собою образец для подражания.
Силуан Афонский, житие которого было описано в этой статье, до конца жизни спал буквально считанные минуты. И это несмотря на болезни и тающие силы. Тем самым у него освобождалось много времени для молитвы. Особенно усиленно он делал это ночью, до утрени. В сентябре 1938 года монах мирно скончался. Своей жизнью преподобный Силуан Афонский явил пример смирения, кротости и любви к ближним. Спустя пятьдесят лет со дня его смерти старца причислили к лику святых.
11/24 сентября 2016 года Православная Церковь празднует день памяти преподобного Силуана Афонского (1938) и 150-летие со дня его рождения. В рамках празднования 1000-летия присутствия русского монашества на Святой Горе Афон в этот день Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил Литургию в Даниловом ставропигиальном мужском монастыре перед святыми мощами афонского подвижника. По окончании богослужения ковчег с главой преподобного Силуана торжественно проводят в обратный путь на Святую Гору.
Иеромонах Пантелеимон (Королев), насельник Свято-Преображенского скита Данилова ставропигиалъного мужского монастыря
Услышав имя преподобного Силуана Афонского, многие из читателей, скорее всего, вспомнят фразу «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». Эта фраза, исполненная великой силы и великой глубины, действительно, может быть названа ключевой для всей жизни и всего аскетического делания преподобного Силуана. Попробуем вникнуть в то, что она значила для богопросвещенного старца и что значит для нас, сегодняшних. Фраза «Держи ум твой во аде и не отчаивайся» – это откровение Божие, Господень ответ на вопрошание уже не юного, но еще не старого монаха Силуана, проведшего уже 15 лет в старательном соблюдении иноческих уставов.
Вот как повествует сам преподобный о том откровении:
«Дважды я был в прелести. Первый раз, в самом начале, по неопытности, когда я был молодым послушником, и тогда Господь скоро помиловал меня. Второй раз уже от гордости, и тогда долго я помучился, прежде чем Господь исцелил меня за молитвы духовника. Случилось это после того, как я принял некое видение.
Четырем духовным мужам я открыл об этом видении, и ни один из них не сказал мне, что оно от врага, однако прелесть тщеславия борола меня. Но потом я и сам понял свою ошибку, потому что снова стали мне являться бесы не только ночью, но и днем. Душа их видит, но не боится, потому что я чувствовал с собою и милость Божию. И так много лет страдал я от них; и если бы Господь не дал мне познать Себя Духом Святым, и если бы не помощь Пресвятой и благой Владычицы, то отчаялся бы я в своем спасении, но теперь крепко надеется душа моя на милосердие Божие, хотя по делам моим я достоин мучений и на земле, и во аде.
Долго я не мог разобраться, что со мною. Думаю: людей я не осуждаю, плохих помыслов не принимаю, послушание делаю исправно, в пище воздерживаюсь, молюсь непрестанно – почему же бесы повадились ко мне? Вижу, что я в ошибке, но не могу догадаться почему. Молюсь, они отойдут на время, а потом снова приходят. И долго душа моя была в этой борьбе. Говорил об этом нескольким старцам – они молчали, и был я в недоумении.
И вот однажды сижу я в келии ночью, и бесы нашли ко мне – полная келия. Молюсь усердно – Господь отгонит их, но они снова приходят. Тогда встал я, чтобы сделать поклоны иконам, а бесы вокруг меня, и один впереди, так что я не могу сделать поклона иконам – получилось бы, что я ему кланяюсь. Тогда я снова сел и говорю:
– Господи, Ты видишь, что я хочу Тебе молиться чистым умом, но бесы мне не дают. Скажи, что должен я делать, чтобы отошли они от меня?
И был мне ответ от Господа в душе:
– Горделивые всегда так страдают от бесов.
Я говорю:
– Господи, Ты Милостивый, знает Тебя душа моя. Скажи мне, что должен я делать, чтобы смирилась душа моя?
И отвечает мне Господь в душе:
– Держи ум твой во аде и не отчаивайся.
О, милосердие Божие! Я мерзость пред Богом и людьми, а Господь так любит меня, и вразумляет меня, и исцеляет меня, и Сам учит душу мою смирению и любви, терпению и послушанию, и все милости Свои излил на меня.
С тех пор я держу ум свой во аде, и горю в мрачном огне, и скучаю о Господе, и слезно ищу Его, и говорю: "Скоро я умру и вселюсь в мрачную темницу ада, и один я буду гореть там, и тосковать о Господе, и плакать: "Где мой Господь, Которого знает душа моя?"
И великую пользу получил я от этой мысли: ум мой очистился, и душа обрела покой».
Еще в самом начале послушничества преподобный Силуан сподобился явления Господа (и в этом отрывке он упоминает об этом как о «скором помиловании»), и обстоятельства как первого, так и второго явления представляются весьма сродными той заповеди, которую получил преподобный: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». В первый раз на преподобного напал дух отчаяния и внушал, что Бог немилосерд и неумолим, и казалось ему: «Бог отринул меня вконец, и уже нет мне спасения, но ясно видится в душе вечная погибель». Так и во второй раз отец Силуан из-за бесовских нападений почти отчаялся во своем спасении, но снова явление любящего Господа и познание Его Духом Святым разгоняют этот адский мрак и вселяют твердое упование на милосердие Божие.
Справедливость и милосердие Божие
Есть в православной догматике положения о том, что, с одной стороны, каждый человек грешен и по справедливости заслуживает отлучения от Бога и пребывания в местах мрачных и мучительных, а с другой стороны, что бездна милосердия и любви Божией устрояет все для спасения каждого. Но мало кто эти положения делал краеугольными для всей своей жизни и размышлял о них каждый день.
Преподобный Силуан в своих писаниях приводит нам несколько примеров таких людей. Первый из них – это пример александрийского башмачника из жизнеописания преподобного Антония Великого: «Святой Антоний молился в келии своей и услышал глас, говоривший ему: "Антоний, ты еще не пришел в меру такого-то башмачника в Александрии!" Святой Антоний пошел в Александрию, нашел этого башмачника и убедил его открыть, что есть особенного в его жизни. Он сказал: "Я не знаю, чтоб когда-нибудь делал какое-либо добро, почему, вставши утром с постели, прежде чем сяду за работу, говорю: все в этом городе от мала до велика войдут в Царствие Божие за свои добрые дела, один я за грехи мои осужден буду на вечные муки. Это же самое со всей искренностью сердечной повторяю я и вечером прежде, чем лягу спать". Услышав это, святой Антоний осознал, что точно не дошел еще в такую меру».
Подивимся и мы вместе со святым Антонием, насколько велика эта мера смирения: башмачник не только не покушается сравнивать себя с другими людьми, он не пытается даже сравнивать количество своих добрых дел с мерой своих грехов, он вовсе не признает за собой никакой ценности, никакой важности, даже ни единого доброго дела. Как далеко это от фарисейского «пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю» (Лк. 18, 12) или от процитированного выше «людей я не осуждаю, плохих помыслов не принимаю, послушание делаю исправно, в пище воздерживаюсь, молюсь непрестанно». От перечисления своих добрых дели качеств очень легко перейти к рассуждению о том, что мне, такому замечательному, люди и даже Сам Бог должны то-то и то-то. В этом есть гордость, а смиренномудрию, по слову преподобного Иоанна Лествичника, присущи «всегдашнее забвение своих исправлений» и «совершенное неверование своим добрым делам».
Но высота смиренномудрия, на которую призывал Господь преподобного Силуана, заключалась не только в том, чтобы отложить всякое высокое мнение о своих делах. Необходимо было осудить себя до ада преисподнейшего, как это делал авва Пимен, которого также упоминает в своих писаниях преподобный Силуан: «Если хочешь ощутимо иметь благодать Святого Духа, то смиряй себя как святые Отцы. Пимен Великий сказал своим ученикам: "Поверьте, чада, где сатана, там и я буду". <...> И мне дал Господь уразуметь силу этих слов. И я, когда держу ум свой во аде, то покойна душа моя, а когда забуду об этом, то приходят мысли, неугодные Богу».
Приведем еще одну святоотеческую цитату, которая представляется нам уместной здесь. Авва Алоний сказал: «Если человек не скажет в сердце своем, что в мире я один да Бог, – не найдет спокойствия». Тесная и личная встреча человека с Богом, не развлекаемая ничем внешним, открывает в полной мере, что из себя представляет человек и являет, Кто Такой Бог. Какого великого трепета должно быть исполнено при встрече с Творцом разумное творение, сверх всякой меры облагодетельствованное и ответившее на дары пренебрежением, на любовь – грехами, на смирение – гордостью? Чего иного, кроме как осуждения на адские мучения, может ожидать душа, и ничто иное, кроме как на веру в милосердие Божие, может она опереться?
Так ставил себя пред лицом Божиим и старец Силуан – в чувстве осужденника, не готового еще встретиться со Всемогущим Богом. Когда преподобный тяжело заболел и уже приближался к своей кончине, его ученик отец Софроний (Сахаров) спросил его: «Старец, Вы хотите умереть?» «Я еще не смирился», – ответил он. Несмотря на всю свою любовь к Богу, несмотря на все подвиги, подъятые ради Него, преподобный Силуан ощущал, что еще не достиг той цели, ради которой принял особую заповедь от Господа, – не стяжал еще полного и истинного смирения.
Опытно знать и Бога, и адские муки
Всякому усердному монаху преподобный Иоанн Лествичник советует «воображать и вспоминать бездну темного огня, немилостивых служителей, судию немилосердого и неумолимого, бесконечную глубину преисподнего пламени и тесные сходы в подземные места, ужасные пропасти и другое сему подобное», но старцу Силуану для того, чтобы держать свой ум во аде, не нужны были такие слова и образы – ему достаточно воскресить в своей душе тот опыт реального соприкосновения с адом, который у него уже был.
Еще только собираясь в монастырь, преподобный поехал в Кронштадт к святому праведному Иоанну, но, не улучив личной встречи с ним, оставил краткую записку: «Батюшка, хочу пойти в монахи; помолитесь, чтобы мир меня не задержал», – и уже на следующий день почувствовал, что кругом него «гудит адское пламя», которое продолжало гудеть непрестанно вплоть до генеральной исповеди уже на Афоне. Но и вскоре после исповеди это ощущение снова возобновилось, когда налетела буря помыслов, да и впоследствии состояния мрачной богооставленности и мучительства от бесов погружали в темную бездну: «За гордость мою Господь попустил врагу дважды сотворить брань с моею душою так, что душа моя стояла во аде». Этот опыт стояния во аде оказался, по-видимому, для преподобного Силуана не менее важным, чем опыт явлений Божественных, чем познание явившегося Христа Духом Святым, чем тихое вразумление от Божией Матери. Говоря о других монахах, но не исключая из их числа и себя самого, преподобный пишет: «Есть монахи, которые знают Бога, знают и Божию Матерь, и святых ангелов, и рай, но они знают также и бесов и адские муки – и знают они это по опыту». Сила и глубина этого опытного ведения адских мук помогала ему держать там свой ум и мысль, эту «быстропарящую и бесстыдную птицу» (по слову святого Исаака Сирина), цепляющуюся за свою значимость и выводящую в область мирских рассуждений.
Вспомним и еще об одном человеке, который имел опыт пребывания во тьме адской, – это святой праведный Лазарь Четверодневный, брат святых Марфы и Марии, воскрешенный Господом. Священное Предание гласит, что после того, как Лазарь вкусил горечи ада, он не вкушал ничего, кроме сладкого, и никогда не улыбался. Хотя рацион старца Силуана, крайне воздержного в пище, был совсем иной, чем у святого Лазаря, в отношении смеха они близки: по свидетельству отца Софрония (Сахарова) «старец никогда не смеялся до звука, никогда не говорил двусмысленно, не насмехался и даже не подшучивал над людьми. На обычно серьезно-спокойном лице его иногда намечалась едва уловимая улыбка, не раскрывавшая губ, если только при этом он не произносил слова». Аскетическое удаление от смеха вовсе не означает напускной суровости или жесткости характера, наоборот, старец Силуан в общении с людьми являл удивительную мягкость, редкую уступчивость и послушание. Да и о милостивом Господе нашем Иисусе Христе нигде нет в Евангелии упоминания, чтобы Он смеялся, но есть упоминание о том, как Он прослезился.
«Давай душе подвиг по силе ее»
Можем ли мы говорить, что коль Господь дал Своему угоднику повеление «держи ум твой во аде и не отчаивайся», то эта заповедь обязательна и для нас? И да, и нет. Все мы ежедневно исповедуем веру в Господа, «паки грядущего судити живых и мертвых», признаем себя «достойными всякого осуждения и муки» и не теряем упования на человеколюбие Божие, но крепко держать свой ум во аде – дело духовных богатырей.
Это видно из того, какое толкование давал сам преподобный Силуан следующей патериковой истории: «Некий брат пришел к авве Сисою в пору аввы Антония. И когда они разговаривали, брат сказал авве Сисою: "Отче! неужели ты не достиг в меру аввы Антония?" Старец отвечает: "Каким образом я могу достигнуть в меру сего святого? Если бы я имел один из помыслов аввы Антония, то был бы весь как огонь. Впрочем, я знаю человека, который, хотя и с большим трудом, может носить помысл его"».
Помысл аввы Антония, по объяснению старца Силуана, – это тот самый, которому он научился от александрийского башмачника: «Все спасутся, один я погибну», – а человек, который может этот помысл носить, – сам преподобный Сисой Великий.
Этот помысл мог носить и преподобный Феодор Студит, который чуть ли не в каждом своем огласительном поучении печально вздыхает о том, что один он будет осужден на вечные муки за свое нерадение, и надеется спастись только благодаря молитвам братии и их добродетельной жизни. Вздыхая так, святой Феодор никому не пытается привить этот огненный помысл аввы Антония, но в равной мере обращает внимание братии к мыслям и о райских благах, и об адских муках.
Так и старец Силуан, свидетельствуя о том, какую великую пользу в духовной жизни он получил, стараясь держать ум во аде, побуждает других к этому очень мягко: «Надо осудить в душе самого себя, но не отчаиваться в милосердии и любви Божией. Нужно стяжать смиренный и сокрушенный дух, тогда отойдут все помыслы и очистится ум. Но надо знать при этом свою меру, чтобы не перетрудить души. Изучи себя и давай душе подвиг по силе ее».
«Простой» монах
В программу празднования 1000-летнего юбилея русского монашества на Святой Горе Афон включено уникальное событие: из Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря в Россию впервые привезли честную главу преподобного Силуана Афонского.
Личность святого Силуана, русского крестьянина из Тамбовской глубинки, ставшего ярким столпом афонского иночества, наиболее ярко раскрывает смысл празднуемого торжества. Мощи святого старца будут доступны для поклонения в Даниловом ставропигиальном монастыре Москвы с 21 по 24 сентября 2016 года.
О почитании преподобного Силуана и значимости его трудов для монашествующих рассуждает насельник Афонского подворья Свято-Пантелеимонова монастыря в Москве:
«Будучи на Афоне, схимонах Силуан говорил: "Я в меру отца моего не пришел. Он был совсем неграмотный, но кроткий и мудрый... Вот такого старца я хотел бы иметь; он никогда не раздражался, всегда был ровный и смиренный".
Это высказывание преподобного Силуана Афонского объясняет основу его духовного подвига. Любовь к Богу, заложенная в детстве, воспитанная благочестивой атмосферой семьи, выразилась сначала в детской молитве за обижающих, а потом, в монашестве, в пламенной молитве за весь мир. Об этом свидетельствует сам подвижник: "С малых лет молился я о тех, кто меня обижал; я говорил: "Господи, не поставь ему грехов за меня".
Прочитав житие и «Писания» старца, невольно ощущаешь его скромность, простоту и какую-то доступность. Кажется, что все просто и понятно. Но, памятуя великое почитание преподобного Силуана во всем мире, начинаешь понимать, что эта простота и есть монашество.
«Монах – сокровенный сердца человек». В самом деле, жизнь старца Силуана – это жизнь простого монаха: монастырские послушания, многочасовые афонские службы, взаимоотношения с братией и работниками, ежедневная исповедь, келейное правило. Каждый насельник Русского Свято-Пантелеимонова монастыря не увидит в этом ничего особенного. Только опытные монахи поймут, что это и есть самый правильный "царский путь" в Царство Небесное. Лишь немногие обратят внимание на особую сосредоточенность преподобного Силуана на богослужениях, что, собственно, и есть молитва.
Даже кончина старца была самой обычной и простой. Девять дней он провел в одиночной больничной палате монастыря, а потом тихо и мирно отошел ко Господу во втором часу ночи и был погребен вечером того же дня в 16.00.
После смерти преподобного Силуана в келии нашли листки бумаги с записями его размышлений об искании Бога, о молитве. Из этих разрозненных записей духовный ученик старца отец Софроний (Сахаров) позднее составил «Писания преподобного Силуана Афонского», ставшие настольной книгой каждого монаха, которые многих привели в монастырь и многих заставили задуматься о духовной жизни.
Когда мы читаем записи, перед нами открывается глубина духовных исканий подвижника, его духовная брань и поле этой брани – собственное сердце человека. Писания святого Силуана стали учебником для монахов, в котором содержатся ответы на вопросы каждого, кто вступил на путь духовной жизни. Думается, почти все из монашествующих лично на себе испытали помощь преподобного Силуана и часто прибегают к нему с молитвой. Интересно, что записи были сделаны старцем не для читателей: он писал их для себя, фиксируя свое духовное состояние, свои мысли, свои откровения.
Невольно приходит на ум сравнение записей преподобного Силуана Афонского и дневников святого праведного Иоанна Кронштадтского. Духовная связь этих двух угодников Божиих удивительна. Первый акафист праведному Иоанну Кронштадтскому был составлен на Святой Горе Афон в 1932 году, то есть при жизни старца Силуана. Акафист составил выходец из России отец Пахомий, который подвизался в Каруле, в келии Вознесения Господня, и преставился в 1940-е гг. Составленный акафист был представлен на рассмотрение настоятелю Псково-Печерского монастыря епископу Иоанну. Владыка часто бывал на Афоне и благословил его келейное употребление. Акафист широко распространился среди русского монашества. Один из списков попал к биографу отца Иоанна Кронштадтского И. Сурскому, который опубликовал его во II томе своей книги.
Почитание святого Силуана Афонского сопровождается проявлением чудес, свидетельствующих о благодати, дарованной прославленному угоднику Божию. Записи о чудесных явлениях по молитвам старца составляют отдельную книгу. Хотелось бы привести один случай из жития преподобного, а именно – обращение в Православие католического иеромонаха лорда Дэвида Бальфура.
Произошло это в 1931 году. По поручению Папы Римского сэр Дэвид прибыл на Афон для розыска определенного документа, который, по его мнению, мог помочь в борьбе с Православием. Поиски привели его в Русский Свято-Пантелеимонов монастырь. Монах, который провожал его в библиотеку, был старец Силуан. После беседы со старцем, рассказавшим английскому лорду всю его биографию и открывшим его тайные помыслы, делегат Римской Церкви сказал: "Что же мне делать? Я чувствую, что не могу уже оставаться католиком". Преподобный Силуан отвечал: "Молитесь Господу и Духу Святому. Он наставит вас на истину".
Спустя некоторое время сэр Дэвид Бальфур был принят в Православие иерархом Русской Православной Церкви (Московской юрисдикции) в Прибалтике митрополитом Елевферием, а затем пострижен в монашество с наречением имени в честь святителя Димитрия Ростовского, борца за правую веру».
На Афонском подворье в Москве находится икона старца Силуана, написанная на Святой Горе Афон, с частицей его святых мощей. Каждую среду во время вечернего богослужения перед ней совершается молебное пение с акафистом преподобному.
Память святого Силуана Афонского (11/24 сентября) отмечается на подворье с особой торжественностью как храмовый праздник. В здании, где проводятся еженедельные катехизические беседы с прихожанами и занятия Воскресной группы, в год 60-летия со дня блаженной кончины старца (1998 г.) была устроена часовня в его честь.
Преподобный отче Силуане, моли Бога о нас!
Прп. Силуан Афонский
Преподобный Силуан Афнский: гигант духа
По примеру многих русских благочестивых людей того времени только что демобилизованный солдат Семен Антонов устремился на Святую Гору, где прожил 46 лет в напряженном духовном подвиге; впоследствии он стал известен всему христианскому миру как старец Силуан.
Опыт преподобного Силуана Афонского был откровением для многих христиан нашего времени. Мы привыкли к определенным формам церковной жизни, казавшимся нам незыблемыми: утром-вечером вычитываем правила, днем трудимся, тоже что-то молитвенное или назидательное читаем, с большей или меньшей регулярностью ходим в храм, исповедуемся, причащаемся. И так, ни шатко, ни валко, катится вся жизнь до «со святыми упокой».
Все хорошо, все правильно: где-то там, далеко, недостижимый Господь Бог, а мы здесь, земные, перстные. Когда-нибудь умрем и, может быть, Его увидим, и то неизвестно, спасемся ли. А история преподобного Силуана в изложении его ученика архимандрита Софрония (Сахарова) опрокинула в сознании многих людей этот милый дореволюционный порядок и показала, что у человека могут быть другие, личные отношения с Богом. Отношения очень трудные, мучительные подчас, но обновляющие и преображающие и самого человека, и мир вокруг него.
Опыт старца говорит нам, что Бог близко, что Он с нами, и нужно только приложить усилия и обратить к Нему свою любовь. Потом появились книги о других современных афонских подвижниках, мы начали переосмысливать то, что уже знали о столпах древности, и оказалось, что ничего нового отец Силуан не изобрел – все это уже было, но мы почему-то не видели и не осознавали.
Однако он проложил путь к другому, неформальному, глубинному, восприятию Православия и монашеского опыта. Огромная заслуга в этом архимандрита Софрония (Сахарова), который рассказал об этом опыте миру и фактически перевел его на язык, понятный современному человеку.
Крестьянин из глубинки
История преподобного Силуана (в миру Семен Иванович Антонов) захватила многих христиан всего мира, прежде всего, потому, что это простой русский человек, почти наш современник.
Родился он, правда, в другом столетии, в 1866 году, в селе Шовском Лебедянского уезда Тамбовской губернии в крестьянской семье. У него были очень благочестивые родители, и старец, даже будучи пожилым схимонахом, говаривал, что в меру своего отца он еще не пришел.
Вера самого Семена испытала первое искушение, когда мальчику было всего четыре года. Однажды к ним зашел некий книгоноша и стал усердно доказывать главе семейства, что Бога нет. Мальчик решил про себя, что он вырастет и пойдет искать Бога. Отец прокомментировал все просто: «Я думал, он умный человек, а оказался дурак. Не слушай его». Однако сомнения были посеяны.
Семен вырос, стал большим здоровым парнем и работал неподалеку от их села в имении князя Трубецкого, где старший брат его взял подряд на постройку. Работали они артелью; Семен в качестве столяра. У артельщиков была кухарка, деревенская баба. Однажды она ходила на богомолье и посетила между прочим могилу замечательного подвижника – затворника Иоанна Сезеновского (1791–1839). По возвращении она рассказывала о святой жизни подвижника и о том, что на его могиле бывают чудеса. Некоторые из присутствовавших стариков подтвердили рассказы о чудесах, и все говорили, что Иоанн был святой человек.
Слыша эту беседу, Семен подумал: «Если он святой, то, значит, Бог с нами и незачем мне ходить по всей земле искать Его», – и при этой мысли юное сердце загорелось любовью к Богу. После того как Семен почувствовал себя обретшим веру, ум его прилепился к памяти Божией, и он много молился с плачем.
Тогда же он ощутил в себе внутреннее изменение и влечение к монашеству, и, как говорил сам старец, на молодых красивых дочерей князя он стал смотреть с любовью, но без пожелания, как на сестер, тогда как раньше вид их беспокоил его. Правда, длилось это недолго, месяца три, потом вернулось обычное настроение, а с ним пришли и грехи.
В молодости преподобного Силуана было несколько поразивших его духовных опытов, и они, в конечном итоге, укрепили в нем желание встать на монашескую стезю. Он хотел поступить в Киево-Печерскую лавру, но отец настоял на том, чтобы юноша сначала отслужил в армии. На это ушло шесть лет. После армии молодой человек твердо решил, что уйдет в монастырь, но к тому времени он уже понимал, сколь хрупки эти «твердые» решения. Поэтому он отправил записку отцу Иоанну Кронштадтскому: «Батюшка, хочу пойти в монахи; помолитесь, чтобы мир меня не задержал».
И с того самого момента, как отец Иоанн помолился о нем, будущий монах стал слышать вокруг себя гул адского пламени.
Видение Христа
Осенью 1892 года Семен Антонов стал послушником Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Святой Горе Афон. Сначала все было замечательно. На Афоне в то время существовал обычай: когда новый послушник приходил в монастырь, ему давали несколько свободных дней, чтобы в покое он мог подумать, помолиться и вспомнить все грехи предыдущей жизни.
У послушника Семена был еще и сильный стимул: он слышал звуки ада, и ему хотелось поскорее покаяться, чтобы освободиться от этого.
После чистосердечной исповеди духовник сказал ему: «Ты исповедал грехи свои перед Богом и знай, что они тебе все прощены. Отныне положим начало новой жизни... Иди с миром и радуйся, что Господь привел тебя в эту пристань спасения».
Молодой человек обрадовался, он еще не знал, что радоваться монаху нужно сдержанно, и потому сразу потерял то напряжение, в котором пребывала душа его после посещения Кронштадта. В последовавшем расслаблении он подвергся нападению блудной похоти и остановился на соблазнительных образах, которые рисовала ему страсть. Помысел говорил ему: «Иди в мир и женись».
Что претерпел молодой послушник, оставаясь наедине с собой, мы не знаем. Когда он пошел исповедоваться, духовник сказал ему: «Помыслов никогда не принимай, а как только придут, сразу отгоняй». От неожиданного срыва, который постиг брата Симеона, душа его пришла в великий трепет. Ощутив страшную силу греха, он снова почувствовал себя в адском пламени и решил неотступно молиться, доколе Бог не помилует его.
Видимо, как и многие люди, послушник Симеон считал, что, попав в обитель и так серьезно исповедавшись у монастырского духовника, он уже спасся, а оказалось, что это только начало. Тем не менее он очень серьезно отнесся к совету духовника и за 46 последующих лет не принял ни одного блудного помысла.
Но бес, конечно, не остановился на этом, он тоже понял ситуацию правильно и стал втаскивать инока в новое искушение: «Иди в пустыню, надень вретище и там спасайся». «Хорошо, – ответил послушник, – пойду к игумену просить на это благословение».
«Не ходи, игумен не благословит», – сказал помысел. «Ты только что гнал меня из монастыря в мир, – заметил Симеон, – а теперь гонишь в пустыню. Если игумен не благословит, значит, не на добро ты толкаешь меня». И с решимостью в глубине души сказал: «Умру здесь за грехи мои».
Вводился брат Симеон в духовный подвиг вековым укладом афонской монастырской жизни, насыщенной непрестанной памятью о Боге: молитва в келии наедине, длительные богослужения в храме, посты и бдения, частая исповедь и причащение, чтение, труд, послушание. Простой, неискушенный множеством вопросов, как это наблюдается с современными интеллигентными людьми, он, подобно другим монахам, усваивал новую жизнь, скорее, органическим слиянием с окружающей его средой, чем устными уроками. Наставления игумена, духовников и старцев в большинстве случаев кратки и обычно носят форму положительных указаний: что и как должно делать.
Во время вечерни в церкви Святого пророка Илии, что на мельнице, направо от Царских врат, где находится местная икона Спасителя, он увидел живого Христа. Господь непостижимо явился молодому послушнику, и все существо и самое тело его исполнилось огнем благодати Святого Духа, тем огнем, который господь низвел на землю Своим пришествием. От видения Симеон пришел в изнеможение, и Господь скрылся.
Одним из уроков для новоначального послушника является наставление, что келейная молитва должна совершаться преимущественно по четкам с молитвой Иисусовой. Многократное призывание святейшего имени Иисуса усладило душу брата Симеона. Радовался он, узнав, что этой молитвой удобно молиться всегда и везде, при всякой работе и обстановке, что и во время церковных служб хорошо «держать» ее, а когда нет возможности пойти в храм, то ею заменяются богослужения. Молился он горячо и много, так как душа его пребывала в тяжелом томлении и потому сильно стремилась к Могущему спасти.
Прошло немного времени, всего около трех недель, и однажды вечером, при молении пред образом Богородицы, молитва вошла в сердце его и стала сама совершаться там день и ночь, но тогда он еще не уразумевал величия и редкости дара, полученного им от Божией Матери.
Бесы старались смутить усердного монаха все более тонкими помыслами, но он до изнеможения с ними боролся. Следы на душе все-таки оставались, иногда его охватывали сомнения. Поскольку молодой инок держался стойко, то нечистые духи стали создавать видения. Вначале – некоего света, так что он видел даже свои внутренности. Бесы внушали, что это благодать. Благодать-то он как раз с тех пор несколько потерял, поскольку сокрушение о грехах отступило от него.
Темные силы стали являться послушнику и беседовать с ним, то сообщая, что он уже спасся, то убеждая, что не спасется. Все это было очень мучительно. При этом инок, конечно же, продолжал исполнять свои послушания, днем тяжко трудясь на мельнице и молясь ночи напролет. Спать он себе позволял 10–15 минут, в общей сложности – полтора-два часа в сутки. Следует напомнить, что он был необыкновенно силен и вынослив физически.
Проходили месяц за месяцем, а мучительность демонических нападений все возрастала. Душевные силы молодого послушника стали падать, и мужество его изнемогало, страх гибели и отчаяние росли: ужас безнадежности чаще и чаще овладевал всем его существом. Кто переживал что-либо подобное, тот знает, что никакое человеческое мужество, никакая человеческая сила не могут устоять в этой духовной борьбе. Надорвался и брат Симеон; он дошел до последнего отчаяния и, сидя у себя в келии в предвечернее время, подумал: «Бога умолить невозможно». С этой мыслью он почувствовал полную оставленность, и душа его погрузилась во мрак адского томления и тоски. В этом состоянии он пребывал около часа.
В тот же день, во время вечерни, в церкви Святого пророка Илии, что на мельнице, направо от Царских врат, где находится местная икона Спасителя, Симеон увидел живого Христа. «Господь непостижимо явился молодому послушнику, и все существо, и самое тело его исполнилось огнем благодати Святого Духа, тем огнем, который Господь низвел на землю Своим пришествием (Лк. 12, 49). От видения Симеон пришел в изнеможение, и Господь скрылся.
Невозможно описать то состояние, в котором находился он в тот час. Мы знаем из уст и писаний блаженного старца, что его осиял тогда великий Божественный свет, что он был изъят из этого мира и духом возведен на небо, где слышал неизрекаемые глаголы; что в тот момент он получил как бы новое рождение свыше (Ин. 1, 13; 3, 3). Кроткий взор всепрощающего, безмерно любящего, радостного Христа привлек к Себе всего человека и затем, скрывшись, сладостью любви Божией восхитил дух его в созерцание Божества уже вне образов мира.
В явлении Господа послушнику Симеону, человеку простому, глубоко непосредственному, замечательно еще и то, что он «сразу узнал» и явившегося ему Христа, и Духа Святого, действовавшего в нем. В своих писаниях он без конца повторяет, что Господа познал он Духом Святым, что Бога узрел он в Духе. Он утверждал также, что когда Сам Господь является душе, то она не может не узнать в Нем своего Творца и Бога.
Нечистые духи оставили инока в тот же миг, как явился Христос, и молитва покаянная преобразилась в радостную пасхальную молитву за весь мир.
Мучительные борения
Архимандрит Софроний (Сахаров) сообщает, что явление Христа брату Симеону было важнейшим событием его жизни. Через несколько дней после всенощного бдения, когда послушник прислуживал братии в трапезной, его посетила благодать, подобная первой, но с меньшей силой. А потом действие благодати стало убывать, и душа начала томиться.
Он продолжал молиться, класть поклоны, посещать службы, угождать братии, а благодать ускользала неведомо куда. Симеон сразу пошел к духовнику, чтобы понять, что же ему делать, как остановить это ускользание. И по попущению Божию опытный афонский духовник старец Анатолий допустил серьезную ошибку.
Услышав о всем происходящем с молодым монахом, говорит ему:
– Ты, наверное, много молишься?
– Молюсь непрестанно, – ответил Симеон.
– Думаю, что ты неправильно молишься и потому так часто видишь бесов.
– Я не понимаю, что значит правильно или неправильно молиться, но знаю, что надо всегда молиться, и потому постоянно молюсь.
– Во время молитвы ум храни чистым от всякого воображения и помысла и заключай его в слова молитвы, – сказал старец Анатолий и объяснил, что значит «чистый» ум и как его «заключать» в слова молитвы.
У старца Анатолия Симеон провел достаточно времени. Свою поучительную беседу отец Анатолий закончил словами нескрываемого удивления: «Если ты теперь такой, то что же ты будешь под старость?»
Отец Анатолий был терпеливым и выдержанным подвижником, свою долгую жизнь, как говорил о нем впоследствии старец Силуан, он провел в подвиге поста и покаяния, но лишь под старость, на 45 году монашества, испытал он великую милость Божию и познал, как действует благодать. Естественно, он был удивлен жизнью молодого монаха, но, конечно, не должен был выявлять своего удивления, и в этом была его ошибка, так как он дал молодому подвижнику сильный повод к тщеславию, с которым тот еще не умел бороться.
Ошибка старца Анатолия была не только педагогической, но и против благодати. Благодать Божия не допускает подлинного подвижника говорить своему собрату похвалу, которую даже совершенные нередко не могут понести без вреда. Похвалы говорятся только в том случае, когда кто-либо изнемогает от отчаяния, но открывать глаза «шуйцы» на то, что творит с нами десница Божия, или совсем не должно, или с величайшим искусством и осторожностью.
Так или иначе, у молодого и еще неопытного монаха Симеона началась самая трудная, самая сложная, самая тонкая брань с тщеславием. Брань очень опасная. И для молодого монаха потянулся долгий период бесконечных искушений, которые он встречал и переносил с великим мужеством. Это был человек вполне бесстрашный и свободный, но вместе с тем в нем не было и намека на дерзость. Бесстрашный, он пред Богом жил в страхе: оскорбить его хотя бы помыслом дурным он действительно боялся. Многих стараний стоило вернуть благодать, удержать ее, потом долго недоумевать, куда она опять делась, и главное, почему оставила душу, невзирая на все старания.
Когда благодать убывала, являлись бесы, усиливались помыслы, душа погружалась во мрак ада; и иногда было совершенно непонятно, что с этим делать. Собственно говоря, для брата Симеона с этого времени начался путь постижения настоящего, глубинного смирения, потому что благодать, как он потом осознал, прилепляется только к смиренной душе и только опытным путем борьбы с бесами и помыслами. Борьбы, время от времени увенчивающаяся посещением благодати Божией, которая возникает в душе как некий камертон, чтобы настроить душу на то, к чему она должна стремиться, а затем снова предоставить ее тяжкой брани с самой собой. Только таким образом можно реально, во всей их мерзости, увидеть свои грехи и стяжать смирение.
Совет старца Анатолия заключать ум в слова молитвы несколько помог Симеону очиститься умом, но недостаточно, и тогда пред ним во всей своей силе встала задача аскетической «борьбы с помыслом».
Смена состояний – то некоторой благодати, то оставленности и демонических нападений – не проходит бесплодно. Благодаря этому душа монаха Силуана пребывала в постоянной внутренней заботе, бодрствовании и усердном искании исхода. Непрестанная молитва и умное трезвение, которому он учился со свойственными ему терпением и мужеством, открыли новые горизонты духовного ведения и обогатили его новыми средствами в борьбе со страстями. Ум его все чаще и чаще находил то место внимания в сердце, которое давало возможность наблюдать за совершающимся во внутреннем мире души.
В своем подвиге за сохранение благодати монах Силуан доходил до мер, которые людям иного типа покажутся недопустимо жестокими и могут даже породить мысль, что такого рода беспощадность к себе является извращением христианства. Но это, конечно, не так. Душа, познавшая Бога, возведенная в созерцание мира вечного света и затем потерявшая эту благодать, находится в таком состоянии, о котором не имеет представления не познавший всего этого в такой же степени.
Держи ум во аде и не отчаивайся
В 1896 году послушник Симеон был пострижен в мантию с именем Силуан. Прошло 15 лет со дня явления ему Господа. И вот однажды, в одно из таких мучительных ночных борений с бесами, когда, несмотря на все старания, чисто молиться не удавалось, Силуан встает с табурета, чтобы сделать поклоны, но видит пред собой огромную фигуру беса, стоящего впереди икон и ожидающего поклона себе.
Келия полна бесов. Отец Силуан снова садится на табурет и, наклонив голову, с болезнью сердца говорит молитву: «Господи, Ты видишь, что я хочу молиться Тебе чистым умом, но бесы не дают мне. Научи меня, что должен я делать, чтобы они не мешали мне?» И был ему ответ в душе: «Гордые всегда так страдают от бесов». «Господи, – говорит Силуан, – научи меня, что должен я делать, чтобы смирилась моя душа». И снова в сердце ответ от Бога: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся».
Эта краткая беседа с Богом в молитве – новое, весьма важное событие в жизни отца Силуана. Средство необычное, непонятное; средство, казалось бы, жестокое, но он принимает его с радостью, с благодарностью. Сердце почувствовало, что Господь милостив к нему и Сам руководит им. Держать себя во аде для него не было новым: до явления ему Господа он пребывал в нем. Новое в указании Божием – «и не отчаивайся».
Прежде он дошел до отчаяния; ныне снова, после многих лет тяжелой борьбы, частых богооставлений, он переживал часы если и не отчаяния, то все же близких к нему страданий. Память о виденном Господе не допускала его до последнего отчаяния, но мучения от потери благодати бывали не менее тяжкими. Вернее, то, что он переживал, тоже было отчаянием, но иного рода. В течение стольких лет, несмотря на все труды, предельно доступные его силам, он не достигал желаемого, и потому терял надежду. И вот Сам Господь указал ему путь к чистой молитве.
Монах Силуан, наконец, понял, что «душа не имела ни разума, ни силы понести дар», полученный им в молодости от Господа. «Ныне же Силуану дан был «свет разума»; отныне он начинает «разуметь Писание»; его умному взору ясно предстал путь ко спасению; ему открылись многие тайны в житиях святых и писаниях отцов.
В 1911 году монах Силуан был пострижен в великую схиму. С тех пор он нес ответственное и хлопотное послушание монастырского эконома, что не мешало ему молиться по-прежнему. Причащался старец дважды в неделю.
Когда отец Силуан впервые был назначен экономом, то, придя от игумена в свою келию, горячо молился, чтобы Господь помог ему исполнить это ответственное послушание. После долгой молитвы был ему ответ в душе: «Храни благодать, данную тебе». Тогда понял он, что хранить благодать важнее и дороже всех прочих дел, потому, вступив в свое новое послушание, неусыпно следил за тем, чтобы не прерывалась молитва его.
Он имел под своим началом до 200 рабочих. Утром, обходя мастерские, давал в общих чертах указания старшим мастерам и затем уходил в свою келию плакать о «народе Божием». Сердце его болело от скорби за рабочих, он оплакивал каждого. Приблизительно, в это время он начинает писать свои записки, которые потом отдаст отцу Софронию (Сахарову).
Восемь лет провел архимандрит Софроний у ног блаженного Силуана, и эти годы он считал самыми важными в своей жизни. Он так описывал подвижника в конце его пути: «Старец Силуан был человек удивительно нежного сердца, умиленной любви, чрезвычайной чуткости и отзывчивости на всякую скорбь и страдание при полном отсутствии болезненной женственной чувствительности. Постоянный, глубокий духовный плач никогда не впадал в слезливую сентиментальность. Неусыпная внутренняя напряженность не имела и тени нервозности.
Достойно немалого удивления великое целомудрие этого мужа при его столь могучем и сильном теле. Он крепко хранил себя даже от всякого помысла, неугодного Богу, и, несмотря на это, совершенно свободно, ровно и непринужденно, с любовью и мягкостью общался и обращался со всеми людьми независимо от их положения и образа жизни.
В нем не было и тени гнушения даже нечисто живущими людьми, но в глубине души он скорбел об их падениях, как любящий отец или мать скорбят о преткновениях своих нежно любимых детей.
Искушения он встречал и переносил с великим мужеством. Это был человек вполне бесстрашный и свободный, но вместе с тем в нем не было и намека на дерзость. Бесстрашный, он пред Богом жил в страхе: оскорбить Его хотя бы помыслом дурным он действительно боялся.
Внешнее поведение сего мужа было очень простым, и в то же время его несомненным качеством было внутреннее благородство, если хотите, аристократизм в высшем смысле этого слова. При общении с ним в самых разнообразных условиях человек даже самой тонкой интуиции не мог бы заметить в нем грубых движений сердца: отталкивания, неуважения, невнимания, позы и подобного. Это был воистину благородный муж, как может быть благородным только христианин».
Старец Силуан мирно отошел ко Господу 11 (24) сентября 1938 года, в 1988-м был канонизирован.
Тропарь преподобному Силуану Афонскому, глас 2:
С ерафи́мския любве́ ко Го́споду пла́менный ревни́телю/ и Иереми́и, о наро́де пла́чущему,/ усе́рдный подража́телю,/ всеблаже́нне о́тче Силуа́не,/ ты бо, зо́ву Ма́тере Го́спода Сил вне́мляй,/ зми́я грехо́внаго мужему́дренно изрыгну́л еси́/ и в Го́ру Афо́нскую от суеты́ ми́ра удали́лся еси́,/ иде́же в труде́х и моли́твах со слеза́ми/ благода́ть Свята́го Ду́ха оби́льно стяжа́в,/ е́юже сердца́ на́ша воспламени́/ и с тобо́ю уми́льно взыва́ти укрепи́:/ Го́споди мой, Жи́зне моя́ и Ра́досте Свята́я,// спаси́ мир и нас от вся́ких лю́тых.
Кондак преподобному Силуану Афонскому, глас 2:
С миренному́дрия испове́дниче преди́вный/ и человеколю́бия Ду́хом Святы́м согрева́емая добро́то,/ Бо́гу возлю́бленне Силуа́не,/ о по́двизе твое́м Це́рковь Росси́йская ра́дуется,/ и́ноцы же Горы́ Афо́нския и вси христиа́нстии лю́дие,/ веселя́щеся, сыно́внею любо́вию к Бо́гу устремля́ются./ Его́же моли́ о нас, равноа́нгельне богове́дче,// во е́же спасти́ся нам, в горе́нии любве́ тебе́ подража́ющим.
Молитва преподобному Силуану Афонскому
О, предивный угодниче Божий, отче Силуане! По благодати, тебе от Бога данной, слезно молитися о всей вселенней, мертвых, живых и грядущих, не премолчи за нас ко Господу, к тебе усердно припадающих и твоего предстательства умильно просящих (имена). Подвигни, о, всеблаженне, на молитву Усердную Заступницу рода христианского, Преблагословенную Богородицу и Приснодеву Марию, чудно призвавшую тя быти верным делателем в Ея земном вертограде, идеже избранницы Божии о гресех наших милостива и долготерпелива быти Бога умоляют, во еже не помянута неправд и беззаконий наших, но по неизреченной благости Господа нашего Иисуса Христа ущедрити и спасти нас по велицей Его милости. Ей, угодниче Божий, с Преблагословенною Владычицею мира - Святейшею Игумениею Афона и святыми подвижниками Ея земнаго жребия испроси у святых святейшего Слова святей горе Афонской и боголюбивым пустынножителем ея от всех бед и наветов вражиих в мире сохранитися. Да Ангелы святыми от зол избавляеми и Духом Святым в вере и братолюбии укрепляеми, до скончания века о Единей, Святей, Соборней и Апостольстей Церкви молитвы творят и всем спасительный путь указуют, да Церковь Земная и Небесная непрестанно славословит Творца и Отца Светов, просвещающи и освещающи мир в вечной правде и благости Божией. Народом земли всей испроси благоденственное и мирное житие, дух смиренномудрия и братолюбия, добронравия и спасения, дух страха Божия. Да не злоба и беззаконие ожесточают сердца людския, могущие истребите любовь Божию в человецех и низвергнуть их в богопротивную вражду и братоубийство, но в силе Божественныя любве и правды, якоже на небеси и на земли да святится имя Божие, да будет воля Его святая в человецех, и да воцарится мир и Царствие Божие на земли. Такожде и земному Отечеству твоему - земли Российстей испроси, угодниче Божий, вожделенный мир и небесное благословение, во еже всемощным омофором Матере Божия покрываему, избавитися ему от глада, губительства, труса, огня, меча, нашествия иноплеменников и междоусобныя брани и от всех враг видимых и невидимых, и тако святейшим домом Преблагословенныя Богородицы до скончания века ему пребыти, Креста Животворящаго силою, и в любви Божией неоскудеваему утвердитися. Нам же всем, во тьму грехов погружаемым и покаяния тепла, ниже страха Божия не имущим и сице безмерно любящаго нас Господа непрестанно оскорбляющим, испроси, о, всеблаженне, у Всещедраго Бога нашего, да Своею Всесильною благодатию божественне посетит и оживотворит души наша, и всяку злобу и гордость житейскую, уныние и нерадение в сердцах наших да упразднит. Еще молимся, о еже и нам, благодатию Всесвятаго Духа укрепляемым и любовию Божию согреваемым, в человеколюбии и братолюбии, смиренномудренном сраспинании друг за друга и за всех, в правде Божией утвердитися и в благодатной любви Божией благонравно укрепитися, и сынолюбне Тому приближитися. Да тако, творяще Его всясвятую волю, во всяком благочестии и чистоте временнаго жития путь непостыдно прейдем и со всеми святыми Небеснаго Царствия и Его Агнчаго брака сподобимся. Ему же от всех земных и небесных да будет слава, честь и поклонение, со Безначальным Его Отцем, Пресвятым и Благим и Животворящим Его Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Литература
Преподобный Силуан Афонский. Житие, учение и писания. – Лучи Софии, 2005.
