Вот разговариваешь с человеком по норму и тут...крики и неадекватный ритМ).
А она,...не одна придет... она с кузнецом придёт.
https://youtu.be/8a7MFHkt-KQ
Только, кузнец по видео в хенге, не мог разобраться, как разговаривать по телефону в видеочате...
Крутил гаджет в разные стороны... снимая на камеру всё происходящее...
"Можно вывести
девушку
из деревни
, а вот деревню
из девушки никогда
"
P.S. соответственно, взял только аудио, без видео...
Ведь, кто-то не володя, чтоб показывать сиськи своей бабы нАпОкАз...
Мерзко пля.... тьфу...
И, как слились чебурашки...
Начальник прикинулся ветошью и не отсвечивал...
лохом, чтоб не получить)...
👇
https://youtu.be/VqM10XdnYFQ
Чебурашки, это люди, которые подслушивают чужие разговоры и суют свой нос в личную жизнь...
Таковыми являются люди из охраны в. лебедь.
Имейте ввиду... просто хочу предупредить людей, кто общался в ночное время с этой особой... вы, не тАму
человеку отписывали
...
Эту тему я еще раскусил в начале 18-го года...
Потом пошли скандалы и оскорбления... где они пытались выкрутиться...
Охрана сидит на первом этаже, завязана на её аккаунт и мониторит по компу весь гугл... смотрит всеХ подряд...
Мне всегда летели скрины не знакомых акков...
И задовали вопросы... типа знаю я их или нет...
Я не знаю с кем она там общалась днём,... но видно от меня ночью хотели услышать о них что-то...
Пля, смешно я никого знать не знал и просил отвалить
от меня....
Кто помнит мои старые посты.. я там просил не звонить мне ночью и не писать... но, не называл её акка...
Я делал это как предупреждение.. и думал люди поймут... но, оказалось, всё тщетно...
ОНИ ПРОСТО ДоСТАЛИ!!!
В июле она удалила акк, после того, как я ей выслал некоторые видео с её разговорами... но не просил это делать, всё вышло спонтанно...
Но хенг продолжал работать и там продолжались её заёбы..
Вы спросите, почему я её не забанил)?
А потому что, это меня так достало всё, и её охрана, что отступать уже было некуда.
Я августе... Удалил все посты, которая хотела зарипад (лично звонил).
Через месяц звонит пьяный алхаз с предъявами на майский пост
...
Это пипец!
Потом удаляю вообще свой акк из гугла и выхожу, через 2 недели с простыми постами...
Мне начинают писать опять в хенг...
Да сука скольуо можно
!
Начинаю давать пиздюлей и чтоб мне не писали... и опять началось!
Никогда
не писал ей и её друзьям у них в ленте.
Сами припёрлись в мой пост, который я делал о Алесе... и.. что самое характерное развели жуткую грязь, чего я, не ожидал...
Видео с камеры хенга не стал кидать... но слышно, как она говорит, что там у неё в ленте ничего нет и не писала... вся охрана типа проверила...
Так, охрана весь чат и
стерла
...
А у меня он весь есть.
Вот и верь людям потом... кто там..баба или мужик
сидит за клавой
.
Да слов нет... воспитание отдыхает👇...
Дата публикации или обновления 15.12.2017
Село это не из знаменитых в пределах уезда города Волока Дамского, называемое Язвище, в котором храм драгоценного Покрова Пречистой Богородицы и потому зовется оно Покровское. В нем жили родители этого преподобного. То была вотчина прадеда его, прозывавшегося Саня, который приехал из Литовской земли, и великий князь дал ему вотчину. И у Сани был сын Григорий, а у Григория был сын Иван, и этот Иван был отцом сына, о котором мы говорим.
Он имел жену, любящую Бога, жившую в благоговении, и в воздержании, и в молитвах, именем Марину. И молились они о детях Богу, чтобы дал им детей для наследования роду своему. И услышал Бог молитву их: родила сына и назвали Иваном (именем отца его), о котором следует рассказ. И когда было мальчику семь лет, родители его отдали на обучение грамоте в обитель Воздвижения Драгоценного Креста Господня, старцу почтенному, по имени Арсений, по прозвищу Леженко.
Этот же мальчик, не достигнув полноты возраста плотского, божественным возрос страхом, учился с разумом и всех сверстников превзошел: за один год изучил псалмы Давидовы и за второй год все Божественное Писание прошел, и во святой церкви чтец был и певец. Люди же, видя как он молод и какой совершенный разум имеет в таком возрасте, не присоединяясь к сверстникам, когда они, по обычаю детского возраста, играют, но со вниманием учась Божественному Писанию, говорили: «Кем будет этот ребенок?!» - ибо благодать Божия была на нем.
И пребывал в обители Пречистой Богородицы на Возьмище, не уклоняясь и не избегая Божественной церкви, но прежде всех приходил на службу, также и после окончания Божественной службы после всех уходил в хижину свою. Там он пребывал в тишине и в молчании, молясь и не соблазняясь сладкой пищей и питьем вина, но со страхом Божиим исполняя церковное правило. И, размышляя о суете мира сего, говорил себе: «Что такое кратковременное, и быстропреходящее, и шаткое существование земное, как не вместилище многих скорбей?»
И знал из Божественного Писания, что некоторые святые называли суетную эту жизнь дымом, некоторые же сном, иные же тенью. Он же, зная это и видя, что жизнь такова, как святые назвали ее, был ранен сердечно и глубоко печалился, вспоминая исход жизни земной и противоположное этой жизни в будущем и нескончаемом веке воздаяние каждому по делам его, без всякой помощи от кого-либо, но только каждому по делам его. И об этом он глубоко опечалился и сбылось на нем пророческое слово: «Стрелы Твои пронзили меня» и «Поднял на меня руку Твою», и «Нет исцеления плоти моей». И пребывал в особом помещении в полной тишине, в безмолвии и в молитвах.
И вновь видит в Божественном Писании, что подобна слава мира сего пламени огненному, которое сперва горело ярко, потом превратилось в уголь, а затем в пепел, и ветер развеет его, и нигде не найдут его. И говорил себе: «Какая польза от рода моего, когда буду нисходить я в нетление?» И пришла ему мысль бежать от мира и облечься в святой иноческий образ. И вновь себе говорил: «Как начать такое великое дело, и кто меня поставит на путь этот, чтобы начать и окончить?» И об этом помышлении молился со слезами и недоумевал, откуда получить наставника и руководителя.
И увидел его, изменившегося лицом, некий отрок. Отрока же имя Борис, по прозванию Кутузов. Был же тот отрок боярского рода и, увидев изменение лица его, а более того-пребывание в целомудрии, и чистоте, и во всяком духовном порядке, возревновал ему духовной ревностью и прилепился к нему Божественной любовью. Ибо и он размышлял о суете мира сего и хотел уйти в монастырь и рассказал о своих помышлениях.
Иван же расспрашивал об обителях и о старцах, в них живущих, и узнал, что в тверских монастырях, в обители святого Саввы есть старец, именем Варсонофий, по прозванию Неумой. И, став пред Богом, помолился и дал завет никогда не нарушать слова святого старца, если что-либо прикажет ему. И быстро пришел в обитель святого Саввы и, когда пришел к игумену, игумен послал его в трапезную, как и прочих гостей, чтобы поел. Он же вошел в трапезную и, услышав от мирян сквернословие, побежал из трапезной не евши, ибо ненавидел от младых ногтей сквернословие, и кощунство, и неуместный смех. И пришел к старцу Варсонофию и поклонился, прося у него благословения. Старец же благословил его и спросил о приходе его. Иван же вновь поклонился до земли и сказал:
Скажи мне, отче святой, как спастись. Желаю святого иноческого образа и пришел к святыне твоей. И скажи мне, отче, Бога ради, что мне полезно, потому что дал завет Богу, дабы то, что скажешь мне, будет мне как от Бога сказано.
Старец же, посмотрев на него и видя его юность, сказал:
Доброго дела, чадо, желаешь, если пройдешь до конца. Но неудобно тебе в здешних монастырях жить. Но иди, Богом возлюбленное чадо, к преподобному игумену Пафнутию в Боровск, ибо слышал, о нем от многих, что живет богоугодной жизнью, во всем согласно с Богом. Там получишь желаемое.
И поучил его от Божественного Писания. Иван же, слыша Божие слово от святого старца не как от человека, но как от Бога произнесенное, поклонился до земли, прося молитв и благословения. Преподобный же старец благословил его и сказал: «Бог с тобою, чадо, и наше благословение да пребудет во веки веков». Иван же, с земли встав, быстро пошел, радуясь и веселясь духом, веруя, что не грешного желает. И когда пришел в обитель преподобного игумена Пафнутия, то начал расспрашивать о жизни его и узнал, что она такая, как старец Варсонофий сказал ему. И возрадовался с духовной радостью, что достиг спасительного пристанища.
А когда он ушел, не сказавшись, из дома своего, родители его и родственники великой скорбью были объяты, везде расспрашивая о нем, и сердца их как стрелами печаль пронзила и о нем, и о его безвестном уходе. А когда Иван пришел к преподобному игумену Пафнутию и пал к ногам его, то сказал:
Отче святой, присоедини меня, заблудшую овцу, к святому твоему избранному стаду.
Преподобный же спросил его, кто он и откуда. Он же, лежа на земле, сказал: «Пришел, отче, к твоей святыне, хочу быть иноком». И поведал ему все о себе. И увидел преподобный, что он юн возрастом, и, желая немного узнать о нем, спросил, от нужды ли какой или от опасности и скорби идет в иноки.
И понял из ответа, что он велик разумом, хотя и юн возрастом, как сказал Экклезиаст: «Мудрость - вот седина человека и жизнь чистая-мера старости его». Преподобный увидел в нем это, ибо сподобился от Бога дара прозорливости, и любовно приветствовал его, и благословил. И, видя благую волю и усердие в полном разуме, постриг его и облек в святой иноческий образ. И нарек ему имя Иосиф, в год 1459 (1460), в день памяти отца нашего Мартиниана.
И взял его к себе в келью, и учил, и наставлял иноческой жизни. Он же, как земля добрая и плодоносная, все посеянное сторицею отдавал. Так старец словом учил и наставлял, он же делом все исполнял. Более же всего во всем имел послушание без рассуждения и повиновение, и простоту. И сказанное старцем как от Бога принимал и через короткое время стал иноком опытным.
И пришла ему мысль, что отец остался в старости и в тяжелой болезни, как и мать. И сказал об этом преподобному игумену Пафнутию. И посмотрел на него преподобный и увидел его великое к Богу усердие и сильный, и непоколебимый ум, которому не опасна материнская любовь, в то время как малосильным, особенно же юным, свойственно от материнской любви в забвение приходить. И повелел ему о них заботиться из-за их старости и немощи, отца же велел в монастырь к себе взять.
Иосиф же, по повелению преподобного взяв отца к себе, к матери послал грамоту. И когда принесли матери грамоту, она прочла со слезами, сказав: «Чадо мое возлюбленное, сделаю то, что ты повелел». И постриглась во обители святого Власия на Волоке, и нарекли ей имя Мария. И, услышав про пострижение матери, Иосиф воздал славу Богу, взял же и отца своего к себе в келью и одел его во святой иноческий образ, и дал ему имя Иоанникий, и во всем нужду его исполнял, и кормил своими руками, ибо был он в великой болезни, ослабел руками и ногами.
Иосиф же во всем был ему и старец, и учитель, и слуга, и опора и, утешая от уныния, читал божественные писания. Отец же, видя своего сына в таких о нем заботах и трудах, слезами обливался и говорил: «Чем тебе воздам, чадо? Бог, тебе воздаст мзду за труды твои: не я тебе отец, но ты мне отец и в телесных делах, и в духовных». И явилось Божией любви исполнение: сын трудился, а отец слезами и молитвою помогал. И так прожил лет 15, отцу служа и старцева слова не нарушая ни в чем. Когда же отпустил отца своего с миром к Богу, сам по-прежнему пребывал в послушании у преподобного. Когда же однажды он был уставщиком, преподобный игумен Пафнутий предсказал о нем: «Этот после нас свой монастырь поставит, не меньше нашего». Иосиф же этого не слышал.
И пробыл Иосиф у преподобного игумена Пафнутия в повиновении и в послушании лет 18. Когда же узнал преподобный игумен Пафнутий об отшествии своем ко Господу, призвал священников и братию и сказал им: «Ко мне старость приблизилась и болезнь настигла меня, и ни о чем ином возвещают мне, но о смерти и страшном Спасителеве суде. Вам же говорю-изберите себе игумена из этой обители». Они же со слезами сказали: «Ты-наш пастырь, и отец, и учитель, к тебе пришли, и ныне будет воля твоя». Он же отпустил их.
И призвал к себе старца Иосифа, принуждал его занять свое место после ухода ко Господу. И это услышав, Иосиф со слезами отвечал: «Довольно с меня, отче и господин, о своей душе заботиться, ты же налагаешь на меня груз неподъемный, выше моих сил». Преподобный же игумен Пафнутий сказал об этом всей братии и повелел им после своего ухода ко Господу у державного государя просить старца Иосифа на игуменство. Братья же, все это услышав от преподобного, поклонились старцу Иосифу, говоря: «Будь нам, господин, на месте отца нашего преподобного игумена Пафнутия».
Преподобный же тяжело изнемогал, и некоторые из достойных старцев вопросили его, говоря: «Как тебя, отче, Бог сохраняет?» И отвечал преподобный, и сказал: «Четверг покажет, увидите, что Бог хочет». И когда пришел четверг, в последний, пятый час предал дух Господу, ушел туда, где праведные почивают. Старец Иосиф об уходе преподобного горько заплакал, также и все братья великим плачем заплакали, говоря: «Почему мы, отче и господин, раньше тебя из этой жизни не ушли!» И так они плакали, и проводили его, и положили у южных ворот справа, в пятницу в первый час дня. Мирян же ни одного человека тогда не было, только один священник, именем Никита, духовник князя Андрея Меньшого.
И возвестили великому князю Ивану Васильевичу, что Пафнутий отошел ко Господу. Он же весьма опечалился о кончине такого великого преподобного старца и спросил, не благословил ли тот кого на свое место, на игуменство. И отвечали ему старцы: «Как повелит держава твоя, православный царь, а отец наш велел у тебя, православного государя всея Руси, просить на игуменство старца Иосифа». И это слышав, православный царь воздал хвалу преподобному, что избрал такого старца, ибо знал его по добродетельной жизни. И повелел воле их быть по приказу преподобного. И когда пришел старец Иосиф к державному, принял его державный с великой любовью и угостил и сказал ему:
Слышал, что старец Пафнутий избрал тебя на свое место, на игуменство, ты же не ослушайся и нашего слова.
И отвечал ему Иосиф старец:
Да будет Божия воля и твоя, царя православного всея Руси.
И отвели его к преосвященному Геронтию, митрополиту всея Руси. И когда митрополит поставил его в священники и благословил на игуменство, на место старца его, преподобного игумена Пафнутия, в Боровск, православный царь всея Руси, князь великий Иван Васильевич отпустил его с великой честью. И когда пришел к обители преподобного Пафнутия, и услышали братия, и воздали ему честь по обычаю, подобающую для почитания начальника: все, от мала и до велика, с радостью навстречу ему шли.
И когда пришел игумен Иосиф во святую Божию церковь, начал учить братию по Божественному Писанию, как о душах своих заботиться, иметь ко всем любовь нелицемерную, воздержание и смиренную мудрость, и память о смерти, и чего ради ушли из мира, оставив то, что в мире, и о том, какое нам воздаяние от Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа уготовано любящим Его-какого и глаз не видел, и ухо не слыхало, и сердце человеческое не угадает, также и о муке, не имеющей конца, ожидающей нерадивых и не заботящихся о своем спасении.
Братья же, точно от сна, от великой скорби по преподобном игумене Пафнутий проснулись благодаря поучению игумена Иосифа и к радости духовной от печали обратились и сказали себе: «Благодарим Господа и преподобного игумена Пафнутия, отца нашего, что и ныне не оставил нас и молит о нас Господа Бога Вседержителя и свою обитель блюдет и пасет». И стали игумена Иосифа иметь, как преподобного игумена Пафнутия, во всем волю его творя. И все были в повиновении и в послушании без рассуждения. И через некоторое время захотел Иосиф, чтобы единство было и общее для всех, своего же не имели ничего, они же ему согласия отнюдь не дали4.
Иосиф же им о том ничего не сказал, видя их несогласие, начал молиться Господу Богу и Пречистой Его Богоматери, обещая, чтобы все было общим и ничего своего не имелось, как когда-то у апостолов, ничего не имевших, и чтобы все нужное находилось у эконома, и еда, и питье, как было при основателе общежития преподобного Феодосия, а после него при великом Афанасии Афонском.
И, об этом молясь, говорил: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, если это помышление мне от Твоей благодати, дай мне, Господи, помощников». И так он молился и вопрошал, помышление же нимало не уходило и неотступно пребывало. Иосиф же, увидя старца сильной жизни, пребывающего в посте и в молитвах, а более того в безмолвии, призвал его и собщил ему помышление свое. Старцу же имя Герасим, прозываемый Черный. И отвечал ему старец Герасим: «От Бога тебе, отче, помышление это,- дерзай - и я с тобою».
И присоединились к их согласию иные старцы: брат Иосифов Акакий и Кассиан, прозываемый Босой, и другой брат Вассиан, который был архиепископом в Ростове, и иные почтенные старцы, и было семь их. И советовали Иосифу начать Божие дело с того, чтобы идти Иосифу во все русские монастыри , выбирая в них то, что на пользу. Игумен же Иосиф возлюбил совет их, и, забрал себе старцем Герасима, и отдался ему в ученики, и вышел тайно из монастыря, так что никто не знал об этом, только его советники. И в который монастырь приходил Иосиф, представлялся простым, как необразованный простец, и ходил в низших служках, то в хлебне, то в поварне, то в других, еще меньших службах.
И так они ходили по многим монастырям и пришли в Кириллов монастырь на Белоозере. Был же тот монастырь не названием общий, но делом, со службой кроткой и с молчаливым вниманием Божественной службе, и каждый из братии стоял на своем месте, которое было дано ему от игумена, и на иное место не смел перейти. В трапезной же сидели благоговейно, и благочинно, и кротко, и безмолвно, внимательно слушая Божественное чтение. Были же и в трапезной всем равные еда и питье, и все с благословением. По кельям же ели только из-за большой нужды или по болезни и старости, а так никто не ел. И из одежды и обуви никто ничего своего не имел, но всем все было общее.
Видя же эту чудесную жизнь, игумен Иосиф, советуясь во всем со старцем Герасимом, святого чудотворца Кирилла похвалял и ублажал, и, за все воздавая славу Господу Богу и Пречистой Его Матери, святого чудотворца Кирилла уставу дивился и восхвалял его.
И вновь пошли в тверские монастыри, в те времена еще было в Твери свое великое княжение. И пришли в обитель святого преподобного Саввы,- было же и в той обители благоговение и благочиние великие. Иосиф же вновь притворился простым монахом. О милостивый Христос, Бог наш, как не удивимся Твоему промыслу: он скрывался, Ты же его, как светило на подсвечнике поставил и зримо всем явил! Со всенощной разошлись крилошане по своему обычаю отдохнуть в час чтения. Была же книга на аналое, а чтеца не было.
Игумен же, глядя туда и сюда, от стыда не мог ничего сказать. Старец Герасим сказал Иосифу, «Встань и читай». Иосиф, делая знак рукой, об обете напомнил. Старец же вновь сказал: «Встань и читай». Взял же Иосиф книгу и начал читать, словно новичок, впервые видящий азбуку. И сказал ему Герасим: «Читай, как умеешь». Это же сказал ему с яростью, желая будто бы и ударить. Иосиф же, не став спорить, начал читать. Были же у Иосифа язык чистый, и глаза быстрые, и в голосе сладость, и в чтении умиление, достойные удивления великого, ибо никто в те времена нигде таким не был.
Игумен же, видя это, словно удивился и решил послать к великому князю, чтобы тот такого умельца не велел из своей вотчины выпускать. Иосиф же, узнав об этом помышлении игумена, сказал старцу Герасиму: «Не будем медлить нимало, да не пойманы будем». И скоротеком бежали за границу. И услышал это князь великий и заботливо прислал посланника и повелел их задержать. Посланный же быстро пригнал, но не нашел их, возвратясь ни с чем.
Когда Иосиф ходил по монастырям, братья много о нем скорбели. Из-за внезапного ухода его разгорелся большой мятеж: одни говорили, что его убили, другие же иначе, и все братья от скорби засомневались. И возвестили об этом великому князю всея Руси Ивану Васильевичу. И услышав это, державный весьма оскорбился и сказал: «Или я чем оскорбил его?» И повелел старцам о нем расспрашивать и, когда найдут его, чтобы сообщили ему.
Они же искали и спрашивали по монастырям и ничего не добились, остались безуспешны, потому что был он скрыт Божиим промыслом. И вновь возвестили державному и просили игумена. И отвечал им: «Нет вам игумена, кроме Иосифа. Узнайте, жив ли или умер, и вновь возвестите мне». Они же ушли, оскорбившись, и один из них дерзнул оскорбительно сказать: «Или убили, или где-то бродит, а нам скорби». И, придя на подворье, повредился умом и пребывал в сумасшествии, пока не пришел игумен Иосиф.
И когда пришел Иосиф в монастырь, братья радостью великой обрадовались, от радости все прослезились, упав на землю, поклонились и не знали, о чем спросить, только от радости слезы роняли. Оскорбивший же его инок, упав к ногам, прощения просил. Он же простил и благословил, и вновь тот здоров стал, словно ни от чего не страдал.
Игумен же Иосиф, немногое время побыв в монастыре, не мог терпеть от помышления, ибо возгорелось сердце его огнем Святого Духа. И взял советников своих, и тайно от всех ушел в лес города Волоколамска. И поселился в пустыни в год 1478. Владетелем был тогда на Волоке князь Борис Васильевич. И узнал, что пришел игумен Иосиф в лес его вотчины, и возрадовался от всей души, ибо давно его хотел видеть у себя. И вскоре сам пришел к нему и поклонился до земли, сказав ему: «Всем, что нужно, я тебе помогу, только молю твою святыню - облюбуй себе место в моей вотчине где хочешь». И дал ему зверолова и приказал показывать ему пути, которые знает.
Иосиф же послал его и приказал место искать, которое будет угодно, и когда найдет приказанное, да возвестит ему. И когда пошел ловец тот в лес, внезапно встал перед ним вихрь страшный, даже лес ломающий. Зверолов же был в великом страхе из-за внезапного вихря и спрятался. Когда же перестал вихрь, он пошел по тому месту, где был вихрь. И когда стоял на том месте, где ныне обитель стоит, внезапно блеснула молния, затмив солнечный свет, воздух же был чист и солнце сияло. И был человек тот словно не в своем уме, и страх напал на него, и никому не рассказал об этом, только про себя удивлялся. И когда игумен Иосиф пришел на то место и полюбил его весьма, то он многим начал рассказывать, как блеснула молния ярче солнечных лучей.
И послал Иосиф к святителю, чтобы благословил церковь и антиминс. И когда благословил святитель их, то прислал антиминс. И на память преподобного Иллариона Далматского и преподобного отца Виссариона заложили церковь во имя Пречистой Богородицы, драгоценного Ее Успения.
И, узнав об этом, князь Борис Васильевич пришел со всеми боярами и со многими благородными слугами. Сам князь прежде всех с игуменом Иосифом взяли бревно на плечи и положили в основание. И увидели это князья, и бояре, и благородные слуги, все от велика и до мала возрадовались духовной радостью, что князь так Бога ради трудится. И все они ради Бога стали как земледельцы и носили бревна. И вскоре церковь была построена и освящена в том же году 15 августа в день памяти Пречистой Богородицы, драгоценного Ее Успения.
И стали устраивать кельи. И братья множились: одни постригались, другие же приходили. И многие князья и бояре приходили к игумену Иосифу на покаяние, некоторые же постригались и, не достигнув взрослых лет, в юности и без рассуждения отдавали себя на послушание, и повиновение полное, и на труды и воздержание.
Преподобный же игумен Иосиф днем с братией трудился, ставя кельи, а ночью в молитвах пребывал и не давал себе никакого отдыха. И, услышав это, что Иосиф с братьями в великих трудах пребывает, князь Борис Васильевич начал часто ездить в обитель Пречистой Богородицы, привозил с собой еду и питье, и облегчал жизнь братии, ибо во всем еще в обители была нехватка, не только в масле, но и хлеба не хватало. Было же явлено Божией любви исполнение: князь хотел даровать братии еду сладкую в облегчение от великих трудов, они же стояли за воздержание ради Бога и питались хлебом и простыми злаками. И князь, видя, что не заботятся о масле, дивился их воздержанию и трудам.
Игумен же Иосиф, видя собравшееся во Христе стадо в таком воздержании и трудах, славя Бога и Пречистую Его Богоматерь, радовался духом. Ибо еще не было у них жесткого устава, но они по своей воле жили так, как он вначале обещался. Вначале ведь было обещание преподобного никому ничего своего не иметь, но все общее, и в еде, и в питье всем равно, так же и в одежде, и в обуви, и по кельям ни есть, ни пить, кроме болезни или старости, так же и хмельного питья не держать.
И в год 1484 основал преподобный церковь каменную. В год 1486 построили ее и расписали искусные живописцы русской земли: Дионисий и его дети, Владимир и Феодосии, и старец Паисий, и с ними два родственника Иосифа - старец Досифей и старец Вассиан, который потом стал епископом Коломенским.
И видел игумен Иосиф братию во Христе умножающуюся, и в любви общей пребывающую, в воздержании, и труде, и молитве. И каждый из них заботился о спасении души своей, вспоминая во всякий час, зачем ушли от мира, и исход души своей, говоря себе: «Век мой оканчивается, и страшный престол готовится. Суд меня ждет, грозя мне огненным мучением и пламенем неугасимым».
И говорили: «О Христос, Царь Святой, нас ради кровь Свою пролил, вытерпел смерть на кресте и рану в ребрах! Мы же, грешные, что сотворим или что воздадим Твоему человеколюбию? Каково же еще о нас попечение Твое, что не пощадил Себя ради создания Своего?» И так они мыслили, и так жили, и молитва Иисусова беспрестанно из уст исходила, и к каждой службе к началу спешили. И видели, как эти чудные Христовы страдальцы своей волей сами себя мучили: ночью на молитве стояли, а днем на дело спешили, друг с другом состязаясь. Не как земледельцы-наемники, которых понукают работать, не так, но обгоняя друг друга. И когда кто-нибудь из них на работе поднимал тяжесть, другие запрещали ему, а сами подымали вдвое, заботясь о том, чтобы больше других трудиться.
Работа же их шла по наставлению и учению Иосифову - с молчанием и с молитвой, и не было среди них никакого празднословия. Какому же и быть среди них празднословию, когда друг другу в лицо никогда не глядели? Слезы же из глаз их исходили, не из-за людей, но от ежечасного размышления о смерти, как душа от тела разлучается и как отходит,-образы эти о покаянии напоминают и слезы вызывают. Все были в обуви из лыка и заплатанных одеждах: из вельмож кто, из князей или из бояр,- на всех равная одежда и обувь, ветхие и со многими заплатами. Сам же преподобный так же ходил.
Никто не смог бы отличить его среди братии, он был как один из нищих и таким оставался до кончины своей. Келейное же правило у добровольных тех Христовых страдальцев было у каждого по силе, но у всех - с благословения и по совету отца Иосифа. И от великого усердия к Богу один панцирь носил на голом теле под свиткою, а другой-железа тяжелые. И поклоны клали один - тысячу, другой - две тысячи, а третий три, а иной, только сидя, сон вкушал. Так же и во всех службах трудились - сколько кто может - все с благословением и советом отца Иосифа.
И поведал мне один из почтенных старцев, от начала тут живущих, говоря: «Истину говорю тебе, еще была трапезная деревянная и, церкви теплой не было, и у обедни стояли эти ревностные Христовы страдальцы в одной ризе, шубы же не было ни у кого. И была однажды зима очень студеная и морозная, так что птицы мерзли,- они же так же стояли, как и летом, и каждый вспоминал о бесконечном огне адском, так и терпели до конца Божественной литургии».
На службе стоял каждый на своем месте, которое было дано игуменом с молчанием, с молитвою. К службе же ко всякой спешили к началу. В трапезной же сидели кротко и молча, внимая Божественному чтению. Еда же и питье перед всеми стояли одинаковые, как перед игуменом, так и перед всеми братьями. И, встав от трапезы, шли с молчанием в кельи свои. Ведь был и надзиратель над ними: если кого видел говорящим или смеющимся бесчинно, посылал того в келью.
Некоторые же, непокорностью и непослушанием одержимые, своеволию подчинившиеся и гордостью побежденные, отступали, как когда-то от самого Господа нашего Иисуса Христа уходили, говоря: «Жестоко слово Его, кто может его исполнить?» Так и здесь - оскорбляли преподобного отца, уходили из монастыря и говорили: «Жестока такая жизнь, в нынешнем поколении кто может такую вынести». Отходили с ропотом, укоряя и понося. Отец же о них молился, говоря: «Не вмени, Господи, в грех слово их». И так жил с единонравными.
И был некий инок из простолюдинов, именем Виссарион. И братия, видя его внешнюю простоту, назвали его Селафоном, ибо прост был внешне, внутри же от рождения имел чистоту и целомудрие. Еще когда он был новичком, на заутрени в великую субботу по обычаю православной веры, отец Иосиф со священниками и с дьяконами несли плащаницу.
И этот инок видит на плащанице над головою отца Иосифа голубя белого и говорит себе: «На что это Иосиф в церкви голубя держит?» И никто иной из братии этого не видел. И вокруг него братия стояла и смотрела на него и говорили: «Удивляется чернец этот, что мы этого не видим». Он же не смел с ними разговаривать, ибо был новичком. И когда вышли со службы и спросили его: «Что ты говорил, когда плащаницу несли?» Отвечал им он: «Или вы этого не видели, что голуби в церкви - над головой Иосифа сел голубок бел».
Они же рассказали об этом Иосифу. Призвал их его отец Иосиф и приказал ему никому этого не рассказывать. Сам же Иосиф радовался духом в надежде, что не оставит Бог места этого. Инок же пребывал в молчании и послушании у отца Иосифа. И однажды он видел умирающего брата и душу его видел - белую как снег, исходящую из уст его. Когда же сам впал в болезнь, повелел на камне сделать надпись и на своем гробе положить: того месяца в девятое число. И положил на себя святую схиму, и причастился Божественных Тайн, и в девятое число того месяца отошел ко Господу.
И видел это отец Иосиф - во Христе собранное свое стадо, живущее так, как вначале он обещался Пречистой. Радовался духом и обо всем нужном заботился, ибо еще сел не имели. Князь же Борис Васильевич часто ездил ко всенощной и видел, что братия умножается и пребывает в великах трудах, и очень удивлялся их жизни и великому воздержанию. И, видя скудость и недостаток во всем, дал монастырю Пречистой село Отчищево, а княгиня его Ульяна дала село Успенское.
И однажды мать преподобного отца Иосифа захотела его видеть, ибо от пострига не видела его. И пришла, остановившись в двух верстах от обители. И, узнав об этом, отец Иосиф очень возмутился и повелел ей возвратиться в келью свою. «Меня,- сказал он,- не увидишь в здешней жизни и молись обо мне, чтобы Господь Бог сподобил нас в том веке, где преподобные отдыхают, видеться, если Бог захочет». Она же возвратилась в келью свою, плача и говоря: «Здесь не привелось мне любимого сына увидеть - Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, дай мне сына моего увидеть в радости святых, где праведные почивают».
И так она молилась, ибо была уже стара и больна. Пришел сын ее Елизар посетить ее, она же начала просить о пострижении в мантию. И сказал сын: «На что тебе, госпожа, мантия - разве ты недомогаешь?» Она же отвечала: «Пришли за мной Мария Магдалина , и Мария Иаковлева, и Мария Египетская , не видишь ли этого? Все стоят около меня». И сказала: «Уже, Мария, госпожа, иду с вами». И начала подыматься, словно желая подняться, и обнял ее сын, стремясь помочь. Она же предала дух свой Господу и ушла с Мариями, открыв тайну, что ушла в жизнь вечную. И услышав это, преподобный воздал славу Богу и добавил к слезам слезы и к трудам труды, ночью в молитвах пребывая, а днем с братией кельи ставя.
И однажды поздно вечером ходил тайно по кельям и где слышал после повечерия беседу братии, ударял по окну, являя приход свой, и вновь отходил. И когда он так ходил, увидел человека, крадущего жито (сначала еще у Водяных ворот житницы стояли со всяким житом). И подошел молча, и тот человек увидел его и хотел бежать.
Иосиф, помахав рукою, велел ему не бояться и насыпал сосуд, и поднял на плечи ему, и приказал не красть более. «И в чем у тебя,- сказал он,- недостаток, скажи мне, я тебе восполню». Так же приказал ему никому об этом не рассказывать. И много времени спустя человек тот не мог -вытерпеть и рассказал это многим. И в те времена в таком покое жили братья, что не было у них замков у келий, и, когда стирали свитки или иное что, там, на реке, и вешали. Иногда и через день, и спустя ночь никто не смел прикоснуться.
И когда умер благородный и милостивый, христолюбивый и нищелюбивый князь Борис Васильевич, осталось у него два сына: князь Феодор да князь Иван, которые видели, какую веру держал отец их у обители Пречистой и к игумену Иосифу. Они же более отца своего держали заботу великую об игумене Иосифе и, часто приезжая в обитель Пречистой, снабжали братию. Был же князь Иван сын крестный отцу Иосифу, который воспринял его от святой купели.
И вскоре после отца своего разболелся князь Иван Борисович. Когда изнемог, повелел себя отнести в обитель Пречистой Богородицы к отцу своему крестному, игумену Иосифу. И, услышав это, князья и бояре учинили между собой договор, чтобы князю не дать воли и не вести его в обитель Пречистой к отцу Иосифу. И возвестили об этом державному, великому князю всей Руси Ивану Васильевичу, спрашивая, как он повелит.
И державный повелел волю его исполнить, только приказал, чтобы, если захочет принять иноческий образ, ни в коем случае этого не допускали. И игумену Иосифу запретил это царским своим повелением, ибо князь еще юн. Князья же и бояре были в великой скорби и все заплакали плачем великим. Ибо все за него хотели умереть, чтобы он был здоров, любим ведь был он всеми, от мала до велика. Как ведь его и не любить: всем был всем - и государь, и правитель, больным - посещение и скорбным - утешение, нагим - одеяние, старым - честь и молодым - приветствие.
И когда привезли его в обитель Пречистой Богородицы, отнесли в келью, изнемог весьма и начал отходить...
И пришел игумен Иосиф и, видя князя бездыханна, спросил: «Покаялся ли и причастился ли?» И отвечали ему все: «Ни покаялся, ни причастился». И об этом Иосиф весьма огорчился, с сокрушением слезы проливал, ибо князь был ему, как и раньше я сказал, как сын крестный. И выслал всех вон, оставив одного старца Кассиана, прозываемого Босой.
И помолился Господу Богу и Пречистой Его Богоматери. И вдруг князь словно от сна проснулся, откинул одеяло и начал звать громким голосом отца Иосифа, просить исповеди. Услышав же голос его, князья и бояре от скорби сразу к радости перешли. И сказал им Иосиф: «Почему же вы смущались? Князь немного задремал. Смотрите, он жив». Они же удивлены были: ибо видели, как он умер, и вновь видят его-живым. Воздали славу Богу все и начали хвалу воздавать Иосифу: «Молитвой, - говорят, - твоей князь оживлен».
Он же повелел им этого не говорить, и исповедал князя, и дал ему Святых причаститься Животворящих Христовых Тайн. И князь тоже воздал славу Богу и Пречистой Его Богоматери и радостью духовной возрадовался...
И первый источник зла, враг и ненавистник рода христианского привел иудея Схарию в Новгород. И после ученики его возмутили весь город иудейством. Было же это зло при архиепископе Геннадии.
И возвестил архиепископ об этом зле игумену Иосифу и просил помощи. «Чтобы, - сказал он,- злая эта ересь не умножилась среди неразумных людей». И это слышав, отец Иосиф глубоко опечалился. И, весьма ревнуя о православной вере во всю жизнь свою, хоть телом и отдален был от архиепископа, а духом едино с ним готов был за православную веру страдать, не только через поучение и писание, но и на муки приготовился себя отдать за православную Христову веру. И начал отец Иосиф и поучением, и писанием помогать архиепископу. И о том весьма заботился, чтобы не вошло это еретическое злое учение в неразумных людей из царского окружения, не знающих Божественных правил. Ибо ведал отец Иосиф из Божественных Писаний, как от неразумных людей, от вельмож царских и православные цари через еретическое учение в погибель пошли, и многие царства через еретические учения отступили от православной христианской веры. И об этом показано явно в его сочинении против новгородских еретиков.
И архиепископ Геннадий сообщил о злом умысле еретическом державному самодержцу, государю, великому князю всей Руси Ивану Васильевичу, ибо была посеяна злая и скверная ересь во многих неразумных людей: в архимандритов, и в протопопов, и в дьяков царского дворца. И державный царь всей Руси повелел быть собору: преосвященному митрополиту, и архиепископу, и епископам, и архимандритам, и почтенным игуменам, старцам почтенным. И когда созван был собор, державный послал на собор сына своего великого князя Василия, который в то время был назначен в Великий Новгород.
И был тот суд первый из Новгорода. И вопросили еретиков, они же произнесли ненавистную Богу, скверную и пагубную для душ ересь. И, слышав это, преосвященный Зосима, митрополит всей Руси, и архиепископы, и епископы, и весь священный собор, с ними же и благородные многие бояре и князья из дворца державного, - за Святую Троицу поборники, духовным вооруженные мечом святых отцов, которые на семи соборах утвердили православную христианскую веру, быстро посекли и посрамили богоборцев-еретиков, и скверные их учения иудейские раздавлены были. Окаянные же и безбожные ученики Схариииудея стали как мертвые рыбы безгласными...
Православные же поборники за Святую Троицу очистили православную веру христианскую более солнца и великою радостью обрадовались. И державный Святым Духом и царской властью был подвигнут: как лев возгласил и повелел иным еретикам языки отрезать, иных огню предавать, а иных повелел казнить в Новгороде. И, это видев, безбожные еретики устрашились мук. И некоторые из них начали каяться лживо из страха, а неискренним своим и злым коварством умоляли князей, бояр и старцев почтенных, чтобы их отпустили на покаяние. И некоторые из епископов тоже решились просить дать им возможность покаяться.
И когда пришли к великому князю всей Руси Василию Ивановичу и начали просить отпустить их на покаяние, что же державный? Исполнился Духа Святого и отвечал им с яростью, сказав: «Владыки, печалитесь о волках христианской веры! Когда волки овец съедят, а сами разбегутся, как тогда волков поймаете?» Они же, слышав это от державного, ушли с пустыми руками. Игумен же Иосиф, отец наш, непрестанно посылал к державному писания, чтобы их покаянию не верил. «Такое,- говорил он,-лживое покаяние в древности многие царства погубило». И приказано было им в темницах пребывать безысходно. И, узнав это, владыки, и старцы, и все, кто о еретиках печаловался, начали Иосифа многими хулами и поношениями укорять, говоря: «Иосиф не велит кающихся на покаяние принимать!» И многое другое в укоризну говорили, что не стоит бумаге предавать.
И в то же время игумену Иосифу сказал некий живописец, по имени Феодосии, сын живописца Дионисия Мудрого, о чуде славном. Некто из тех еретиков покаялся, и поверили его покаянию, даже и в священники его поставили. И в некий день, отслужив литургию, пришел в дом свой с потиром в руке своей. Печь тогда горела, и, вылив из потира в печь, ушел. А сожительница его варила еду и увидела в печи, в огне отрока юного, и голос его услыхала: «Ты Меня здесь огню предал, а Я тебя предам вечному огню».
И вдруг раскрылся верх избы, и прилетели две птицы большие, и взяли отрока, и полетели на небо. А верх стал, как и прежде. И женщина, видя это, пришла в великий страх, и ужас охватил ее, и рассказала это близ живущим соседям. И, слышав это, отец игумен Иосиф еще более стал писать, повелевая державному, чтобы не верил еретическому лживому покаянию. Державный же всей Руси государь, князь великий Василий Иванович повелел еретиков всех в темницу сажать без освобождения до конца жизни их. И, слышав это, отец игумен Иосиф воздал славу Богу Отцу, и Сыну, и Святому Духу.
Однажды же было Божие наказание, вернее же - милость, ибо Ему свойственно, праведных любя, а грешных милуя, своим промыслом приводить к покаянию: был голод сильный у малоимущих. Многие и дома свои оставили, и разошлись в разные города, а многие иные пришли к врагам монастыря отца
Иосифа: мужчины и женщины от голода кричали. Привратники же монастыря поведали преподобному, он же призвал к себе келаря и повелел их кормить. Было же их семь тысяч, кроме малых детей. Он же повелел детей малых брать в гостиницу и велел их кормить - было же их по пятидесяти и больше. Некоторые же были очень малы, даже и двух с половиной лет. И вскоре пришел келарь к отцу Иосифу, сказал, что ржи нет. «И братьев, - сказал, - нечем кормить». Он же призвал казначея и велел ему ржи купить. Казначей же сказал, что нет денег.
Преподобный же отец Иосиф повелел занять денег и дать расписку, и рожь купить, и голодных кормить. Был же с самого начала, как пришел на это место, приказ келарю и казначею, чтобы никто не ушел из монастыря, не поев, хотя бы и из окрестных деревень. И, видев это, некоторые из братии начали роптать, говоря: «Как столько народа прокормить, покупая еду? Безрассудная такая милость: нас переморит, а их не прокормит».
В то время в трапезной братьям калачей и квасу медового никогда не было. Если же христолюбец некий и кормил братьев, калачей и квасу медового не бывало, только хлебом и рыбой, и квасом житным. И в обычные дни ели семена и пили воду. Некоторые же не могли терпеть и приходили к отцу Иосифу и говорили: «Не могу терпеть».
Это же слышав, отец говорил: «Писано, братья, в Божественном Писании, что всякому, любящему Бога и чающему воздаяния будущих благ, подобает с радующимися радоваться и с плачущими плакать. И ныне, братья, пришло посещение Божие, вернее же-милость, приводящая к покаянию заблудших. Смотрите, сколько народа не разнообразной еды желают, а лишь куска хлеба, чтобы немного облегчить свой голод, и ради этого оставили дома свои и скитаются по чужим сторонам с женами и с детьми. Мы же обещались всякую скорбь терпеть Царства ради Небесного, а в этом ныне являемся нетерпеливыми. И ныне молю вас об этом: потерпим немного и в чем согрешили, покаемся, и Бог не оставит нас». И братья, слышав это, восприняли не как от человека, но как от Бога. И каждый из них, придя в келью, со слезами припадал, молясь, ко Господу Богу и Пречистой Его Богоматери, чтобы укротил Бог гнев Свой и призрел нищих и алчущих. Сам же преподобный, видя такую скорбь, что невозможно было терпеть ее, также молился со слезами, чтобы Создатель не оставил создания Своего и показал милость Свою.
И внезапно приехал в обитель Пречистой державный и милостивый всей Руси царь, князь великий Василий Иванович с великой любовью и верой. И братьям привез много царских снедей своих, с собою привезенных, ибо изнемогли весьма братья от великой нужды, и узнал державный, что Иосиф кормит столько народа, беря взаймы деньги и покупая.
И быстро повелел из села своего привезти, сколько нужно, ржи и овса, и сказал отцу Иосифу: «Если этого не хватит, вели брать из села моего, сколько тебе нужно». И узнали князья удельные: князь Юрий Иванович прислал великую милостыню и приказал, чтобы не переставал Иосиф кормить нищих, также и князь Дмитрий, и князь Семен Иванович, помогая, так же приказали. И другие христолюбцы многие отовсюду помогали.
Один же христолюбец, живший в Пскове и услышавший это, поспешно прислал 30 рублей и, недолго еще пожив в миру, постригся во святой той обители и в иноках наречен был Арсений (а по прозванию Терпигорев). И Божией милостью и Пречистой Его Богоматери было всего в изобилии. Наступила же осень и, Божьей милостью, изобилие во всем. И голодные разошлись в свои земли и в своих домах поселились, благодаря Бога и отца Иосифа. Преподобный же воздал славу Богу Отцу, и Сыну, и Святому Духу и повелел в трапезной ставить еду, как и прежде.
И, видев это, братья благодарили преподобного отца Иосифа, что укрепил их малодушие. И потому не смели против него что-либо говорить, но во всем повиновались, трепеща перед его словами, не смея ни в чем их преступить. И так, Божией милостью и Пречистой Его Богоматери, все во Христе братья в тишине молились и без напастей пребывали.
Было же с самого начала, как пришел отец Иосиф, заведено: ближние окрестные земледельцы, если кто сломает орудие пахотное, косу или еще что, приходили к преподобному и получали цену сломанного; или, если у кого украдут лошадь или корову дойную, тот со скорбью своей приходил к отцу, говоря о скорби своей, он же им платил цену их. И однажды я спросил человека, земледельца, прозываемого Жук, много лет здесь живущего: «Какими были эти места до прихода Иосифова?» Он же отвечал, что были здесь большие леса, и сказал мне и вот что: «Слышал я с отцом своим до прихода Иосифова за год в лесу звон, как к заутрене и как к обедне, и решили, это услышав, что некто церковь поставил. И мы с отцом ходили и искали не раз, целый день ходили и чуть сами не заблудились. И вновь утром по-прежнему слышали звон к заутрене и к обедне, и потому не смели искать, решив, что нам почудилось. Мы же спрашивали соседей, вокруг нас живущих, и они то же поведали, а сами не знали, откуда звон тот».
Первый источник зла, злодей, враг, противник Бога и ненавистник всякого добра, видев державного царя и государя, великого князя всея Руси Василия Ивановича с своими братьями в мире, позавидовал этому. И возбудил через наветы злых людей и через мнительность у державного великого князя всей Руси Василия Ивановича вражду к брату его, князю Юрию Ивановичу, и захотел его заточить. И, узнав это, князь Юрий поспешно пришел в обитель Пречистой и, придя к игумену Иосифу, поклонился ему до земли и сказал:
Господин, отец, скажи мне, что мне делать? Дошел до меня слух, что хочет меня князь великий заточить. А я, отче, истинно говорю тебе, как стоя перед Богом,- не вижу вины своей перёд ним, Бог свидетель, что по наговору злых людей и от мнительности хочет меня погубить, а не по истине.
И так говорил он, а слезы из глаз его текли. И сказал:
Ныне, отче, пришел я к твоей святыне сообщить об этом и, как отцу моему родному, всю печаль и скорбь возлагаю на тебя, перед Богом, и душу и тело. Что ты мне велишь, то мне сказано от Бога, потому что, отче, я могу против него обороняться ради правды, по договору между нами и благословению отца моего, но страшусь Бога Вседержителя: много крови прольется между нами, и советуют мне люди отступить подальше. И ты, господин, отче, как повелишь?
И, это слышав от князя, отец Иосиф прослезился и сказал:
Я тебе велю державному брату своему не сопротивляться, и совет отступать тоже не могу дать. Если отступить, все равно кровь прольется, а тебя навеки ославят изменником. Я же ныне умоляю тебя, и на твое вопрошание совет даю: «Преклони с вестью о себе голову свою перед помазанником Божиим и покорись ему. Верую Господу Богу, что Он сообщит сердцу его правду твою, ибо сердце помазанника Божия в руке Его».
И, слышав это, князь сказал ему со слезами:
Вот чего ради, отче, к тебе я пришел бить челом: будь мне вместо отца родного, и по твоему поучению не буду против государя, но предамся воле его. Волен Бог да государь, готов от него все претерпеть, хотя бы и смерти предал меня. Только тебя молю: поезжай к государю и передай ему, что я тебе сказал.
И, слышав это, отец Иосиф вздохнул и сказал:
Поверь, господин, что очень у меня голова болит, не могу и через монастырский двор перейти.
И сказал ему князь:
Если сам не расскажешь обо мне государю, взыщет Бог кровь мою с руки твоей.
Так ему сказал князь, и слезы из глаз его текли. И, видя что князь со слезами говорит, Иосиф забыл про болезнь свою и поехал сам. И князь вперед поехал, на две версты вперед. И проехал отец Иосиф немного и изнемог от головной боли и вернулся. И, услышав об этом, князь весьма оскорбился, решив, что не хочет Иосиф говорить о нем с великим князем. И скорее сам вновь вернулся в монастырь и, увидев, что Иосиф возвратился ради болезни, а не притворством, просил послать старцев почтенных, старца Кассиана Босого и ученика его старца Иону Голову. И по княжескому слову и просьбе послал Иосиф старцев, которых тот просил.
И в то время было смятение в Москве , многие говорили, что князь Юрий бежал. И когда поехали старцы, князь перед ними, невдалеке от них, поехал. Игумен же Иосиф повелел всем братиям о князе молиться, кто сколько может, чтобы Господь Бог избавил державного от греха, а князя от незаслуженной смерти, и укротил бы междоусобную вражду. И, это слышав, все братья с радостью обещались. Князь же не доехал до Москвы пяти верст, ибо не смел в Москву въехать.
Когда приехали старцы в город Москву, была у князей и бояр радость и говорили: «Такие старцы ради князя приехали от игумена Иосифа - будет любовь между наших государей». И когда пришли они к великому князю Всей Руси Василию Ивановичу, он, посмотрев на них гневно, сказал:
Зачем пришли, в чем дело?
И, это услышав, старец Кассиан нимало не поколебался, но сказал:
Не так подобает державному спрашивать-гневно, не услышав из уст посланных речей их, но подобает державному сперва с кротостью и с смирением узнать, что скажут уста. И если будем виновны делами нашими, тогда мы перед тобою, в твоей державной власти.
И князь великий встал и улыбнулся, сказав:
Простите, старцы, что я поглумился над вами.
И, сняв царский венец, поклонился. И спросил о здоровье отца Иосифа, они же ответили, как подобало, и рассказали постепенно обо всем, с чем были присланы. И, выслушав, державный князь великий обрадовался и начал благодарить Иосифа, говоря:
Большое зло он укротил.
И старцам великое угощение учинил, и за братом своим князем Юрием в тот же час послал с великой любовью.
И поспешно приехал князь Юрий, и пришел к великому князю, и припал к ногам его, прося милости. И у обоих от радости слезы текли, один плакал, потому что государевы очи увидел, другой же - ибо смирился безмятежно. И все бояре радовались весьма, воздавая благодарение Иосифу...
И державный государь всея Руси, князь великий Василий Иванович отпустил старцев с великой честью, и по своему царскому смирению приказал отцу игумену Иосифу поклониться, и приказал молить Господа Бога и Пречистую Богородицу обо всех православных христианах, и так сказал: «О том весьма благодарю тебя, что укротил такую бурю. И в будущем нас также береги». И, сняв царский венец с головы своей, поклонился.
«Благородному и христолюбивому самодержцу, царю и государю всея Руси, великому князю Василию Ивановичу грешный чернец Иосиф, нищий твой, челом бью. Божия, государь, воля свершилась надо мною, грешным: послал Бог болезнь, уже, государь, с постели встать не могу, ни в церковь дойти не могу. А братиями, государь, ни духом, ни телами их, ни монастырскими делами не могу управлять.
И ты бы, государь, Бога ради и Пречистой Богородицы пожаловал. Как и прежде того, государь, жаловал, сколько ни били челом тебе, государю, чтобы ты, государь, Бога ради и Пречистой Богородицы пожаловал, взял монастырь Пречистой в свое правление, - и ты, государь, пожаловал, взял. И награждал, государь, выше нашего достоинства. А ныне, государь, тебе о том челом бью со слезами, чтобы ты, государь, Бога ради и Пречистой Богородицы, и после моей кончины свой монастырь жаловал, как тебе, государю, Бог на сердце положит.
Да приказал бы ты, государь, свой монастырь (в управление) братьям старшим, которые, государь, и этого дела достойны, как тебе, государю, Бог на сердце положит. А по моему, государь, плохому уму, достойны к тому делу: старец Кассиан, Иона Голова, Арсений Голенин, Каллист, бывший игумен, Гурий, бывший келарь, Горонтий Рокитин, Галасей Суколенов, Варлаам Старый, Селиван-келарь, Тихон Ленков. Да пожаловал бы ты, государь, Бога ради и Пречистой Богородицы игумена им, не прислал бы из других монастырей чернецов, неугодных им.
А я, нищий, монастырь Пречистой, да и твой, этим же братьям завещаю ныне, и после смерти моей, чтобы жили по моему велению, как я им написал. Об этом тебе, государю, челом бию и со слезами молюсь: не позволь быть дурному, но не желающих по моему велению жить, пусть из монастыря изгонят, чтобы прочие братья страх имели. Милость же Божия и Пречистой Богородицы всегда с тобою и с твоею благочестивою великою княгиней, сохраняя и блюдя державу твою и царство в мире и в правде, передавая от поколения к поколению, и небесного Царства тебя сподобит».
И державный, когда принял послание и прочел, опечалился несколько, что уже старец в такой немощи и скорби, и себе сказал: «Великое дело поручил мне старец Иосиф». И с тех пор князь великий стал заботиться, и при жизни преподобного, и после его преставления, так, что нельзя словом описать, до конца жизни своей.
Когда же изнемог преподобный и узнал, что отходит к Богу, написал он эту духовную.
«Во имя Святой, Единосущной и Живоначальной Троицы, говорю же об Отце, и Сыне, и Святом Духе, Едином нераздельном и триипостасном Божестве, Которым все сотворено, и мы тоже.
Вот я, грешный и недостойный игумен Иосиф, пишу эту духовную грамоту в целости своего ума, ибо вижу, что года уже к старости приблизились, впал я в частые и разные болезни, возвещающие мне не что иное, как смерть и Страшный Спасов Суд. Поэтому моим писанием монастырь, созданный моими трудами и моих братьев, поручаю Господу Богу Вседержителю и Пречистой Его Матери, и благородному, и христолюбивому самодержцу, и государю всей Русской земли, великому князю Василию Ивановичу.
И ты бы, государь, князь великий Василий Иванович всея Руси, Бога ради и Пречистой Богородицы пожаловал бы, смиловался, поберег монастырь Пречистой. И кого, государь, пожалуешь после меня-велишь быть игуменом, и тот бы игумен и братья жили бы по моему уставу, как я им писал, и к игумену повиновение бы имели. А игумен или братья, которые не захотят по моему уставу в монастыре жить и что-либо из порядка общежития станут разорять, прошу тебя, государя, челом бью и со слезами молюсь - не дай этому быть. Не хотящих по моему уставу жить, пусть из монастыря изгонят, чтобы прочие братья страх имели. Милость же Божия и Пречистой Богородицы всегда с тобою и с твоею благочестивою великою княгинею, соблюдая и сохраняя державу твою и правление в мире и в правде, передавая его из поколения в поколения, и небесное Царство дарует тебе».
И узнал преподобный о кончине своей, что вскоре отойти ему ко Господу. Призвал к себе первых старцев и сказал им:
Господа мои и братья во Христе, болезнь мою сами видите. Года мои проходят, и день клонится к вечеру, и возвещает мне это не о чем ином, как о смерти. И теперь вам говорю: изберите себе игумена по мнению своему, а более того по обычаю монастырскому.
Они же, это слышав, заплакали все, едва смогли ответить:
Ты, господин, отец наш и пастырь и духовный отец всем во Христе братьям и святой обители этой. Ты, господин, знаешь, кто к такому великому делу годится, кому такому братству отцом быть и иметь заботу о душах и телах. Ты, господин, всех знаешь, и разум, и способности, лучше же сказать-достоинство.
И сказал им преподобный:
Так и есть, как вы говорите, но не хочу без вашего мнения поставить игумена, чтобы не стали вы говорить: «Не по нашему мнению поставил игумена» или чтобы он не начал пререкаться с вами, говоря: «Меня поставил Иосиф». Но вновь вам говорю: изберите себе игумена по обычаю монастыря этого и по мнению своему, чтобы вам безмятежно жить и в согласии, и обителью управлять.
Они же к нему выводили одного и другого, говоря: этого или этого. И отвечал им преподобный:
Я всех знаю, но вы себе сами изберите из этих, кого хотите.
И повелел им без него между собой совещаться. Они же без него, советуясь, предлагали один того, другой же иного. И полюбили, советуясь, старца, любящего нищету и пребывающего в трудах, и в постах, и в молитвах и не любящего празднословия, по имени Даниила, по прозванию Рязанца, о котором знали, что хочет в другой монастырь на игуменство. И сообщили о нем преподобному. Он же одобрил, чтобы так было.
И призвал его и сказал:
Видишь, сын, немощь мою, вернее, уже и старость. И ныне тебе говорю, избрали тебя братья на мое место игуменом, и я тебя благословляю. Ты же, не нарушая обычая монастыря этого, как братья живут, знаешь и потому советуйся с братьями во всем, как видел, что и я делаю. И заботься о душах и телах братьев, и храни обычай монастыря этого. И у других монастырей обычаев не перенимайте. Как я написал и завещал вам, так и пребывайте. И если я получу от Бога милость, вам знамение будет: обитель эта ничем не оскудеет.
Это же говорил не прямо от лица своего, но словно загадками, приводя в пример святого Кирилла и иных святых.
Слышав это, старец Даниил не смел что-либо возражать, но сказал:
Будь, господин, Божия воля и твоя, отца нашего. Я перед тобою.
Преподобный же благословил его и повелел возвестить всем братьям, что по мнению первых старцев избрал старца Даниила на игуменство. Все же знали, что преподобный в великой болезни. И по совету и повелению державного царя, великого князя всея Руси Василия Ивановича поставил его преосвященный Варлаам, митрополит всея Руси. Преподобный же часто его к себе призывал, и учил, и советовал, как о братьях заботиться. И всем братьям приказал приходить как к духовному отцу к игумену Даниилу.
И сам возложил на себя святую схиму и причастился святых Христовых Тайн, Животворящего Тела и Крови Христовых. И к себе не велел пускать, разве что по большой нужде. И начал тяжело болеть и вновь причастился Божественных Тайн. Братья же неотступно у него пребывали и к каждой службе его носили и клали в скрытом месте, чтобы мог слышать святую службу: пение и чтение,- ибо он и сидеть уже не мог.
И месяца сентября 9-го, в утро Рождества Пречистой, в воскресенье, отпели у него заутреню в келье. На память святых преподобных богоотцов Иоакима и Анны в 10 часов ночи, когда братия все пели в святой церкви песнь исхода «Святой Боже», преподобный игумен Иосиф, перекрестив лицо свое, предал дух тремя вздохами, исповедуя Святую Троицу, Отца и Сына, и Святого Духа. Отошел ко Господу, которого возлюбил с младых ногтей, в год 1516, а прожил с рождения своего в послушании в миру-20 лет, постригся преподобный и был в послушании у преподобного игумена Пафнутия 18 лет, и после Пафнутия был игуменом 2 года. И во святой своей обители 36 лет, и всех лет жизни его 76.
И положили его против алтаря, где и гробница над ним каменная. Державный же государь, великий князь всея Руси Василий Иванович, стал в обитель часто ездить и всячески берег и питал братьев и говорил им часто: «Храните данный вам устав, который дал вам старец игумен Иосиф, а из других монастырей обычаев не перенимайте. Я же у вас-тоже уставщик, если не будете соблюдать устава, я исправлю вас, и вам будет не очень сладко».
И Божией милостью, и Пречистой Богородицы, и молитвами преподобного отца игумена Иосифа, и державного всея Руси заботой и доныне обитель Пречистой ни в чем никем не обижаема. И пребывают братья в покое, молясь за державного и за все православное христианство Христу Богу нашему, Ему же слава и теперь, и всегда, и во веки веков. Аминь.
(Посвящаю своему духовному наставнику Герману
и своему любимому Ангелу –
кладу в знак признательности к их ногам…)
Когда-то был какой-то храм,
В какие-то века…
Духовности колодезь и ума,
В чести были всегда…
И вот однажды, как-то раз,
Молитву сотворив,
Священник вошел в храм,
За ним шел ученик…
«Прости меня, учитель мой,
Мои грешны слова –
В писании не нашел
В чем же сущность бытия?...
Быть может смысла нет?»
И низко голову склонив,
Услышать готов любой ответ –
Услышать просто крик…
Но старец дряблою рукой
Его благословил
И молвил тихо: «Бог с тобой,
Иди искать ответа в мир…»
Деяние первое
Пошел же молча наш монах,
С восходом поутру,
Как был одет, лишь только плащ
Святой отец отдал ему…
И долго шел – не знает сам,
Дорогою своей,
И вдруг услышал шум да гам –
Спорящих троих людей…
Три молодых таки купца,
Свой продали товар,
Все продавали сообща,
И был один навар…
Но как не тужься, неделим
Монет десяток на троих,
И начать спорили, делить –
Почти сошли на крик…
И старший молвил среди них:
«Смотрите вот ученый муж,
Он все поделит на троих,
Он в этом деле дюж…»
Монах монеты в руки взял,
Немного подержал в руках,
С кармана две последние свои достал?!!
Купцов забрало в страх!...
Затем он молча поделил,
И все купцам отдал!!!
Им ровно по четыре,
Троим!!! И молча пошагал…
Купцы, взглянув себе в глаза,
Помчались вслед за ним.
Постой, пожалуйста, монах!
И правду нам скажи
Зачем ты отдал все сполна,
Не взявши ничего?!!»
«Учил все только отдавать,
Меня Учитель мой…
А вы, почтенные друзья,
Ответьте на вопрос –
В чем же сущность бытия?
Быть может нет его?»
«Не знаю что тебе сказать» -
Подумав, молвил старший,
«Ведь наша жизнь – сплошной базар,
И мы живем товаром
Который возим всю жизнь свою,
И тем всегда живем.»
«Спасибо за ответ, друзья…»
И в путь себе пошел…
Деяние второе.
Не знаю, долго ли шагал –
Прошло немало дней,
И плач в деревне услыхал,
И он пошел быстрей…
Зашел в один из тех домов,
Откуда был слышен плач,
Среди сгрудившихся голов,
Была… детская кровать!...
И там, в пелёночках лежал
Ребенок малый…Синева…
И он почти уж не дышал –
Почти уж смерть взяла…
«Постойте! Рано хоронить!»
Вскричал младой монах. –
«Налейте побыстрей воды!
И сделайте отвар!»
И все поверили ему,
Возникла суета…
Все случилось поутру…
И вдруг прокрался страх
А вдруг что-то тут не так?
Но настоятель всех учил –
Намертво стоять
В вере. Какой бы дождь не лил…
А к вечеру, когда устали все,
Малец открыл глаза!!!
И веселый детский смех
Рассыпался в углах!!!
«О боже, ты спаситель наш!»
Вскричал дитя отец,
Он обнимал и целовал –
«Проси хоть золота ларец –
Тебе я все отдам…
А хочешь – братом будь?!!!»
«Не надо ничего друзья,
Скажите только люди
В чем же сущность бытия? –
Давно ищу ответ…»
«Не знаю, что тебе сказать
Живем мы много лет…
Всю жизнь свою печем,
Выращиваем хлеб…
И этим мы всю жизнь свою живем,
И в этом наш тебе ответ…»
С собою ничего не взяв,
Только краюхи хлеб,
Опять он в дали пошагал
Искать себе ответ…
Деяние третье
Однажды шел он через лес,
Услышал шум и гам –
Отряд разбойников-повес,
Обозы разграблял…
И взявши посох посильней
Вступил в неравный бой!!!
Обезоружив скоро всех!!!
Собрал он пред собой…
«И вам не стыдно ли, друзья,
В дороге грабить всех,
И в чем же тут вина
Людей, растивших хлеб,
Или сукно, везущих на базар,
Что нужны деньги вам?
Они вложили труд. Ваша рука
Привыкла только «жать»
Чужое, не свое
А может стоит бросить?..
Покаяться, найти жилье,
Глядишь, работать кто попросит…»
И молвил тихо атаман:
«Мне странны твои речи,
Поверь, и в жизни - никогда
Не ждали такой встречи…
Твои слова текут рекой,
Спокойной во Вселенной,
И в них душа твоя, покой
Аж стынет кровь у венах…
Содеяно немало зла –
Но я готов все бросить,
Всегда держал свои слова –
Проси, что хочешь
За то, указал мне путь
Я все тебе отдам…»
«Не надо ничего, только суть
Поясни мне бытия?»
«Не знаю, что тебе сказать,
И дать тебе ответ,
Грабежом всегда жила родня…
Отец мой и дед…
Я думаю, что белый свет
Ты обойдешь сполна,
Быть может, ты найдешь ответ,
В чем сущность бытия…»
А мы пойдем все по домам –
Вернемся все к семье…
Спасибо, что наставил нас –
Поклон тебе к земле…»
Деяние четвертое и последнее
И в многих землях побывал,
Людей видел и свет,
Но все же продолжал искать
На свой вопрос ответ…
И вот он видит как-то раз
В одном из городов,
Какой-то местный феодал
Устроил суд судов…
Подвластным он себе людей,
Хотел устроить суд,
Что мало денег, птицы и свиней,
В казну ему несут…
Податей придумано сполна,
Но все ему не так,
Не так полна ему казна,
И все - наперекосяк…
Балов его не тешит слух,
Не веселит его охота,
И обнимание нежных женских рук
Его не тешит. Плохо…
И молвил наш монах с толпы:
«Какой же ты невежда!
Ведь виноват лишь только ты –
Одет в шелка, одежды
Зачем же так гноить людей,
Они ж не виноваты –
Неурожай пришел. И кур, свиней…
А ты все забирать…
Не проще ли отдать свое,
Чтоб людям было лучше…»
Но крикнул тот: «Схватить его!!!
В темницу – где похуже!!!»
Но он стоял – не убегал –
Он смерти не боялся,
Когда отряд его искал,
На месте он остался…
Его забрали в кандалы
И бросили в темницу,
Нашел же с кем бороться ты!!!
Но он просто молился…
Вельможа же пошел наш спать,
В свои теплы покои,
И начал думать, размышлять
Монах ведь прав!!! Любови
Не отдавал он никому –
Тепла никто не помнил,
И он велел прислать к нему
«Монаха!!! Да проворней!!!»
«Одеть, обуть и накормить!!!»
И молвил ему тихо:
«Останься, будешь мне служить,
А нет – не помни лихом…»
«Прости, владыка ты меня,
Позволь сказать мне – нет…
В чем сущность бытия? –
Ищу я тут ответ…»
Не знаю, чем тебе помочь,
Сижу я в замке. И вот
Вижу каждый день и ночь,
Как служит мне народ…
Быть может мне не суждено
Глубоко мне понять,
Где же запрятано?...
В чем же сущность бытия?...»
Ну что ж, пожалуй, вот и все –
Вернулся наш монах,
В обитель – откуда он ушел,
Себя, пути искать…
Учитель встретил, как всегда,
Его обнял слегка,
«Поешь, стоит тебе еда,
Потом поспи сполна…»
И старец вышел не спеша –
Молиться пошел в храм,
Монах наелся, чуть дыша,
Пошел ложиться спать…
А настоятель не молился – вспоминал,
Череду тех лет…
Как сам когда-то в келью постучал:
«Учитель я что-то не нашел ответ……….»
Я истин много перебрал,
На много дал ответ,
Читайте, ищите, как я искал…
И думайте – вам нужно или нет………
2-й, «вот родословие Адама» (5. 1 - 6. 8), открывает список праотцев от Адама до Ноя (5. 3-32), рассказ о браках «сынов Божиих» с «дочерями человеческими» (6. 1-4) и о том, как умножилось зло на земле (6. 5-8).
3-й - «вот житие Ноя» (6. 9 - 9. 29). После краткого сообщения о Ное, его сыновьях и его праведной жизни (6. 9-10) следуют повествования о спасении семьи Ноя от вод всемирного потопа (6. 11 - 8. 22). Когда умножилось зло на земле, только один человек «обрел благодать пред очами Господа» - Ной, потомок Адама в 9-м колене (6. 1-8). Бог, решивший наслать на людей за их развращение потоп, предупреждает Ноя (6. 9) о предстоящей катастрофе и велит построить ковчег , в к-рый тот вводит по паре всех животных (6. 19) (по 7 пар культово чистых животных и по паре культово нечистых - 7. 2-3), а затем входит сам со своей семьей. В водах потопа гибнет все живое на земле (7. 17-24); когда вода начинает убывать, ковчег останавливается «на горах Араратских» (8. 1-4). Убедившись, что поверхность земли обсохла, люди и звери выходят из ковчега (8. 14-19). Ной приносит Господу жертву всесожжения, и Господь заключает с Ноем и его семьей завет (9. 1-17). От сыновей Ноя, Сима, Хама, Иафета, «населилась вся земля» (9. 18-19). Далее следует рассказ о преступлении Хама, осмеявшего спящего нагим Ноя. Ной благословляет Сима и Иафета и проклинает Ханаана, сына Хама и родоначальника ханаанеян, определив им рабский удел (9. 20-27).
4-й, «вот родословие сынов Ноевых: Сима, Хама и Иафета» (10. 1 - 11. 9), по сути представляет список народов Др. Ближ. Востока (гл. 10). К нему примыкает рассказ о башне «высотою до небес», строители которой хотели «сделать себе имя», и о том, как у народов, рассеянных Господом по всей земле, появились разные языки (11. 1-9) (см. ст. Вавилонская башня).
5-й, «вот родословие Сима» (11. 10-26), вводит краткое описание потомков Сима до 10-го поколения от Ноя (до Фарры), т. е. поколения Авраама , к-рый избран стать первым патриархом израильского народа.
После 6-го заголовка, «вот родословие Фарры» (11. 27-32), и списка членов его семьи следует цикл рассказов об Авраме, сыне Фарры, и Лоте , внуке Фарры (12-25). во исполнение повеления Господа Аврам вместе со своей женой Сарой, племянником Лотом, со всем имуществом и людьми отправляется в землю Ханаан, к-рую Бог обещает отдать его потомству (12. 1-9). Голод заставляет Аврама искать пристанища в Египте, где он выдает Сару за свою сестру, чтобы не быть убитым, когда фараон востребует ее в свой гарем. Целомудрие Сары чудесно защищено Богом, и Аврам с семьей возвращается в Ханаан (12. 10-20). После возвращения из Египта Аврам и Лот поселяются в разных частях Палестины; Аврам у дубравы Мамре , близ Хеврона, ставит жертвенник Господу (гл. 13). Во время нашествия вост. царей Аврам во главе вооруженных слуг совершает поход против царя Элама и его союзников и спасает Лота (14. 1-16). По возвращении он получает от Мелхиседека , священника Салима, благословение и дар хлеба и вина (14. 17-24). Аврам не имеет детей и уже готов назначить наследником своего слугу Елиезера , но Господь, заключая с Аврамом завет, обещает ему потомство, к-рое наследует «землю, от реки Египетской до великой реки, реки Евфрата» (гл. 15). Бездетная Сара отдает мужу в наложницы свою служанку Агарь , чтобы зачатое дитя считалось ребенком госпожи; у Агари рождается сын Измаил (гл. 16). Следует новое явление Господа Авраму, сопровождающееся требованием: «Ходи предо Мною и будь непорочен» (17. 1) и дарованием ему и его жене новых имен - Авраам и Сарра (17 гл.). Бог заключает с Авраамом «завет вечный», наследниками к-рого будут его потомки. Знаком завета должно служить обрезание всех младенцев мужского пола (17. 10-14). Господь явился Аврааму еще раз в виде «трех мужей» у дубравы Мамре (гл. 18). Он обещает, что Сарра родит сына (18. 9-15). Бог уничтожает нечестивые города Содом и Гоморру , но спасает жившего в Содоме Лота (19. 1-29), к-рый становится предком моавитян и аммонитян (19. 30-38). Эпизод посягательства герарского царя Авимелеха на целомудрие Сарры полностью соответствует сюжету с фараоном (гл. 20). Во исполнение обетования Божия у 100-летнего Авраама и 90-летней Сарры рождается сын Исаак (21. 1-8). Авраам «отпускает» Агарь и Измаила (21. 9-21). Кульминация пути Авраама - испытание его веры: Бог повелевает принести в жертву Исаака (22. 1-19). Авраам повинуется и лишь в последний момент ангел останавливает его; вместо Исаака в жертву приносится запутавшийся рогами в кустах баран (22. 9-13). Авраам вознагражден новым благословением Господа себе и своему потомству (22. 15-18). Следуют рассказы о смерти и погребении Сарры (гл. 23) и о том, как Авраамов раб привез Исааку невесту - Ревекку (гл. 24). Имена сыновей Авраама от 2-й жены Хеттуры перечисляются в 25. 1-6. Авраам умирает в возрасте 175 лет, и его погребают рядом с Саррой в пещере Махпела (25. 7-11).
7-й заголовок, «вот родословие Измаила», вводит список сыновей Измаила, за к-рым следует сообщение о смерти Измаила и об образе жизни его потомков - измаильтян (25. 12-18).
8-й заголовок, «вот родословие Исаака» (25. 19 - 35. 29), открывает рассказ о соперничестве сыновей Исаака, близнецов Иакова и Исава (предка идумеев), начавшемся еще в утробе матери. Услышав, как ее сыновья начали биться в утробе, Ревекка спрашивает об этом Бога, и Он отвечает: «Два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и старший будет служить младшему» (25. 23). Первым появился на свет Исав (первородный), «потом вышел брат его, держась рукою своею за пяту Исава» (25. 26). Воспользовавшись тем, что Исав голоден, Иаков покупает у него за «чечевичную похлебку» право первородства (25. 27-34). Господь дважды подтверждает Свое обетование благословения, многочисленного потомства, земли и Своего покровительства Исааку, оказавшемуся из-за голода в филистимском г. Герар (26. 1-33). Затем следует краткое сообщение о 2 первых женах Исава (26. 34-35).
По совету матери Иаков приносит состарившемуся и ослепшему отцу еду, выдавая себя за Исава,- так обманом Иаков получает от отца благословение, предназначенное первенцу (27. 1-45). Спасаясь от гнева брата-близнеца, Иаков отправляется в Харран, к родным его матери Ревекки (27. 46 - 28. 5). По дороге в месте, к-рое он затем назвал Вефиль (Дом Божий), Иаков видит вещий сон: лестница, стоящая на земле, касалась неба и по ней восходили и нисходили ангелы; Господь, стоящий на лестнице, предрекает Иакову обилие потомства и обещает свое покровительство (28. 10-22).
Живя у своего дяди по матери Лавана , Иаков полюбил его младшую дочь Рахиль и отслужил за нее дяде 7 лет. Но Лаван обманом дал ему в жены старшую дочь Лию (29. 1-30). От 2 дочерей Лавана и от 2 его служанок у Иакова родятся 11 сыновей и дочь Дина (29. 31 - 30. 24). После рождения сына Иосифа Иаков решает вернуться из Месопотамии в родную землю. Не простившись с Лаваном, Иаков уходит, но Лаван догоняет их и пытается отыскать у них идолы богов (терафимы), тайно увезенные Рахилью, но той удается скрыть их от Лавана. Во время ночевки в месте, к-рое позднее названо Иаковом Пенуэл , с Иаковом борется Бог (евр. - Некто), который так и не может одолеть Иакова, повреждая ему только бедро. Боровшийся с Иаковом дает ему новое имя Израиль и благословляет его (как первородного сына) (32. 22-32). Иаков встречается с Исавом, примирившимся с ним (33. 1-17), и остается жить в Ханаане, в Сихеме. Но после насилия, совершенного сыном князя той земли над дочерью Иакова Диной, и мести его сыновей жителям города (33. 18 - 34. 31) Иаков покидает Сихем и по повелению Бога идет в Вефиль (35. 1-7). Под дубом близ Сихема он закапывает всех идолов чужих богов, а в Вефиле ставит жертвенник Господу, явившемуся ему в этом месте, когда он прежде в страхе перед братом бежал в Месопотамию. Бог утверждает Иакову новое имя Израиль и обетование о многочисленном потомстве и земле (35. 9-15). На пути из Вефиля в Ефрафу (Вифлеем) у Иакова и Рахили рождается младший, 12-й, сын Вениамин, Рахиль умирает при родах (35. 16-21). Имена 12 сыновей Иакова перечисляются в 35. 22-26.
Когда Иаков приходит к своему отцу в Мамре, тот умирает, и Иаков с Исавом погребают его (35. 27-29).
9-й заголовок, «вот родословие Исава» (36. 1-43), вводит частично дублирующие друг друга списки ближайших потомков Исава (36. 1-8, 9-14) и происшедших от них едомских кланов (36. 15-19, 40-43). К ним присоединены список хоррейских кланов, некогда обитавших в Едоме (36. 20-30), и перечень первых едомских царей (36. 31-39).
Последний, 10-й, заголовок - «вот житие Иакова» (37. 2 - 50. 26). Главный герой этой части - Иосиф , любимый сын Иакова. Особое положение Иосифа в семье навлекает на него зависть братьев, к-рая обостряется под впечатлением от 2 сновидений Иосифа. В них в растительных (снопы, связанные братьями, кланяются снопу, связанному Иосифом) и в астральных (солнце, луна и 11 звезд поклоняются Иосифу) образах было прозрачно обозначено первенство Иосифа в роду (37. 1-11). Братья решают отомстить Иосифу, и только заступничество Рувима (старшего из братьев) спасает его от гибели; Иосифа бросают в пустой колодец (ров) на медленную смерть. Иуда предлагает не губить Иосифа, но продать его купцам-измаильтянам. Иосиф продан измаильтянам, шедшим в Египет. Братья закалывают козла и обмакивают в его крови кетонет Иосифа, чтобы Иаков поверил, будто его сын растерзан зверями (37. 12-36).
Уже в первых стихах кн. Б. встречается понятие о «Духе Божием» (), носившемся над водою (1. 2), к-рый предстает как зиждительная сила Божия, прилагающая свое творческое действие к первозданной материи. Мироздание получает благословение (1. 22) и одобрение Творца не только в отдельных видах (1. 4, 8, 10, 12, 18, 21, 25), но и в целом: все, что Бог создал, «хорошо весьма» (1. 31).
В отличие от месопотамских мифов, повествующих о том, что боги создали людей, чтобы обеспечить себя пищей, в Б. человек есть главная цель Божественного творения. В словах бытописателя о создании в 6-й день первых людей по образу и подобию Божию показано особое достоинство природы человека, выделяющее его из всего мироздания. Это подчеркивается тем, что создание человека совершается не по обычному для создания мира творческому слову, но непосредственным действием Самого Творца и после особого Божественного совета (1. 26). Человек творится из праха земного () и, подобно всему живому, называется «душою живою» (), но в отличие от прочих живых существ получает от Творца «дыхание жизни» ( - Быт 2. 7) (см. статьи Адам , Антропология).
Рассказ о грехопадении человека дает ответ на вопрос о том, как возникло зло в мире, созданном благим Богом: мир вышел из руки Бога «хорошим весьма», но прародители, обитавшие в первозданном Едемском саду, к-рый Адам должен был «возделывать и хранить», не устояли перед искушением змея-обольстителя, нарушили заповедь Божию, запрещавшую вкушать плоды древа познания добра и зла ,- они ослушались Бога, захотели сами стать «как боги» (3. 5). Грех, т. о., получил свое начало как извне, вслед. искушения от змея-обольстителя, так и от свободного произволения человека. Разрывается первый союз богообщения. Грех первых людей исказил образ Божий в человеке, он перешел т. о. на весь род человеческий (см. ст. Первородный грех).
В данном сюжете существуют др. темы: о вознаграждении и наказании, о единстве человеческого рода, об отношении к животным, к-рые созданы, подобно людям, из земли, о брачных установлениях и сущности моногамии (см. ст. Брак) и т. п.
Зло грехопадения усиливается личными грехами в потомках Адама и Евы. Бытописатель запечатлел это в рассказах о братоубийстве, совершенном Каином, и его изгнании в пустыню, о появлении рода «исполинов». В итоге - «земля растлилась пред лицем Божиим и наполнилась злодеяниями; ибо всякая плоть извратила путь свой на земле» (6. 11-12). Сила греха обнаруживается и после всемирного потопа: в преступлении Хама против своего отца (9. 22), у обитателей Сеннаара , попытавшихся построить башню до небес (11. 1-9), в развращении Содома и Гоморры (18. 20-20), в нечестии ханаанских племен (15. 16). Она не уничтожается и в потомстве Авраама (37; 34; 35. 22; 38; ср.: 49. 8-12).
Действие Промысла Божия в мире показано в кн. Б. достаточно ясно. Он понимается как творческая сила Божия, проявляющаяся в премудром устроении сотворенного и его дальнейшем сохранении. При создании мира Господь «поставил светила на тверди небесной, для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов» (1. 14). Бог устанавливает законы природы и после потопа: «Впредь во все дни земли сияние и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся» (8. 21, 22; ср. 9. 9-17). Во власти Господа судьбы целых народов и жизнь отдельного человека (2. 17; 6. 3; 7. 18-19; 8. 1, 21). По воле Божией прежде неплодные рождают потомков (17. 17 и след.; 18. 10 и след.; 21. 1 и след.; 25. 21; 30. 33), Он устраивает семейное благополучие (24; ср. 30. 27), хранит человека на всех его путях и в опасностях (21. 17; 28. 15; 32. 11-12; 35. 3; 48. 15-16), внимает молитве праведника (20. 7, 17; 18. 23-32; 24. 12 и след.; 25. 21), наказывает грешников (9. 5-6; 4. 9-15), исполняет пророческое благословение патриархов в судьбе их потомков (27. 7, 27 и след., 37 и след.; 48. 13 и след.; 49) и т. п. Даже увеличивающиеся с усилением греха наказания суда Божия в мире (всемирный потоп, смешение языков, гибель Содома и Гоморры) являются благом, т. к. пресекают зло.
Умножающиеся после потопа чудесные знамения и откровения Божии показывают праведникам попечение Божие об их судьбах. Из среды развращенного человечества перед потопом Господь усматривает праведного Ноя (7. 1) и Сам спасает его от вод потопа. После потопа Господь утверждает великий завет мира с Ноем и со «всякою душою живою» (9. 9-17). Он избирает праведного Авраама, ведет его в неведомую землю и утверждает вечный завет общения с ним и его потомками (17. 1-8). Обетования завета Божия и действия небесного промышления продолжаются в жизни Исаака, Иакова и Иосифа. Бог патриархов (26; 28) пребывает с праведниками и покровительствует им (39. 3, 23), испытывает их веру (22. 1), защищает в опасностях (15; 28. 13-15) и награждает долголетием и благами жизни (15. 15; 17. 2; 25. 8).
В Бытописании встречаются некоторые ясные указания на спасение людей от власти греха и смерти как на буд. конечную цель домостроительства спасения человечества. Первое обетование (т. н. Первоевангелие) дано Богом сразу после осуждения прародителей: «...и вражду положу между тобою и между женою и между семенем твоим и между семенем ее, оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (3. 15). По согласному мнению правосл. толкователей, это проклятие змею (всего лишь орудию искушения прародителей) адресовано самому виновнику искушения - диаволу, и, т. о., под «семенем змея» здесь должно понимать всех ангелов сатаны (ср.: Мф 24. 41; Откр 12. 7, 9) и вместе с тем всех врагов домостроительства Божия. Как следствие этого «вражда» между «семенем жены» и «семенем змея» указывает на вражду между человеком и самим искусителем, а слова обетования о «семени жены», к-рое должно сокрушить царство змея, хотя и не указывают с очевидностью на личность Искупителя, суть пророческое указание «на будущую победу спасения над сатаною и всеми врагами царства Божия на земле» (Лебедев . С. 221).
В пророческом предсказании Ноя о судьбе его 3 сыновей после потопа союз Бога с человеком ограничивается сначала одним потомством Сима, а потомки Иафета лишь впосл. должны стать благословенным избранным потомством (9. 25-27). Отвержение Хама (в лице его сына Ханаана), однако, не безусловно. Последующие обетования о благодатном семени яснее раскрывают идею домостроительства спасения людей. Благословенное потомство Авраама (одного из потомков Сима) должно стать предметом благословения для всех народов (12. 1-3). По согласному толкованию св. отцов и учителей Церкви (Iust . Dial. 138; Euseb . Demonstr. L. 2. 1; Iren . Lion . Adv. Haer. V 32), это обетование Аврааму имеет мессианское значение, и истинное исполнение его должно последовать лишь после рождения Христа Спасителя. В нем пророчески предрекается то время, когда проклятие Божие, с прародителей тяготеющее над человечеством, будет снято и для избранного Богом семени Авраама, его потомков, настанет время благословения Божия.
Данные патриархам обетования о благодатном и благословенном семени сосредоточиваются на личности Искупителя в пророчестве Иакова об Иуде: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (49. 8-12, особ. ст. 10). В иудейской, святоотеческой, средневек. традициях, а также в Новое время доминирует пророческо-мессианское толкование этого стиха; несмотря на нек-рые различия в понимании сложного евр. словосочетания (греч. ἀποκείμενα ἀυτῷ, ᾡὼῦὖ. «отложенная его»), весь стих толкуется как указание на установление нового мессианского порядка жизни, а евр. - абстрактно как «Примиритель», что подтверждает и фраза «и Ему покорность народов».
Завет Бога с человеком учреждается в раю, и непосредственно после падения получает свое начало новый союз богообщения. Первообетование о «семени жены», свидетельствуя людям о милосердии Божием, должно было укрепить веру и сохранить союз человека с Богом. После всемирного потопа Бог избирает праведного Ноя как родоначальника нового человечества (9. 1-2). Благословение Божие к обновленному после потопа человечеству закрепляется Заветом с Ноем и его «потомством... и всякою душею живою... с птицами и со скотами и со всеми зверями земными... вышедшими из ковчега». Вечный завет богообщения заключается с Авраамом и его потомками (12; 15; 17; ср.: ст. 20, 21; 26. 2-5; 35. 9-13). Избрание требует от самих праведников особых условий для пребывания в богообщении - это вера в Бога и надежда на его обетования. Верой праведный Ной «обрел благодать перед очами Господа» (6. 8-9), и Авраам «поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность» (15. 6). Для этого же Господь дает заповедь, к-рая должна служить законом для человечества (9. 3-4; 17. 1). Праведность Авраама и верность завету Господа служат основанием для исполнения всех тех обетований, какие даны ему и его потомству (26. 3-5).
Условием вступления в завет общения с Богом и пребывания в нем становится учреждение особых внешних форм богослужения, в частности приношение жертв (см. Жертва), а также обряд обрезания, как знамение поклонения избранного народа истинному Богу и знамение вечного завета.
Сказания о катастрофическом наводнении, изменившем мир, существовали среди большинства народов, как древних, так и сохранявших к XIX - нач. XX в. архаичную культуру. В этих сказаниях существуют моменты, совпадающие с библейским текстом: предвестниками потопа являются различные божества, по их повелению выбранные ими люди строят большой корабль; в числе спасшихся от стихии 2 человека - мужчина и женщина, иногда сопровождаемые детьми, высаживаются на вершину горы. Наибольшее сходство с библейским рассказом обнаруживает шумеро-аккад. миф о потопе. Нам известны 3 варианта сказания о потопе из Др. Месопотамии: самый ранний - шумер. «Энума элиш» (III тыс. до Р. Х.) и 2 более поздних аккад., к-рые возникли в результате перевода этих легенд с шумер. и их систематизации; 1-й восходит к нач. II тыс. до Р. Х. 2-й, наиболее распространенный, создан жрецом Синлике-уннини (2-я пол. II тыс. до Р. Х.). Вавилонский миф о потопе, включенный в эпос о Гильгамеше, во многом опирается на шумер. традицию. Шумер. версия мифа о потопе относится примерно ко времени жизни патриарха Авраама (XX-XIX вв. до Р. Х.), когда Библия еще не была записана, но эта версия уже содержит значительные отличия от библейского повествования, так что не может быть речи ни о заимствовании Библией месопотамского мифа, ни, наоборот, о заимствовании из Библии. Однако сравнительная близость этих источников позволяет сделать вывод, что автор мифа черпал сведения из древнего предания, сохранившегося в Месопотамии со времен потопа.
Косвенным археологическим подтверждением рассказа о строительстве башни в Вавилоне является традиция построения пирамидальных храмов различными народами. Находки подтверждают, что, как сказано в Писании, строители башни использовали только покрытый смолой обожженный кирпич (Василидис . С. 30). Во мн. древних городах Месопотамии были открыты развалины многоэтажных башен-храмов - зиккуратов, к-рые строились, чтобы «достичь небес» (ср. шумер. название зиккурата Э-темен-анки, т. е. дом, являющийся основанием неба и земли, верхушка к-рого достигает неба).
Проблема исторической достоверности повествования в кн. Б. о патриархах была предметом научных споров во 2-й пол. XX в. Археологические находки и исследования 30-60-х гг. обогатили востоковедение большим количеством новых источников и новых интерпретаций. И хотя наиболее распространенное гиперкритическое направление (работы Нота, Б. Мазара и большинства совр. зарубежных исследователей: Томсон. 1974; 1978; 1979; Лемхе. 1985, 1988; 1992; Алстрем. 1986; Ван Сетерс. 1975; 1983; и др.) считает патриархальную традицию поздней и анахронистической, доверие к патриархальной традиции характерно для умеренно-критического направления, представленного прежде всего работами амер. балтиморской школы (У. Олбрайт , Р. де Во , Дж. Брайт, Э. А. Спейзер, А. Парро и др.). «Время патриархов» относится этими исследователями к 1-й пол. II тыс. до Р. Х., периоду аморрейского переселения (см. Аморреи); иногда считается, что непосредственно древнеевр. этнос выделился из среды хапиру амарнского периода (XIV в. до Р. Х.), принадлежащих западносемит. кочевому ареалу (Р. де Во; см. Westermann . Erträge der Forschung. S. 73).
Переселение Авраама Олбрайт рассматривал как эпизод вторжения в Палестину полукочевых групп западносемитских скотоводов-аморреев из Сирии. Основной ячейкой общества аморреев была родоплеменная единица, носившая название «гайу» (ср.: евр. гой - народ) и делившаяся на более мелкие кровнородственные ячейки. Под властью главы большой патриархальной семьи были помимо его жен и детей также семьи сыновей, чужаки, усыновленные или присоединившиеся к роду, рабы и рабыни. При этом Олбрайт подчеркивал невозможность точной датировки миграции Авраама в Сиро-Палестинский регион или Иакова в Египет, но, исходя из общей исторической ситуации, относил 1-ю к XIX в. до Р. Х., 2-ю к гиксосскому вторжению в Египет (XVIII в. до Р. Х.) (см. Гиксосы). С ними связывается изображение из егип. гробницы в Бени-Хасане (1890 г. до Р. Х.), где группа семитов движется вместе с ослами, навьюченными среди проч. груза мехами для плавильных горнов. Глава клана носит западносемит. имя Аб-Ша.
В пользу историчности повествования о патриархах обычно приводят такие аргументы, как древность имен патриархов, сходство их юридических норм, обычаев и обрядов с теми, к-рые известны из др. ближневост. документов нач. II тыс. до Р. Х. Имена патриархов типа Авраам, Исаак, Иаков, Лаван и Иосиф являются распространенными западносемит. личными именами и встречаются во мн. документах, начиная с текстов Мари (XVIII в. до Р. Х.) и до Ахирама саркофага (XIII-X вв. до Р. Х.) (Albright W . F . From Stone Age to Christianity. 19572. P. 236 ff.; ср.: Westermann . Genesis 12-50. S. 84-85). Образ жизни кочевых скотоводов, к-рый вели патриархи, соответствует культурной среде нач. II тыс. до Р. Х. Этнологические исследования образа жизни номадов древности показали, что кочевники-скотоводы степи между пустыней и обрабатываемой землей находились в постоянном контакте с земледельческими поселениями, образуя сообщество, в к-ром земледельцы и скотоводы являлись взаимозависимыми частями одной племенной общности (Westermann . Genesis 12-50. S. 76-81). Описанный в кн. Б. образ жизни патриархов имеет ряд общих черт со скотоводческим номадизмом, известным из текстов гос-ва Мари (XVIII в. до Р. Х.). Напр., определенное племя могло в одно время пасти скот, а затем заниматься земледелием. Патриархи изображаются прежде всего пастухами, но они имеют и крупный скот, к-рый используется в хозяйстве земледельческого типа (12. 16; 13. 5; 18. 7; 26. 14); Исаак даже сам занимался обработкой земли (26. 12 и след.).
Различные юридические документы, найденные при раскопках в месопотамских городах Мари, Нузи и Алалахе , ввели новую информацию о достоверности нек-рых подробностей рассказов о патриархах. Социальные и правовые обычаи, описанные в кн. Б., могут быть сопоставлены с обычаями II и I тыс. до Р. Х. Практика усыновления домоправителем наследника, в т. ч. из рабов (ср. историю Елиезера - 15. 2-3), отражена в документах Нузи. В них же упоминается о выборе бесплодной женой мужу наложницы, к-рая должна родить наследника (16. 3). Право первородства, по законам Нузи, можно было продать (ср. историю Исава и Иакова - 25. 31-34), но только в кн. Б. членам одной семьи. Традиции усыновления проливают свет на отношения Иакова и Лавана, к-рый, по-видимому, не имел наследника по муж. линии, когда усыновил Иакова; присвоение Рахильютерафимов своего отца (31. 19) также находит объяснение в традиции того времени: зять, обладавший терафимом тестя, пользовался одинаковым правом с его сыновьями на наследство. В Нузи, как это описано и в Библии, умирающий патриарх благословлял свою семью (ср.: 27. 27-29; 49. 3-27).
Егип. реалии в повествовании об Иосифе также признаны мн. учеными и в общем подтверждаются археологическими открытиями. Возвышение пришельца-семита могло произойти в период правления гиксосов. Еще в XIX в. были найдены скарабеи с именами гиксосских правителей, носивших кроме егип. имени Уесер-Ра (возлюбленный Ра) семит.- Якеб-эль. Описание их столицы Авариса (егип. Раамсеса) совпадает с описаниями в конце кн. Б. и начале кн. Исход (Василиадис . С. 102-105). Егип. надписи сохранили названия «виночерпий», «хлебодар» (ср.: 40. 2); напр., в гробницах чиновников перечисляются все должности, когда-либо ими занимаемые (напр., сановника Метена, кон. 3-й - нач. 4-й династии; надпись в Бени-Хасане в гробнице Хнумхотепа, сановника времен 12-й династии). Празднования дней рождений царей в Египте обычно сопровождались освобождением заключенных (40. 20). Описания отношений к азиат. полукочевникам (46. 34; 43. 32), 110 лет жизни Иосифа как символа счастливой жизни, бальзамирование Иакова и Иосифа служат свидетельствами того, что фоном повествования об Иосифе являлась егип. культура (подробнее см. ст. Иосиф).
Большие дискуссии вызывал вопрос о сообщении о войне с царями Ханаана (14. 5-7). Нек-рые археологические данные могут быть поняты как подтверждение этого библейского рассказа: Н. Глюк обнаружил следы значительного сокращения численности населения Иорданской долины и юж. окрестностей Мёртвого м. между XIX и XIII вв. и связал это с войной, о к-рой говорится в гл. 14 (Glueck N . The River Jordan. Phil., 1946). В 1929 г. Олбрайт обнаружил на вост. границе Галаада и Моава с Харраном ряд холмов, их исследования показали, что ок. 2 тыс. лет до Р. Х. местность была густо заселена и именно здесь проходил путь в Междуречье.
Кроме того, сама возможность подобного похода коалиции «царей» Междуречья в Ханаан может подтверждаться тем фактом, что во времена Авраама все Междуречье представляло конгломерат семит. и касситских царств, данниками к-рых и были царьки Ханаана (ср.: Быт 14. 1-10).
В 1924 г. Олбрайт и М. Г. Кейт нашли археологическое подтверждение повествованию о земле Содома и Гоморры, к-рая «прежде нежели истребил Господь Содом и Гоморру... орошалась водою, как сад Господень, как земля Египетская» (13. 10). Археологами были найдены следы существования 5 оазисов, недалеко от них лежат остатки укрепленного сооружения, где совершались языческие культы, и языческое кладбище (см. ст. Баб-эд-Дра). Начало заселения относят примерно к 2500 г. до Р. Х.; ок. 1800 г. до Р. Х. произошли резкое сокращение территории и обрыв культурной традиции. Исследования Глюка показали, что и в эпоху Авраама в Иордании произошло подобное культурно-историческое явление (Glueck N . The Other Side of Jordan // BASOR. 1940. Vol. 2. P. 114).
Прот. Ростислав Снигирев
Начало этому процессу положено уже в самом ВЗ. Использование рассказов о патриархах и о данных им обетованиях в новых библейских контекстах часто становится определяющим для понимания этих мест авторами НЗ. Так, напр., Мелхиседек после Быт 14. 18 упоминается в Пс 110. 4, где основной идеей становится мотив вечности его священства (ср.: Евр 6. 20; 7. 1 и след.). Слова обетования потомства, «как песка на берегу моря» (Быт 22. 17), встречаются в Ис 10. 22 и Ос 1. 10 (ср.: Рим 9. 27). Из Соф 1, напр., видно, что автору был известен порядок творения из кн. Б. Пс 8, по-видимому, предполагает знакомство его автора с богословием Быт 1-2.
Со II в. до Р. Х. в евр. мире возникает много книг (впосл. отнесенных к апокрифам), в к-рых традиции кн. Б. связываются с обычаями и мессианскими чаяниями иудаизма периода Второго храма. Книга Юбилеев (II-I вв. до Р. Х.) пересказывает сюжеты из кн. Б., изображая патриархов верными исполнителями закона Моисея, что делалось с целью показать современникам необходимость верности закону и отказа от контактов с язычниками. «Завет двенадцати патриархов» (I в. до Р. Х. со множеством поздних добавлений) значительно расширяет нек-рые сообщения кн. Б. о 12 сыновьях Иакова (особенно из Быт 49), также делая акцент на соблюдении закона, расширяя сообщение за счет апокалиптических и мессианских интерпретаций мн. мест из этой книги. На Быт 5. 18-24 основана Книга Еноха (I в. до Р. Х.- III в. по Р. Х.), в к-рой патриарх Енох пророчески предсказывает многое из того, что случится в конце времен. жизни первых людей посвящен апокриф - «Житие Адама и Евы» (I в. по Р. Х.), его 2 последние книги написаны в виде мидраша , т. е. актуализируют старые тексты для совр. им читателей.
Нек-рые свитки Мёртвого м. из Кумрана содержат фрагменты евр. текста кн. Б., к-рые показывают стремление членов кумранской общины дать объяснения непонятных мест Б. В пещерах 1, 2, 3 и 11 было обнаружено много копий книги Юбилеев. Др. произведение, имеющее характер мидраша, найденное в пещере 1 - «Апокриф книги Бытия» на арам. языке (1Q Apoc.), основывается на отдельных сообщениях Быт 1-11 и содержит более подробную историю Авраама. Характерный для апокрифа способ толкования - апокалиптическая типология; напр., эсхатологической фигурой является «священник-помазанник», к-рый обнаруживает определенное сходство с Мелхиседеком в Евр 7 (Cross . F . M . The Ancient Library of Qumran and Modern Biblical Studies. L., 1958. P. 82 ff.). Мессианское толкование Быт 49. 10 предлагается в «Благословении патриархов» (4 Q 252) (Allegro J . M . Further Messianic References in Qumran Literature // JBL. 1956. Vol. 75. P. 174-175).
Апологет иудейского закона в эллинистической евр. среде Филон Александрийский (20 г. до Р. Х.- 40 г. по Р. Х.) стремился представить законы Моисея в тех категориях, к-рые были убедительны для греков. Одно из главных его сочинений, «Аллегории закона», состоит из 9 трактатов, 5 из к-рых посвящены обсуждению кн. Б. Патриархи олицетворяют здесь праведную жизнь согласно закону и являются прототипами стоических добродетелей (Richardson W . The Philonic Patriarchs as Νόμος ̀ρδβλθυοτεΕμψυχος // StPatr. 1957. Vol. 1. Р. 515-525). Буквальное и аллегорическое толкование мн. мест из кн. Б. дается Филоном в трактатах: «Аллегории закона», «Вопросы и ответы на книги Бытия и Исход». Методы и сами аллегории Филона нашли употребление у нек-рых раннехристианских авторов (см. ниже).
Иосиф Флавий , евр. лидер восстания против Рима в 66 г. по Р. Х., в плену написал историю евр. народа («Иудейские древности»). Книга представляет собой свободный перевод Библии, в к-ром использованы и др. источники. Иосиф часто расширял описание известных событий, чтобы подчеркнуть их значимость, но иногда он предлагает лишь сжатый отчет о таких важных событиях, как история творения мира, возможно, потому, что ему не требовалось что-либо доказывать. В остальных частях он довольно близко следует тексту кн. Б. Иосиф тщательно выбирал способ передачи сюжета книги в целом, выделяя отдельные ее места как примеры для совр. ему аудитории, видимо считая, что текст Б. можно перестраивать без ущерба для смысла.
Главным вопросом в НЗ становится вопрос о законе, и прежде всего о культовых предписаниях, к-рые в отличие от ВЗ здесь считаются недействительными, а ВЗ рассматривается как предсказание о Христе. Этим определяется и новозаветное толкование кн. Б., впосл. ставшее традиц. В Рим 4 ап. Павел использует рассказ об Аврааме для подтверждения своего утверждения об оправдании верой. В Евр 11 приводится целый ряд сюжетов на эту тему из кн. Б. без противопоставления веры и соблюдения закона. В Мф 19. 4 и след. упоминаются 2 места из кн. Б. для подтверждения этических предписаний закона, в рамках к-рых находится учение Иисуса о разводе (Быт 1. 27; 2. 24). В Иак 2. 21 о жертвоприношении Исаака говорится как о примере доброго дела в истории Авраама.
Кроме толкований истории Авраама очень значительным для церковной традиции понимания кн. Б. было т. н. типологическое толкование др. мест ВЗ в НЗ. Так, в словах обетования Ревекке «два племени во чреве твоем» (Быт 25. 23) ап. Павел видит указание на иудеев и христиан (Рим 9. 7 и след.), точно так же он интепретирует историю об Агари и Сарре с их сыновьями (Гал 4. 22 и след.). Важнейшей является выявленная им типология Адам-Христос (Рим 5. 12 и след.; 1 Кор 15. 45-50), определившая место Христа в Свящ. истории; на Христа прообразовательно помимо Адама указывает фигура Мелхиседека (Евр 7. 1-10). В обзоре истории Израиля, в речи первомученика Стефана , большое место занимает история Иосифа (Деян 7. 9-16).
В этот период особый интерес вызывало толкование первых глав кн. Б. К интерпретации тем, связанных с творением мира, человека и историей грехопадения, обращались уже апологеты в рамках полемики с гностиками, использовавшими библейское повествование ради построения собственных космологических систем, напр. авторы II-III вв. св. Ириней Лионский и Тертуллиан . В кон. II - нач. III в. было необходимо изложить строгое правосл. понимание библейского повествования о творении.
Согласно св. Евсевию Кесарийскому (Euseb . Hist. eccl. IV 26. 2; V 13. 8; V 27) и блж. Иерониму (Hiron . Ep. 84. 7; De vir. illustr. 61), к толкованию Шестоднева обращались такие ранние авторы, как св. Мелитон Сардийский, Родон, свт. Ипполит Римский, но от их сочинений мало что сохранилось. Первый полный комментарий на кн. Б. был составлен в III в. Оригеном. От этого сочинения дошли лишь фрагменты в катенах, полностью сохранились 16 его гомилий на кн. Б. (Orig . In Gen. hom. XVI). Оригеновская аллегорическая интерпретация текста оказала влияние на комментарий Дидима Слепца († ок. 398) первых 3 глав из кн. Б. (Did . Alex . Comment. in Gen.), обнаруженный на папирусе в г. Тире в 1941 г. В сочинении свт. Кирилла Александрийского (Cyr . Alex . Glaph. in Pent.) преобладает христологическая интерпретация наиболее важных ветхозаветных образов (Каина и Авеля, Ноя, Авраама и Мелхиседека), при этом он не отказывается и от буквального метода толкования. Из толкований ранних представителей Антиохийской школы Евсевия Эмесского (Euseb . Emes . Fragm. in Oct. et Reges) и Диодора Тарсийского (Diod . Tars . Fragm. in Oct.) сохранились лишь фрагменты в катенах. В таком же виде до нас дошел комментарий на те же первые главы Феодора Мопсуестийского (Theod . Mops . In Gen.). Cохранились 2 сборника гомилий на кн. Б. свт. Иоанна Златоуста. Первый (386 г.) состоит из 9 гомилий на отдельные сюжеты книги, второй, содержащий 67 гомилий, представляет собой комментарий почти ко всей кн. Б. Блж. Феодорит Кирский излагает свое толкование в сочинении о Восьмикнижии (включая Книги Иисуса Навина, Судей и Руфь) в виде диалога в вопросах и ответах (Theodoret . Quaest. in Oct.). Из первого толкования на Шестоднев на лат. языке, написанного сщмч. Викторином Патавским († 304), сохранился только один фрагмент (Victorin Patav . De Fabr. mundi). В IV в. на Востоке появляются специальные сочинения (в т. ч. и сборники проповедей), толкующие Шестоднев, созданные свт. Василием Великим (Bas . Magn . Hom. in Hex.), свт. Григорием Нисским (Greg . Nyss . De creat. hom.; Hom. De parad.), Северианом Габальским (Sever . Gabal . De mundi creat.), Иоанном Филопоном (Ioan . Phil . De opif. mundi.).
На Западе свт. Амвросий Медиоланский (Ambros . Mediol . Exam.) создал свой комментарий, в к-ром заметно влияние сочинения свт. Василия Великого. В ряде др. сочинений он прибегает к нравственно-аллегорическому методу толкования отдельных сюжетов из кн. Б.: «О рае» (De Parad.), «О Каине и Авеле» (De Cain et Abel), «О Ное и ковчеге» (De Noe et arca), «Об Аврааме» (De Abr.), «Об Исааке или душе» (De Isaac.), «Об Иакове и блаженной жизни» (De Iacob.), «О патриархе Иосифе» (De Ioseph.), «О благословениях патриархов» (De Рatriarch.). Отдельные сочинения, посвященные толкованию истории Ноя и потопа, были написаны также Григорием Иллебеританским и Виктором Капуанским.
Блж. Августин посвятил интерпретации кн. Б. неск. своих произведений. Ок. 393 г. он предпринял попытку составить буквальное толкование, однако это сочинение, доведенное только до Быт 1. 26, так и осталось незаконченным. Впосл. в «Двух книгах на Бытие, против манихеев» (ок. 398) (De Gen. contr. manich.) он обратился к аллегорической интерпретации, в соч. «Двенадцать книг буквального толкования на Бытие» (De Gen.), над к-рым он работал с 401 по 415 г., дано последовательное толкование текста до Быт 3. 24, а также сделаны пространные отступления спекулятивно-богословского и натурфилософского характера. Толкование отдельных «темных» мест кн. Б. блж. Августин продолжает в сочинениях «Вопросы на Семикнижие» (Quaestiones in Hept. lib. VII) и «Беседы на Семикнижие» (Locuti. in Hept. lib. VII). Блж. Иероним в соч. «Еврейские вопросы на книгу Бытия» (Quaest. hebr. in Gen.), строго следуя методу буквальной интерпретации, на основании исследования языка оригинала опровергает расхожие толкования, к-рые не поддерживаются евр. текстом и сделаны на основе перевода LXX (In 1. 1).
Среди самых известных толкований в ранней сир. экзегетической лит-ре выделяются обширные комментарии св. Ефрема Сирина († 373) на книги Б. и Исход (Comment. in Gen. et in Exod.), к-рые образуют с текстом единое повествование, относящееся по типу к буквально-историческому. Ему также принадлежат гомилии на отдельные библейские темы (напр., о рае, об Иосифе и др.). 22 гомилии Афраата (ок. 260/75 - после 345) под названием «Образцы, или Примеры» (Aphr . Demonstr.) в первую очередь посвящены разъяснению вероучительных и догматических вопросов. Для их раскрытия Афраат привлек отдельные сюжеты из кн. Б.
I. Творение мира. В I-II вв. в ходе богословских споров каждая из сторон прибегала к толкованию первых глав кн. Б. Так, валентиниане видели в употреблении глагола «сотворим» (греч. ποιήσωμεν) во мн. числе (1.26) указание на то, что Бог творит чловека не один, а с помощью др. божества - демиурга. Кроме того, используя символическое значение чисел 3 и 7 (1.1-2, 10, 12), гностики выводили свое учение об эонах (Iren . Adv. haer. I 8). Гермоген, отстаивавший идею существования некоей совечной Богу первичной материи, итерпретировал слово «земля» (1. 2) как указание на ее существование. Подобным аллегорическим интерпретациям гностиков такие церковные авторы, как св. Ириней Лионский и Тертуллиан, стремились противопоставить буквальное понимание этих отрывков, придерживаясь принципа истолкования Свящ. Писания изнутри него самого. Наиболее последовательно этот принцип выражен в соч. Тертуллиана «Против Гермогена», где автор отстаивает идею буквального понимания используемых в этих библейских стихах понятий и терминов. Под «землей» (1. 2), пишет Тертуллиан, следует понимать реальную землю, а не некую изначальную материю, о к-рой в Свящ. Писании ничего не сказано.
По мнению Гермогена, употребление глагола «быть» в прошедшем времени в Быт 1. 2 («земля же была невидима и не закончена») указывает на предсуществование земли, т. е. на существование изначальной материи. Тертуллиан же настаивает на том, что в этом стихе, как и в остальных местах Свящ. Писания, глаголы в прошедшем времени часто употребляются для описания текущего состояния предмета (Adv. Hermog. 27). Подобным же образом он интерпретирует «начало» творения (Быт. 1. 1) как понятие историческое, а не онтологическое (в к-ром для Гермогена была сокрыта изначальная сущность, имеющая материальное происхождение). Ириней Лионский указывает, что числа в Писании обладают относительной исторической ценностью и их выбор зачастую носит случайный характер. В Свящ. Писании можно найти ряд др. чисел, к-рые не имеют никакого значения в гностических системах (II 24). Если в повествовании о творении мира действует один Творец, то это означает, что мир сотворен только одним Богом без посредничества к.-л. др. сущностей (II 2). Всего, что в этих стихах сообщается о творении мира, вполне достаточно для духовной пользы человека (Ibid. II 27, 2). Прп. Ефрем Сирин также настаивал на буквальном понимании повествования о сотворении мира: «Никто не должен думать, что шестидневное творение есть иносказание…» (In Gen. I).
Если сочинения Тертуллиана и Иринея, носившие гл. обр. полемический характер, касались в основном первых 2 стихов кн. Б., то в круг интересов авторов IV в. входит все повествование о днях творения. «Шестоднев» свт. Василия Великого, сохраняя апологетические традиции, стремится продемонстрировать истинность библейского повествования о творении. В этом произведении, выдержанном в духе буквальной интерпретации текста, показано, что библейское повествование не противоречит современным автору представлениям о мироздании (см. подробнее в ст. Василий Великий). Об этом же пишет в своем «Шестодневе» свт. Амвросий Медиоланский, к-рый, зачастую заимствуя у свт. Василия как основные идеи, так и методику толкования, добавляет нравственно-назидательную интерпретацию истории творения мира. Григорий Нисский в толковании на Шестоднев и блж. Августин в «Двенадцати книгах буквального толкования на Бытие» дают более развитую интерпретацию первых стихов, активно привлекая доводы античной философии.
II. Творение человека. В святоотеческой экзегезе оно затрагивает 2 связанные между собой проблемы: понимание образа и подобия Божия в человеке и согласование рассказов о творении человека из 1-й и 2-й глав кн. Б. Уже валентиниане в своей интерпретации «сотворим человека по образу Нашему и подобию» (1. 27 по LXX) обращали внимание на то, что местоимение «нашему» относится только к образу, а не к подобию, видя в этой фразе указание на творение 2 разных категорий людей: «духовных» (по образу Божию) и «душевных» (по подобию); на основании Быт 2. 7 и еще одной категории - «земных», т. е. созданных из «праха земного» (Iren . Adv. haer. I 5). В полемике с валентинианами свт. Ириней Лионский отстаивает идею творения человека как некоей единой субстанции, не делая принципиального различия между понятиями «образ» и «подобие», к-рые в равной степени свойственны каждому человеку (V 6, 16). Библейская фраза «образ и подобие» является для него 2 аспектами, выражающими одну и ту же идею творения. Он зачастую употребляет лишь один термин (εἴκων) для обозначения обоих понятий (V 12). В таком же ключе он рассматривает и рассказы о творении человека (1.26 и 2.7), в к-рых для него раскрываются 2 аспекта единого акта творения («по образу и подобию» в 1-м рассказе и «из праха» во 2-м).
Александрийские экзегеты, начиная с Климента, напротив, акцентировали внимание на 2 этапах творения человека: если в Быт 1. 26, считали они, речь идет о творении человека как некоей духовной субстанции, то в Быт 2. 7 - о сотворении телесного человека, в к-рого Бог вложил прежде сотворенную духовную сущность, так что стал «человек душой живой» (2. 7). Для экзегетов данного направления казалось неприемлемым прилагать слова «образ и подобие Божие» к плоти человека: «... они... выражают не телесное сходство - да и невозможно, чтобы существо смертное походило на бессмертное,- но подобие по разуму» (Clem . Alex . Strom. 2. 19). Климент Александрийский в отличие от Иринея разграничивает понятия в этой фразе: если образ свойствен человеку от природы, то подобия он должен достичь, чтобы тем самым полностью реализовать в себе и образ (Paed. 1. 3; Strom. 2. 22). Это направление в толковании было продолжено Оригеном и Дидимом Слепцом, крайнее выражение александрийская традиция нашла в творениях Филастрия Бриксиенского (IV в.), к-рый отвергал мнение о сотворении плоти по образу и подобию Божию. При этом он считал повествование 1-й и 2-й глав кн. Б. цепью последовательных событий. Духовный человек, считал он, был создан в 6-й день творения, в то время как плотский - уже в 7-й, т. к. повествование о его творении (2. 7) содержится после упоминания о покое Бога в 7-й день (2. 2) (Fil. Brix . De haer. 97).
По мнению прп. Ефрема Сирина, «в господстве, какое принял человек над землею и над всем, что на ней, состоит образ Бога, обладающего горними и дольними» (In Gen. I-III). Он не разделял 2 повествования о сотворении человека, cчитая второе продолжением первого. Типологически подходя к истолкованию творения Евы из ребра Адама, св. Иларий Пиктавийский видит в этом событии прообраз воскресения плоти (Hilar. Pict. De myster. 1, 5).
III. Грехопадение. В сочинениях св. отцов первых веков христианства типологическое (прообразовательное) толкование этого события занимает важнейшее место. Образ Христа как нового Адама, восходящий еще к учению ап. Павла (Рим 12-17), был подробным образом раскрыт сщмч. Иринеем Лионским в связи с грехопадением и историей искупления. Одно из центральных мест в его богословской системе занимает антитеза «послушания-непослушания»: Адам не послушал заповеди Божией и потерял жизнь вечную, Христос был послушен воле Отца даже до смерти и тем самым вернул человеку доступ к Царствию Небесному; послушание Богородицы является также обратной стороной непослушания Евы (Adv. haer. III 21, 22); дерево познания добра и зла соотносится с крестным древом Спасителя; речь падшего ангела к Еве - с ангельским благовестием Марии; искушение Адама в раю - с искушением Христа в пустыне (V 21). Подобного рода типологии встречаются у Иустина Философа (Dial. 100), однако именно сщмч. Ириней выстраивает всеобъемлющую картину типологического противопоставления грехопадения и искупления (III 21-23; V 19-22), к-рая является основополагающей в его богословской концепции «восстановления» (лат. recapitulatio, грeч. ἀνακεφαλαίωσις) падшей человеческой природы. Тем самым он продемонстрировал в противовес еретическим учениям идею единства двух заветов, в к-рых действует один и тот же Бог, выступающий в ВЗ в качестве Творца, в НЗ - Искупителя (V 6).
Учение о «восстановлении» получило свое преломление в христ. историографии. Искупительная миссия Христа стала рассматриваться как возвращение истории в ее естественное русло, из к-рого она вышла из-за грехопадения Адама. В апостольских постановлениях (7) содержится краткое изложение истории от начала творения и до изгнания Адама из рая, затем повествуется о Христе. Так и св. Евсевий Кесарийский, прежде чем описать историю Церкви, излагает историю «домостроительства» (οἰκονομία) Божия, начиная от творения (Hist. eccl. I 1, 7). Намеченная сщмч. Иринеем типология рая как прообраза Церкви была развита последующими авторами, а восприятие христ. Церкви как вневременной реальности, возникновение которой хронологически совпадает с творением мира и первых людей, пронизывает экзегетику кн. Б. По мнению мн. древних экзегетов, восстановление состояния райского блаженства первых людей, бывшего прообразом Церкви Христовой, возможно только в таинстве Крещения (Iren . Adv. haer. V 10. 1; Tertull . Adv. Marcion. 2. 4; Cyr . Hieros . Procatech. 15. 16; Greg . Nyss . In bapt. Christ; Ambros . Mediol. De Parad.).
IV. Каин и Авель. Наиболее ярким прообразом Церкви в святоотеческой лит-ре является прав. Авель. Свт. Амвросий Медиоланский аллегорически интерпретирует образы Каина и Авеля, сопоставляя первого с иудеями, второго с христ. народом из язычников, в принесенном Авелем в жертву ягненке видит прообраз таинства Евхаристии (De Cain et Abel I 2, 3). Блж. Августин считает Авеля образом «Града Божия» - странствующей Церкви, гонимой миром, т. е. Каином (De civ. Dei. 15. 1, 18; 18. 51). Для свт. Киприана Карфагенского он является прототипом первого мученика (Ep. 56; Exhort. mart. 5). Согласно истолкованию Павлина Милостивого, еп. Ноланского, это образ страждущего праведника - Христа (Ep. 38. 3). Свт. Иоанн Златоуст (In Gen. 19. 6) и блж. Феодорит Кирский (Quaest. in Gen. 45) рассматривали его как совершенный образ христианина, который засвидетельствовал истину своей кровью. В творениях мн. св. отцов прав. Авель предстает прообразом страждущего Христа (Ambros . De incarn. Dom. 1. 4; Aug . Con. Faust. 12. 9-10; Greg . Nazianz . Or. 25. 16; Ioan . Chryst . Adv. Iud. 8. 8), у свт. Кирилла Александрийского наиболее ярко показано, что убийство невинного праведника содержит в себе прообраз жертвы Христа, превосходящей собой все ветхозаветные жертвоприношения (Glaph. in Pent. 1. 1).
V. Ной и потоп. Типология этих образов широко разрабатывалась в святоотеческих творениях. Так, свт. Амвросий Медиоланский сопоставляет акт Крещения с потопом, в к-ром так же уничтожаются грехи, как в водах потопа Господь уничтожил развращенное грешное человечество (De myster. 3. 10-11); ковчег является прообразом Церкви, потому что только внутри нее возможно спасение (De Noe et Arca 8). Подобно тому как Ной с помощью деревянного ковчега спас человечество от уничтожения, Христос посредством крестного древа спас людей от вечной смерти (Iust . Martyr . Dial. 138). По мнению Астерия Софиста (нач. IV в.), пребывание Ноя в ковчеге знаменует собой пребывание Христа во гробе (Aster . Soph . Hom. in Ps. 6). У Кирилла Иерусалимского есть типологическое сопоставление рассказа о голубице, принесшей Ною оливковую ветвь (Быт 8. 11), с евангельским повествованием о Духе Святом, сошедшем на Христа в виде голубя во время Крещения (Сatech. 17. 7; ср. также: Ambros . Mediol . De Myster. 4. 24). Наряду с новозаветной интерпретацией образа Ноя встречается его сопоставление с образом Адама. Свт. Афанасий Великий видит в Ное антитип Адама, ибо Господь заключил с Ноем новый завет вместо нарушенного Адамом (Athanas . Alex . Or. сontr. аrian. II 51). Ориген проводит параллель между виноградником, посаженным Ноем (Быт 9. 20), и древом познания добра и зла (Быт 3), ибо от вина также бывает как добро, так и зло (In Gen 9. 20). Редко встречается обращение к образу Ноя в качестве образца для морально назидательного толкования (Clem . Rom . Ep. I ad Cor. 7, 6; Theoph . Antioch . Ad Autol. 3. 19; Greg . Nazianz . Or. 43. 70). В сир. традиции Афраат отмечает, что Ной был спасен не из-за соблюдения субботы или обрезания, но благодаря его вере, праведности и целомудрию. При этом целомудрие Ноя он считает главным критерием его праведности, за что он и был избран Господом (Aphr . Demonstr. XIII 5; ср.: Ephr . Syr . In Gen. VI.12).
VI. Ветхозаветные патриархи. Образ Авраама почти никогда не был связан с христологическим истолкованием, т. к. еще в традиции НЗ прототипом Христа в повествовании о патриархах являлся образ Мелхиседека (Евр 5. 10; 6. 20). Образ Авраама использовался комментаторами, как правило, в нравственно-аскетическом аспекте, переселение его в землю обетованную (Быт 12. 1-9) рассматривалось как образ христ. подвига, ведущего к совершенству, и символ постепенного духовного очищения, необходимого для соединения с Богом (Hieron . Ep. 71. 2; Greg . Nyss . Contr. Eun. 12; Scala Paradisi 3; Ambros . Mediol . De Abr. I 2. 4). Cвт. Амвросий Медиоланский в соч. «Об обязанностях» видит в Аврааме мужа, обладающего 4 основными добродетелями. В момент жертвоприношения Исаака (Быт 22. 1-14) Авраам проявил мудрость, выразившуюся в вере Богу, справедливость в готовности вернуть Богу то, что Ему принадлежит (т. е. сына), мужество в послушании, воздержание в исполнении Божественного повеления (De offic. I 119). В готовности Авраама принести в жертву Исаака Ориген усматривает его непоколебимую веру в воскресение мертвых Greg . Nyss . De Resurrec. 1; Ioan . Chrys . In Gen. 47. 3). Брак Исаака с Ревеккой (Быт 24), согласно Оригену, являлся таинственным прообразованием единства Христа и Его Церкви: «Ревекка последовала за рабом и пришла к Исааку. Церковь следует за пророческими словами и приходит ко Христу» (In Gen. 10). Эта аллегорическая интерпретация нашла свое выражение на Западе у св. Кесария Арелатского: как Исаак вышел в поле в вечернее время и встретил у колодца Ревекку, так и Христос пришел в мир в конце времен и обрел Свою Церковь у вод Крещения (Sermo 85). По мнению же свт. Амвросия Медиоланского, брак Исаака и Ревекки знаменует собой соединение человеческой души со Христом, воплотившимся Богом Словом (De Isaac. 6-7).
Важнейшим эпизодом в истории Иакова является рассказ о видении небесной лестницы в Вефиле (Быт 28). В соответствии со словами из Пс 118. 22 о «краеугольном камне» и их интерпретацией в НЗ (Мф 21. 42; 12. 10; Лк 20. 17; 1 Кор 10. 4) Иустин Философ считает камень, к-рый Иаков положил себе под голову, прообразом Христа (Dial. 86). Св. Кесарий, еп. Арелатский, назвал увиденную Иаковом лестницу прообразом Креста Господня, посредством к-рого Он соединил земное с небесным (Sermo 87, 3). Блж. Августин интерпретировал ее как образ единства двух заветов: Ветхого (земного) и Нового (небесного), неразрывно связанных друг с другом (De civ. Dei.16. 38). Этот образ получил дальнейшее осмысление в христ. аскетической лит-ре (см., напр., «Лествицу» св. Иоанна Лествичника).
Из грекоязычных авторов интерпретацией сюжета благословения патриархом Иаковом 12 колен (Быт 49) занимался Ипполит Римский, но сюжет этот в основном толковали святоотеческие авторы на Западе. Руфин Аквилейский посвятил этому отдельное сочинение (Rufinus . De bened. Patr.), Ипполит Римский считал, что обращенные к колену Дана пророческие слова о змие, жалящем коня в ногу и заставляющем падать Всадника (Быт 16-18), исполнились в страданиях Спасителя: Всадник прообразует Христа, погубленного по плоти змием (т. е. диаволом) (De Bened. Isaac et Jacob 22); христологическая интерпретация дается и благословению колена Иуды (Быт 49. 9-12). В Откровении Иоанна Богослова Христос назван львом из колена Иуды (Откр 5. 5). Впосл. в экзегетической традиции образ восстающего льва осмысляется как пророчество о смерти и воскресении Христовом (Сyr . Hier . Catheh. XIV 3; Ioan Tertull
Развитие тринитарного богословия на основании экзегезы кн. Б. получило новый стимул в период арианских споров. Свт. Афанасий Великий, как и Ириней Лионский, видит в Быт 1. 26 диалог Бога Отца со Своим Единородным Сыном (Athanas . Alex . De Sinod. 27. 14), посредством Которого Он сотворил все вещи (Or. contr. arian. II 31) и Который был со Отцом прежде всякого творения. Истолковывая фразу: «И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба» (19. 24), свт. Афанасий считает параллельное чередование действий Божиих указанием на два первых Лица Пресв. Троицы (ср. также: Iust . Martyr . Dial. 129; Hilar . Pict . De Trinit. 4. 29). Он стремится доказать, что учение о Троице было известно в ВЗ (Or. contr. arian. II 13). Ко времени свт. Афанасия толкование этих 2 мест Свящ. Писания как указания на Отца и Сына было уже общепринятым, так что в первой Сирмийской формуле эти места приводятся в близкой к Афанасию интерпретации. Неск. позже тринитарное осмысление получила история о явлении Аврааму Бога в образе трех мужей как указание на явление в ВЗ Пресв. Троицы (Ambros . Mediol . De Abr. I 5.33; Aug . De temp. Serm. 67). В IV в. Иларий Пиктавийский и Хроматий Аквилейский сосредоточивают свое внимание гл. обр. на том факте, что Господь явился Аврааму в человеческом образе, что предзнаменовало тайну вочеловечения Сына Божия (Hilar . Pict . De Trinit. 4. 27; Chrom . Aqvil . Sermo 15). Ясное тринитарное осмысление образа трех мужей появляется в VI в. у Кесария Арелатского (Caes . Arel . Sermo 83).
В правосл. богослужении паремии из кн. Б. звучат, во-первых, на вечернях под большинство важнейших праздников (Пасху, Рождество Христово, Богоявление, Вход Господень в Иерусалим, большинство Богородичных праздников, Обрезание Господне, Рождество св. Иоанна Предтечи, день святых Захарии и Елисаветы, соборные памяти св. отцов); во-вторых - на вечернях в будние дни Великого поста (по причине некогда совершавшегося постом оглашения - важнейшие книги ВЗ, в т. ч. и Б., прочитывались для оглашенных в храме, т. к. рукописные кодексы стоили дорого и купить их мог далеко не каждый).
Д. В. Зайцев
Лит.: текст: Михаилов А . В . Книга Бытия прор. Моисея в древнеславянском переводе. Варшава, 1900-1903; он же . Опыт изучения текста книги Бытия прор. Моисея в древнеслав. переводе. Варшава, 1912. Ч. 1: Паримийный текст; Tov E . The Text-Critical Use of the Septuagint in Biblical Research. Jerusalem, 1981; McCarter P . K . Textual Criticism: Recovering the Text of the Hebrew Bible. Phil., 1986. P. 82-88; Davila J . R . Unpublished Pentateuchal Manuscripts from Cave IV, Qumran. Ann Arbor, 1989; богословие: Филарет (Дроздов), архим . Записки, руководствующие к основательному разумению кн. Бытия. СПб., 1819. Ч. 1-3. М., 18675; Лебедев А ., свящ . Ветхозаветное вероучение во времена патриархов: опыт ист.-догматич. изложения. СПб., 1886; Мень А ., прот . Исагогика: курс по изуч. Свящ. Писания: Ветхий Завет. М., 2000. С. 104-188; Б . и лит . критика Пятикнижия: H ä vernick H . A . Ch ., von . Handbuch der historisch-kritischen Einleitung in das Alte Testament. Erlangen, 1836-1849. 3 bde, 7 Tl.; Drechsler M . Die Einheit und Ächtheit der Genesis, oder Erklärung der jenigen Erscheinungen in der Genesis, welche wider den mosaischen Ursprung derselben geltend gemacht werden. Hamburg, 1838; Hengstenberg E . W . Beiträge zur Einleitung ins Alte Testament.B., 1839. Bd. 3: Die Authenthie des Pentateuches; Kurtz J . H . Die Einheit der Genesis: ein Beitr. z. Kritik u. Exegese d. Genesis. B., 1846; Арно Э. Защита Моисеева Пятокнижия против возражений отрицательной критики / Пер. с франц. А. Владимирского. Каз., 1870; Елеонский Ф. Разбор мнений совр. отрицательной критики о времени написания Пятикнижия. СПб., 1875. Вып. 1. Разбор т. н. анахронизмов в Пятокнижии; Delitzsch F .Neuer Commentar über die Genesis. Lpz., 18875; Riehm E . Einleitung in das Alte Testament. Halle, 1889. Bd. 1: Die Thorah und die vorderen Porpheten; Царевский А. С. О происхождении Пятикнижия от Моисея // ТКДА. 1889. № 5. С. 48-102; Klostermann A .Der Pentateuch: Beitr. zu seinem Verständnis und seiner Entstehungsgeschichte. Lpz., 1893; Holzinger H . Einleitung in den Hexateuch. Lpz., 1893. 2 Tl.; Green W . H . The Unity of the Book of Genesis. N. Y., 1895. Grand Rapids (Mich.), 1979; Hommel F .Die altisraelitische Überlieferung in inschriftlicher Beleuchtung: ein Einspruch gegen die Aufstellung d. modernen Pentateuchkritik. Münch., 1897; Вигуру Ф. Руководство к чтению и изучению Библии: В 2 т. Т. 1. / Пер с 9-го франц. изд. В. В. Воронцова. М., 1897, 19162; Gunkel H . Genesis: Übersetzt und erklärt. Gött., 1901, 19174; Юнгеров П. Общее ист.-критич. введ. в Священные Ветхозаветные книги. Каз., 1902; он же. Положительные доказательства подлинности Пятикнижия // ПС. 1904. Т. 1. С. 309-317, 459-509; он же. Частное ист.-критич. введ. в Священные Ветхозаветные книги. Каз., 1907. Вып. 1; Толковая Библия, или Коммент. на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета / Под. ред. А. П. Лопухина. СПб., 1904. Т. 1.; Orr J . The Рroblem of the Old Testament: Сonsidered with Ref. to recent Сriticism. N. Y., 1907; Eerdmans B . D . Alttestamentliche Studien. Giessen, 1908-1912. 4 Вde; Wiener H . M . The Оrigin of the Pentateuch. L., 1910; Dahse J . Textkritische Materialien zur Hexateuchfrage. Bd. 1: Die Gottesnamen der Genesis Jakob und Israel: in Genesis 12-50. Giessen, 1912; Naville E .The text of the Оld testament. L., 1916; Heinisch P . Das Buch Genesis. Bonn, 1930; Yahuda A . S . The accuracy of the Bible: the stories of Joseph, the Exodus and Genesis. L., 1934; Jacob B . Das erste Buch der Tora - Genesis. B., 1934; Gordon C . H . The Story of Jacob and Laban in the Light of the Nuzi Tables // BASOR. 1937. Vol. 66. P. 25-27; idem . Abraham and the Merchants of Ura // JNES. 1958. Vol. 17. 28-31; idem . Homer and Вible: the origin and Сharacter of east Мediterranean literature. Ventnor (N. J.), 1967; Rad G . von . Das formgeschichtliche Problem des Hexateuch. Stuttg., 1938; idem . Das erste Buch Mose: Genesis. Gött., 19729. (ATD; 2/4); Allis O . T . The Five Books of Moses. Phil., 19431, 19492; idem . The Old Testament: its Сlaims and its Сritics. Nutley (N. J.), 1972; Noth M . Überlieferungsgeschichte des Pentateuch. Stuttg., 1948; Aalders G . Ch . A Short introd. to the Pentateuch. L., 1949; Rabast K .Die Genesis. B., 1951; Cassuto U . The Documentary Hypothesis and the Composition of Pentateuch. Jerusalem, 1961; idem . A Comment. on the Book of Genesis: Transl. from Hebrew. Jerusalem, 1961-1964. 2 vol.; Speiser E . A . Genesis. Garden City (N. Y.), 1964; Westermann C . Arten der Erzählung in der Genesis // idem . Forschung am Alten Testament. Münch., 1964. S. 9-91; idem . Genesis. Darmstadt, 1972-1975. 2 bde. (Erträge d. Forschung; 7; 48); idem . Genesis. Neukirchen-Vluyn, 1974-1982. 3 Bde. (Bibl. Kommentar; 1-3); Koch K . Was ist Formgeschichte?: neue Wege der Bibelexegese. Neukirchen-Vluyn, 1964; Auerbach E . Mimesis: dargestellte Wirklichkeit in der abendländlischen Literatur. Bern, Münch., 1967 (рус. пер.: Ауэрбах Э. Мимесис: Изображение действительности в западноевроп. лит-ре. М.; СПб, 20002); Leach E . R . Genesis as Myth and and Other Essays. L., 1969; Unger M . F .Die fünf Bücher Mose. Wetzlar, 1972; Cross F . M . Canaanite Мyth and Hebrew Еpic: essays in the Нistory of the Religion of Israel. Camb., 1973; Barthes R . The Struggle with the Angel: Textual Analysis and Biblical Exegesis. Pittsburgh, 1974. P. 21-33; Literary interpretation of Biblical Narratives. Nashville, 1974; Rhetorical Criticism: Essays in Honor of J. Muilenburg / Ed. J. J. Jackson, M. Kessler. Pittsburgh, 1974; Long B . O . Recent Field Studies in Oral Literatur and Their Bearing on Old Testament Criticism // VT. 1976. Vol. 26. P. 187-198; Scharbert J .Genesis. Würzburg, 1983-1986. 2 bde. (Die neue Echter-Bibel; 5, 16); Br ä umer H . Das erste Buch Mose.Wuppertal, 1983-1990. 3 Bde; Wenham G . J . Genesis 1-15. Dallas, 1987-1994. 2 vol. (World biblical comment.; 1-2); idem . Genesis: An Authorship Study and Current Pentateuchal Criticism // JSOT. 1988. Vol. 42. P. 3-18; Новая Толковая Библия. СПб., 1990. Т. 1; Le Pentateuque: Débats et recherches / Éd. P. Haudebert. P., 1992. (Lectio divina; 151); Nicholson E . The Pentateuch in the 20 Cent.: The Legacy of J. Wellhausen. Oxf., 1998, 2002; Тантлевский И. В. Введение в Пятикнижие. М., 2000; Щедровицкий Д. В. Введение в Ветхий Завет: Пятикнижие Моисеево. М., 2001; ближневост. археология: Sayce A . H . The «Higher Criticism» and Verdict of the Monuments. L.; N. Y., 18943; Kyle M . G . The Deciding Voice of the Monuments in Biblical Criticism. Oberlin (Ohio), 1912, 19242; Albright W . F . From the Stone Age to Christianity: Monotheism and the Hist. Process. Baltimore, 1940, 19572; idem . Archaeology of Palestine. Harmondworth, 19602. Gloucester (Mass.), 1971r; idem . Abram the Hebrew: a New Archaeological Interpretation // BASOR. 1961. Vol. 163. P. 36-54; Free J . P . Archaeology and Bible History. Wheaton, 1950, 19922; Keller W . Und die Bibel hat doch recht: Forscher beweisen die Wahrheit des Alten Testaments. Düsseldorf, 1955, 200134; Bright J . A History of Israel. L., 1960; Parrot A . Abraham et son temps. Neuchâtel, 1962; Noth M . Geschichte Istaels. Gött., 19635, 19819; Kitchen K . A . Ancient Orient and Old Testament. L., 1966; Sarna N . M . Understanding Genesis. N. Y., 1966; Thompson J . A . The Bible and Archaeology. Exeter, 1962, 19734; Mazar B . The Historical Background of the Book Genesis // JNES. 1969. Vol. 28. P. 73-83; Thompson Th . L . The Historicity of the Patriarchal Narratives: the Quest for the Historical Abraam. B., 1974; Van Seters J . Abraham in History and Tradition. New Haven, 1975; Vawter B . On Genesis: A new Reading. Garden City (N. Y.), 1977; Warner S . M . The Patriarchs and Extra-Biblical Sources // JSOT. 1977. Vol. 2. P. 50-61; Lemche N . P . Early Israel: Anthropol. and Hist. Studies on the Israelite Society before the Monarchy. Leiden, 1985; Vos H . F . Genesis and archaeology. Grand Rapids, 1985; Ahlstr ö m G . Who Were the Israelites? Winona Lake, 1986; Dever W . G. Recent Archaeol. Discoveries and Biblical Research. Seattle, 1990; The world of Genesis: Persons, Places, Perspectives / Ed. Ph. R. Davies, D. J. A. Clines. Sheffield, 1998. (JSOT. Suppl.; 257); Немировский А. А. У истоков древнееврейского этногенеза: Ветхозаветное предание о патриархах и этнополит. история Ближ. Востока. М., 2001 [Библиогр.]; Василиадис Н. Библия и археология. Серг. П., 2003. С. 7-102; экзегеза Б. в древней Церкви: Levene A . The Early Syrian Fathers on Genesis. L., 1951; Armstrong G . T .Die Genesis in der Alten Kirche: Die drei Kirchenväter. Tüb., 1962. (Beitr. z. Geschichte d. bibl. Hermeneutik; 4); The Book of Genesis in Jewish and Oriental Christian interpretation: A coll. of essays / Ed. J. Frishman. Lovanii, 1997. (Traditio exegetica Graeca; 5); O"Loughlin Th . Teachers and code-breakers: The Latin Genesis tradition, 430-800. Steenbrugis, 1998. (Instrumenta patristica; 35); Heither Th ., Reemts Chr . Schriftauslegung - die Patriarchenerzählungen bei den Kirchenvätern. Stuttg., 1999. (Neuer Stuttg. Kommentar: AT; 33/2).
блага человеческой жизни 3 группы:
блага внешние, духовные и телесные. Сохраняя лишь тройное деление, я утверждаю, что все, чем
обусловливается различие в судьбе людей, может быть сведено к трем основным категориям.
1) Что такое человек: - т. е. личность его в самом широком смысле слова. Сюда
следует отнести здоровье, силу, красоту, темперамент, нравственность, ум и степень его
развития.
2) Что человек имеет: - т. е. имущество, находящееся в его собственности или
владении.
3) Что представляет собою человек, этими словами подразумевается то, каким человек
является в представлении других: как они его себе представляют, словом это - мнение
остальных о нем, мнение, выражающееся вовне в его почете, положении и славе.
Перечисленные в первой рубрике элементы вложены в человека самой природой, из
этого уже можно заключить, что влияние их на его счастье или несчастье значительно
сильнее и глубже того, какое оказывается факторами двух других категорий, создающимися
силами людей. По сравнению с истинными личными достоинствами - обширным умом или
великим сердцем - все преимущества, доставляемые положением, рождением, хотя бы
царственным, богатством и т. п. оказываются тем же, чем оказывается театральный король
по сравнению с настоящим.
«То, что находится внутри нас, более влияет на наше счастье, чем то, что вытекает из
вещей внешнего мира»
Непосредственно человек имеет дело
лишь со своими собственными представлениями, ощущениями и движениями воли, явления
внешнего мира влияют на него лишь постольку, поскольку ими вызываются явления во
внутреннем мире.
Обыкновенно завидуют тем, кому в жизни удавалось сталкиваться с интересными
событиями, в таких случаях скорее стоит завидовать той собственности к восприятию,
которая придает событию тот интерес, то значение, какое он имеет на взгляд рассказчика,
одно и то же происшествие, представляющееся умному человеку глубоко интересным,
превратилось бы, будучи воспринято пустеньким пошляком, в скучнейшую сцену из плоской
обыденщины.
Недалекий читатель склонен в таких случаях завидовать поэту в том, что на его долю выпало это
происшествие, вместо того, чтобы завидовать его могучему воображению, превратившему
какое-нибудь повседневное событие в нечто великое и красивое.
Так и в жизни. Различие в богатстве, в чине
отводят каждому особую роль, но отнюдь не ею обусловливается распределение внутреннего
счастья и довольства: и здесь в каждом таится один и тот же жалкий бедняк, подавленный
заботами и горем, которое, правда, разнообразится в зависимости от субъекта, но в истинном
своем существе остается неизменным, если и существует разница в степени, то она ни в коей
мере не зависит от положения или богатства субъекта
Объективная половина действительности находится в руках судьбы, и потому
изменчива, субъективное данное - это мы сами, в главных чертах оно неизменно.
Даже образование может лишь очень мало содействовать
расширению круга его наслаждений, ведь высшие, самые богатые по разнообразию, и
наиболее привлекательные наслаждения - суть духовная, как бы мы в юности ни
ошибались на этот счет, - а такие наслаждения обусловлены прежде всего нашими
духовными силами.
Отсюда ясно, насколько наше счастье зависит от того, что мы такое, от нашей
индивидуальности, обычно же при этом учитывается только судьба, - т. е. то, что мы
имеем, и то, что мы собою представляем. Но судьба может улучшиться, к тому же при
внутреннем богатстве человек не станет многого от нее требовать. Глупец всегда останется
глупцом, и тупица - тупицей, будь они хоть в раю и окружены гуриями.
субъективная сторона несравненно важнее для нашего счастья и довольства, чем
объективнее данные - это легко подтверждается хотя бы тем, напр., что голод - лучший
повар, или что старик равнодушно смотрит на богиню юности - женщину, или, наконец,
жизнью гения или святого.
Для нашего счастья то, что мы такое, - наша личность - является первым и
важнейшим условием
Как в день, подаривший тебя миру, солнце приветствовало светила, так и ты рос по тем же законам, какие
вызвали тебя к жизни. Таким ты всегда останешься, нельзя уйти от самого себя, так говорили сибиллы и
пророки, никакая власть, никакое время не могут разбить раз созданной и развивающейся формы жизни.
Единственное, что мы в этом отношении можем сделать, это - использовать наши
индивидуальные свойства с наибольшей для себя выгодой, сообразно с этим развивать
соответствующие им стремления, и заботиться лишь о таком развитии, какое с ними
согласуется, избегая всякого другого, словом - выбирать ту должность, занятие, тот образ
жизни, какие подходят к нашей личности.
Из бесспорного перевеса благ первой категории над благами других двух вытекает, что
благоразумнее заботиться о сохранении своего здоровья и о развитии способностей, чем о
приумножении богатств
То, что каждый имеет в себе, важнее всего для его счастья. Только потому, что
счастья по общему правилу очень мало, большинство победивших в борьбе с нуждой
чувствуют себя в сущности столь же несчастными, как те, кто еще борется с нею
Важность двух других категорий жизненных благ: ценность
богатства ныне настолько общепризнанна, что не нуждается в комментариях. Третья
категория - мнение других о нас, представляется по сравнению со второй -
малоосязательной. Однако заботиться о чести, т. е. о добром имени, должен каждый, о чине
- лишь тот, кто служит государству, и о славе - лишь немногие..
«habes - haheberis»-Имеешь одно - будешь иметь и другое.
Доброе мнение других, как бы оно ни выражалось - часто расчищает путь к богатству и наоборот.
