Практически ровно 95 лет назад, 21 января 1924 года, председатель Совета народных комиссаров СССР, председатель Совета труда и обороны все того же СССР и прочая, и прочая, Владимир Ильич Ульянов, также известный под псевдонимом Ленин, скончался в усадьбе Горки после продолжительной болезни на 54-м году жизни.
Уже на следующий день по решению коллег Ульянова его тело забальзамировали. Оно лежит в специально сооруженном для этого мавзолее по сей день. Впрочем, Ленин не одинок: по всему миру можно найти немало аналогичных забальзамированных тел.
Вообще-то, тело В. Ульянова изначально планировалось сохранять лишь в течение нескольких дней: до похорон, назначенных на 27 января. Но уже спустя несколько дней было принято новое решение: тело вовсе не хоронить, но выставить в саркофаге на Красной площади, чтобы, как писали в воззвании рабочие Путиловского завода, «Ильич физически остался с нами и чтобы его можно было видеть необъятным массам трудящихся», то есть чтобы сделать его объектом поклонения всех прогрессивных людей сначала Страны Советов, а затем и целого мира.
Уже 27 января 1924 на Красной площади появился первый, деревянный мавзолей - маленький, тесный и невзрачный. Весной того же года, когда тело Ленина отправилось на новое бальзамирование - на этот раз не временное, а постоянное, - первый мавзолей заменили вторым, тоже деревянным, но более внушительным. Он прослужил местом пребывания тела вождя до 1929 года, когда началось строительство нынешнего, гранитного мавзолея. Тело «переехало» в новое помещение осенью 1930 года. Там оно и находится (за вычетом 4-летней командировки-эвакуации в Тюмень в 1941–1945 гг.) вот уже почти 90 лет.
В мавзолее Ленина соединились сразу две традиции увековечивания памяти умершего, известные с глубокой древности, - сохранение тела от естественного разложения и помещение его в заметное, возвышающееся над землей сооружение. Собственно, мавзолей - это и есть сооружение, постройка, предназначенная для захоронения умерших не в земле, а на поверхности.
Название такой постройки пошло от имени карийского царя IV века до н. э. Мавсола, которому его вдова, царица Артемисия, возвела памятник в Галикарнасе, ставший одним из древних чудес света. Хотя и до того самые разные культуры сильно преуспевали в строительстве заметных памятников-усыпальниц, и египетские пирамиды - только один, самый известный пример.
Примечательно, что традиция эта жива до сих пор, причем строителями надземных усыпальниц руководит не только тщеславие и желание оставаться у всех на виду даже после смерти, но и чисто практические воображения: мавзолеи используют, когда захоранивать покойников в земле по какой-то причине оказывается невозможным - например, если почва слишком каменистая или топкая или если ее просто недостаточно.
Надо сказать, что и экстравагантная по нынешним меркам идея выставлять напоказ специально забальзамированное тело покойника в 1924-м не была новой. Первые опыты в области намеренной мумификации трупов проводили еще представители культуры чинчорро, развившейся на тихоокеанском побережье Южной Америки не менее 9000 лет назад.
Крупными специалистами в области сохранения тел умерших уже в 3-м тысячелетии до Рождества Христова были египтяне. Независимо от них техники бальзамирования и мумификации развились также в Центральной и Южной Америке, в Китае и Тибете, на территории нынешней Нигерии. Однако, насколько известно, законсервированные таким образом трупы не выставлялись там на десятилетия на всеобщее обозрение.
Другое дело, когда тело бальзамировали на короткий срок, чтобы все желающие могли проститься с покойным или чтобы довезти его от места смерти до места захоронения. Так поступают и сегодня.
Традиция выставлять забальзамированное тело на всеобщее обозрение зародилась позже и не в связи с распространением христианства. Мощи святых тут не могут считаться примером, так как их тела в абсолютном большинстве случаев не подвергаются бальзамированию, хотя римских пап таким образом сохраняли на длительный срок, и некоторые такие тела можно увидеть до сих пор, но об этом позже.
Речь о бальзамировании с научными целями, чтобы можно было изучать устройство человеческого тела. Этим люди занимались еще в Средневековье.
И лишь в XVIII–XIX веках разглядывание выставленных напоказ покойников стало странноватым по нашим понятиям развлечением. Впрочем, если учесть, что не меньшим развлечением тогда считались публичные казни и «цирки уродов», это кажется не таким уж удивительным.
А вот макабрическая мода на выставление забальзамированных в мавзолеях на долгие годы тел правителей началась, несомненно, именно с В. Ульянова-Ленина.
Вслед за Ильичом последовал советский большевистский деятель Григорий Котовский, застреленный в 1925 году и тоже помещенный в мавзолей в Подольске Одесской области Украины. А там подтянулись и другие: в 1949-м в собственном мавзолее оказался руководитель Болгарии Георгий Димитров, в 1952-м - монгольский коммунистический диктатор Хорлогийн Чойбалсан (правда, он делил усыпальницу с основателем монгольской республики Сухэ-Батором и тела их хранились в замурованных саркофагах), в 1953 году Ленина на Красной площади потеснил Сталин, и в том же году на обозрение публики выставили тело чехословацкого президента Клемента Готвальда, заболевшего на похоронах Сталина и умершего вскоре после этого.
В 1969-м скончался лидер коммунистического Вьетнама Хо Ши Мин, в 1976-м - председатель КНР Мао Цзэдун, спустя три года - первый президент независимой Анголы (страна 27 лет существовала в состоянии кровавой гражданской войны) и строитель социализма Агостино Нето, в 1985-м - находившийся у власти почти сорок лет глава Гайаны Линдон Форбс Бернхем. Все они были забальзамированы и оказались в мавзолеях. Наконец, в 1994 году к этому «клубу» присоединился вечный президент Северной Кореи генералиссимус Ким Ир Сен, а в 2012-м с ним в Кымсусанском дворце Солнца воссоединился его сын и тоже генералиссимус Ким Чен Ир.
Немногие из перечисленных правителей надолго упокоились в устроенных для них усыпальницах. Так, К. Готвальда в рамках ослабления коммунистического режима и критики культа личности захоронили в 1962 году (а еще потому, что его тело, будучи неудачно забальзамированным, стало портиться), за год до того у Кремлевской стены похоронили И. Сталина, а тела Г. Димитрова и Х. Чойбалсана, А. Нето и Ф. Бернхема были погребены в 1990-е после падения коммунизма, при этом мавзолеи в большинстве случаев были снесены. В 2016-м предали земле останки Г. Котовского - мавзолея он лишился раньше: его уничтожили оккупационные немецкие войска, после чего фрагменты тела хранились в небольшом склепе.
На своих местах, помимо Ленина, сегодня остаются Мао Цзэдун, Хо Ши Мин и оба Кима. При желании и по возможности можно посетить усыпальницы всех четверых, хотя и придется отстоять немалые очереди бок о бок с местными жителями и туристами, пройти неоднократные проверки охраны и сдать фотографирующую технику.
Примечательно, что процедуре бальзамирования подвергались не только коммунистические отцы нации, но и политики иного толка с большими заслугами. Так, с 1953 года в закрытом саркофаге в мавзолее Аныткабир в Анкаре хранится тело основателя Турецкой республики Мустафы Кемаля Ататюрка, умершего в 1938-м.
С Чан Кайши, президентом Китайской Республики (Тайвань), история интереснее: его забальзамированное тело находится в закрытом саркофаге в резиденции ыху, теперь ставшей мемориалом и в некотором смысле мавзолеем, а в центре столицы острова Тайбэе стоит 70-метровой высоты мемориальный комплекс - Национальный мемориальный зал Чан Кайши. Любопытно, что второй президент Тайваня, старший сын Чан Кайши Цзян Цзинго тоже забальзамирован и лежит в отдельном мавзолее в километре от отца на территории мемориального комплекса.
Также были забальзамированы, но затем захоронены тела многолетнего президента Филиппин Фердинанда Маркоса и первой леди Аргентины Эвы Перон.
В этом ряду особняками стоят римские папы, которых столетиями бальзамировали для лучшей сохранности во время длительных процедур прощания, а затем захоранивали на территории Ватикана. Не всех, впрочем, ждало окончательное упокоение. Так, папа Иоанн XXIII, скончавшийся в 1963 году, был по ватиканскому обычаю забальзамирован, отпет и погребен, но 2001 году снова потревожен. Дело в том, что его объявили святым, и тело выставили в соборе Святого Петра для поклонения. Процедура бальзамирования была выполнена столь качественно, что его тело и сейчас выглядит так, будто папа скончался не полвека, а пару часов назад.
В Катакомбах капуцинов в Палермо, на Сицилии, имеется небольшой застекленный гроб, в котором хранится забальзамированное тело маленькой Розалии Ломбардо, не дожившей нескольких дней до двухлетнего возраста. Она скончалась от пневмонии в начале декабря 1920 года.
Отец ребенка был безутешен и обратился к Альфредо Салафии, химику, известному всей Италии и за рубежом вплоть до США как успешный бальзамировщик. Тот, воспользовавшись своими фирменными методами, законсервировал тело Розалии настолько удачно, что то сохранялось на протяжении восьми десятков лет посреди часовни Св. Розалии почти без изменений - по свидетельству очевидцев, девочка выглядела так, будто только что заснула, но вот-вот откроет глаза.
И только в начале этого века на теле проявились первые следы порчи, хотя оно и сегодня не захоронено, а находится в капсуле, заполненной азотом и в более сухом и темном месте, чем раньше.
Сколько прекрасных слов сказано о птичьем пении! Как любезно оно поэтам и влюблённым! «Так уж случается, если влюбляются – слушают все соловья», – поётся в одной старой песне… А некоторых птиц человек даже одомашнил ради пения – может, канареечные яйца и деликатес, но всё-таки чаще этих птичек держат в клетках именно ради их голоса. Более того – канареек даже учат пению, сводя для этого с особо искусными певцами, устраивают для них певческие конкурсы…
Если человеку птичье пение нужно для эстетического удовольствия – то для чего оно самими птицам? Ведь их мозг не настолько развит, чтобы мыслить такими абстрактными категориями. Тут есть несколько аспектов.
Во-первых, для птиц пение – это своего рода «территориальная метка» (так же, как для собак – след пахучей жидкости): территория, на которой слышно песню данного самца – это «его» территория, и чужаку, вторгнувшемуся туда, не поздоровится. В ряде случаев для того, чтобы заставить другую птицу убраться с «чужой территории», «хозяину» бывает достаточно громко запеть, но уж если такой «сигнал» не понят или проигнорирован – тогда, вероятнее всего, последует драка.
Второе назначение птичьего пения – это брачный призыв самца, привлекающий самку. К слову, точно такое же значение имеет кукование кукушки: это не «плач вдовушки», тоскующей по брошенным детям, как гласят легенды – это такой же брачный зов, как и воспетая поэтами соловьиная трель (а то, что люди это песней считать не согласны – это уже дело вкуса). По характеру песни самка опознаёт самца своего вида. Примечательно, что обратный процесс – опознание самки самцом – происходит благодаря… танцу: самка проделывает особые движения. Разница между танцами самок разных видов неочевидна для нас, но весьма значима для птиц. Например, в наших городах живут три вида воробьёв – и они никогда не спариваются друг с другом, и помогает в этом именно «танцы» самок.
Зато у тех птиц, у которых пение достаточно сложное, качество песни может становиться решающим признаком, по которому самка выбирает самца. В таких условиях больше шансов «передать дальше» свои гены было у тех самцов, которые могут включать в свою песню всё больше и больше элементов – поэтому певчие птицы сравнительно легко обучаются, причём не только у других птиц – например, их можно научить повторять короткие простые мелодические ходы, которые они особенно хорошо «считывают», если их насвистывать.
Поскольку пение у птиц – «носитель» информации, певчие птицы, живущие рядом с человеком, проявляют интерес к тому, что на него отдалённо похоже – тоже строится на соотношении звуков разной высоты – т.е. к музыке. Зачастую музыка провоцирует птиц на пение. Интересно, что у птиц могут возникать даже свои «музыкальные предпочтения» – так, у меня когда-то была канарейка-вагнерианка: она пела исключительно под Вагнера – музыка других композиторов не вызывала у птички никакой реакции.
Учитывая природное назначение птичьего пения (территориальная метка и призыв, обращённый к самке), нетрудно догадаться, что «певческим талантом» обладают только самцы. И это действительно так – во всяком случае, в естественных условиях. В неволе же могут происходить разные неожиданности. Так, одной учительнице музыкальной школы подарили канарейку, утверждая, что это самец, и новую хозяйку беспокоило, что кенар совсем не поёт. Она решила «распеть» питомца – и взялась за дело: каждый день включала запись с голосами весеннего леса, произведения Паганини в исполнении Л.Когана и другую классическую музыку, пела возле клетки под гитару, насвистывала – и в конечном итоге питомец начал весьма неплохо петь, а потом… начал откладывать яйца. Птичка оказалась самочкой! Тем не менее, в результате усилий человека она запела. Правда, здесь мог иметь место некий генетический сбой: среди потомков этой птички было немало поющих самок (включая упомянутую поклонницу Р.Вагнера).
Так или иначе, пение птиц – каким бы оно ни было – всегда будет для нас образцом природного совершенства.
Как вы думаете, зачем птицы поют свои песни? Может быть, от радости, что весна наступила? Конечно и от радости тоже, но на самом деле для птиц весенние песни играют очень важную роль. Ведь весной поют в основном только птички мужского пола. Возвращается домой самец и затягивает свою песню, мол «вот он я! Прилетел издалека, нашел собственный участок, где буду ловить насекомых и выращивать деток! Место занято, и никто не должен приближаться к моей территории!»
Свое определяет границу занятого участка. Ее хоть и не видно, зато прекрасно слышно.
Если вдруг какой-то его сородич запоет рядом, то хозяин распушит свои перышки и кинется в драку, прогоняя соперника со своей территории. А на он и внимания не обращает, даже если они распевают свои песни прямо у него под носом. Ведь другие птички и другой, и гнездышки свои вьют из совершенно иного материала.
Так что делить с ними нашему певуну вроде как и нечего. А когда свою территорию, да облюбует место для строительства гнезда, тогда заведет еще одну песню, привлекая маму для своих будущих деток: «Я здесь! У меня очень хорошее ! Здесь столько всего вкусного! Лети быстрее сюда! Мы будем вместе строить свой дом и выведем много прекрасных птенцов!»
Услышит будущая мама его прекрасную песню и если она ей понравится, прилетит создавать семью с избранником.
Но у каждой своя не подряжаемая песня. Вороны весной уже не каркают так резко, голос их делается гораздо мягче и как будто ласковее. А вот дятел совсем не может петь. Зато он умеет так стучать по дереву, что его «музыка» может привлечь спутницу птичьей жизни.
Или взять куличка-бекаса, его голосок настолько слаб, что у него просто не выходит красивой и звонкой песни. Но и он научился петь – хвостом. Взлетит повыше, подожмет крылья, и летит к низу, распушив хвост. Встречный в его перьях, и получается звук напоминающий блеянье ягненка. Получил бекас за это прозвище «лесной барашек».
Вот и аисты петь тоже совершенно не умеют. Но весной поднимут голову и так затрещат своими длинными клювами, что заслушаться можно.
А напыжатся и начинают шипеть, словно спущенный мяч, да пританцовывать и подпрыгивать, красуясь перед своими избранницами. Бормочут свою песню тетерева, издавая звуки бурлящего котла. Бурлит такой котел, да как выплеснется, шипя как на раскаленной печке. Так они вызывают на бой соперников.
А как кончится весна, и птицы обзаведутся семьями, так и песням конец настает. Ведь нужно искать корм и , не до песен им. Да и хищников много вокруг, а вдруг услышат песню, да найдут гнездо с птенцами? Вот беда-то будет!
Конечно, и летом . Но они уже, ни как не подходят под звонкие весенние песни. Так небольшой щебет, чириканье да покрикивание, словно идут обычные повседневные разговоры.
Вряд ли найдется человек, который никогда не слышал пения птиц. Приход весны возвещается их бодрым хором, звучащим как в лесу, так и в городской среде. Большинство поющих птиц относятся к воробьинообразным (Passeriformes) - одному из широко распространенных и высокоорганизованных отрядов в классе птиц.
Традиционно вокализацию воробьинообразных подразделяют на позывы - короткие, простые звуки, издаваемые в самых разнообразных ситуациях в течение всего года, - и песню , которая длится дольше, имеет сложную структуру и связана в основном с репродуктивным периодом в жизни птиц. Песня выполняет разные, иногда противоречивые функции . Одна из наиболее важных и очевидных - это обеспечение встречи половых партнеров, привлечение самки и, возможно, образование пары [2–4 ]. У многих видов самцы продолжают петь, когда пара уже создана. Предполагается, что в этом случае песни адресованы соседям и связаны с демонстрацией занятости территории . Считается, что видоспецифическая структура песни необходима для обеспечения репродуктивной изоляции близких видов птиц , причем для формирования такой песни важно, чтобы птенцы слышали в чувствительный период пение самцов своего вида [ , ].
Многофункциональность песен, видимо, приводит к усложнению их структуры и повышению индивидуальной изменчивости их компонентов . Происхождение песни связывают с половым поведением самцов, а именно - привлечением самки . Предполагали, что эволюция песни шла от позывов самцов к сложной территориальной песне, при этом в ее структуру вовлекались различные позывы, которые постепенно заменялись в репертуаре на другие сигналы .
Исторически работы по изучению песни проводились в Европе, где у большинства видов поют только самцы, поэтому ее роль обсуждалась только применительно к ним. Однако даже в умеренном поясе поющие самки - не такая уж редкость , а уж в тропиках - скорее норма, чем исключение из правил [10–13 ]. В прошлом году в Nature Communications вышла статья, в которой авторы на основе анализа песен воробьинообразных птиц утверждают, что пение самок - древний признак для этого отряда .
Мы проанализировали случаи пения самок у 1309 видов, относящихся к двум основным группам отряда воробьинообразных (16 семействам подотряда певчих воробьиных и пяти - кричащих), обитающих на разных материках. Сведения о них мы почерпнули из описаний в сводке HandBook of the Birds of the World . Цель нашего исследования - понять эволюционные предпосылки этого феномена и его связь с особенностями биологии видов и путями распространения основных групп воробьиных. Семейства были выбраны так, чтобы в разных частях света число изученных видов было сходным.
Не только у воробьинообразных поют самки. Известны случаи их брачной вокализации вплоть до смены половых ролей и у других птиц (плавунчиков, трехперстков, тинаму и др.), когда самки первыми прилетают в район гнездования и громкой песней привлекают самцов . Иногда в брачный период птицы поют дуэтом, причем удивительно согласованно, хотя координируют свои партии по-разному. У некоторых видов самка и самец издают звуки, точно чередуя их во времени, а кажется, будто звучит голос одной птицы. Такой дуэт называют антифональным. У рыбного филина (Ketupa blakistoni ), крупнейшей совы Дальнего Востока, партию начинает самец низким криком, ему вторит самка, затем снова слышится уханье самца, и сразу же протяжно гудит самка. Таким образом, вся песня состоит из четырех сигналов, из которых первый и третий принадлежат самцу, а второй и четвертый - самке . У других видов партнеры не столь четко координируют свои партии, и звуки участников могут накладываться друг на друга.
У воробьинообразных также отмечены случаи дуэтного пения. Впервые оно было описано у нескольких видов африканских сорокопутов (Laniarius ). Так, согласованный дуэт исполняют супруги эфиопского певчего сорокопута (L. aethiopicus ). Однако самки воробьинообразных поют и соло. Дуэты встречаются только у 52% видов с поющими самками, что составляет 12% от всех проанализированных нами видов отряда. Дуэты в большей степени характерны для мономорфных видов (60%), в меньшей - для видов с половым диморфизмом (41%). Дуэтом поют чаще пары оседлых видов (58%), чем мигрирующих (17%).
Самки могут петь не только для поддержания контакта в паре и синхронизации брачной активности [ , ], но и для привлечения самцов [ , , , ], для приглашения их к копуляции [ , ], а также для защиты территории . Например, у прекрасного расписного малюра (Malurus cyaneus ) в ответ на проигрывание видоспецифической песни на их территории самки ведут себя даже агрессивнее самцов [ , наши данные]. Они подлетают к громкоговорителю и пытаются его атаковать, а также вступают в песенную дуэль с громкоговорителем - исполняют свою песню вслед за проигранной.
Даже в тропических широтах есть семейства птиц, в которых поют самки всех видов, и такие, в которых это бывает довольно редко (5–25% видов). В южных широтах обоих полушарий рекордсмены по пению - самки семейств африканских кустарниковых сорокопутов (73% видов), американских трупиалов (57%) и кардиналов (42%). В Австралии, где на первый взгляд поют самки практически всех видов, их недостаточная изученность не позволяет провести точную оценку встречаемости поющих самок. Это в том числе может быть связано с отсутствием полового диморфизма у многих видов. Если не брать во внимание малоизученные виды, наиболее часто (67% видов) поют самки австралийских славок (Maluridae) и у всех птиц-лир (Menuridae). Среди проанализированных нами евразийских видов самки поют значительно реже: у 26% видов подсемейства чекановых (Saxicolinae), по 3% - славковых (Sylviidae) и синиц (Paridae). Например у многочисленной в Европе зарянки (Erithacus rubecula ), мономорфного вида, поют и самцы, и самки.
В целом, по нашей оценке, доля видов в отряде воробьинообразных, у которых отмечены поющие самки, не превышает 30%. Однако несомненно, что этого вполне достаточно, чтобы разрушить устоявшиеся представления о пении как о прерогативе самцов.
Мировое распространение поющих самок позволяет выдвинуть гипотезу об эволюции их пения у воробьинообразных птиц. По мнению наших зарубежных коллег, становление и распространение кричащих и певчих птиц отряда воробьинообразных шло после распада Гондваны в разное время и разными путями . Кричащие птицы вначале заселили Африку и Азию и лишь затем Южную и Северную Америку. В Евразии мы нашли 11% таксонов с поющими самками, в то время как в Америке - 14%. Разные ветви певчих птиц сначала освоили Австралию, потом Евразию, затем Африку и наконец Северную и Южную Америки . Наш анализ показал, что в Австралии доля самок-певуний составляет 28%, менее всего в Евразии (10%), а максимальное количество в Африке (33%) и Америке (37%). Таким образом, самки-вокалисты чаще встречаются в более молодых группах как кричащих, так и певчих птиц.
По нашим данным, чаще поют самки оседлых видов (83% у певчих птиц, 100% у кричащих), реже - у перелетных (17% у певчих), что неудивительно. Птицы умеренной зоны с приближением холодного времени года улетают на юг, а с наступлением весны возвращаются на места гнездования. У многих воробьинообразных самцы прилетают раньше, занимают территории и охраняют их. Самки присоединяются к ним чуть позже и выбирают партнера, оценивая не только его «личные качества», но и территорию, которую он сумел занять. Супружеская пара у таких видов каждый год формируется заново. Время на размножение у перелетных видов очень ограничено, за два-три месяца птицы должны успеть выбрать территорию, создать пару, выкормить потомство и перелинять. Видимо, в такой ситуации отбор идет против пения самок.
Пернатые обитатели тропиков, наоборот, могут весь год держаться на одной территории, которую должны постоянно охранять, что проще делать вдвоем, чем в одиночку, и в такой ситуации пение самок становится выгодным. Пример тому - североамериканский домовой крапивник (Troglodytes aedon ), самки и самцы которого внешне неразличимы. На юге ареала (в Центральной Америке) эти птицы, во-первых, оседлы, во-вторых, моногамны. Супруги вместе защищают территорию круглый год, для этой цели им служит отлаженный, скоординированный дуэт. А вот в северных популяциях самцы полигамны, они прилетают на места гнездования, занимают и охраняют каждый год новый участок. В этих популяциях самки крапивника не поют.
По данным исследователей, анализировавших евразийские виды, пение самок связано с наличием полового диморфизма в окраске, причем только в тех случаях, когда она обусловлена липохромовыми пигментами, которые обеспечивают желтый, красный и рыжий цвета . Формирование такой окраски связано с содержанием каротиноидов в рационе птиц, и ее вариации, возникающие в процессе полового отбора, могут свидетельствовать о средовых влияниях и сигнализировать о физиологическом состоянии особи. Наличие липохромов в окраске, по мнению авторов статьи, может быть «честным» признаком качества ее носителя. Нам не удалось выявить связь между пением самок и наличием липохромов в окраске, однако обнаружена корреляция между половым диморфизмом и пением самок. Возможно, результаты, полученные нашими зарубежными коллегами, также связаны не с окраской как таковой, а с выраженностью полового диморфизма.
Наши данные не поддерживают гипотезу о том, что пение самок - древний признак для всех воробьинообразных птиц. Видимо, оно возникало независимо в разных семействах, причем для каких-то из них (например, семейства трупиаловых [ , ]) действительно может быть древним.
Изначально акустические сигналы характерны для обоих полов в классе птиц, во многих отрядах распространены вокальные дуэты . В отряде воробьинообразных пение получило наибольшее распространение и очевидно, что отбор на воспроизведение и восприятие песни шел не только среди самцов, но и среди самок. Известно, что у самок в процессе онтогенеза также развиваются вокальные центры головного мозга, а при стимуляции тестостероном в норме непоющие самки начинают петь . Понятно, что способности к пению должны развиваться у самок и самцов параллельно, а проявление этого признака зависит от конкретной ситуации. Самки кричащих воробьиных после проникновения в Старый Свет практически утрачивают способность к пению (надо заметить, что песни и самцов этих видов крайне примитивны и просты), в то время как в Америке доля поющих самок увеличивается. Для певчих воробьиных наблюдается сходная картина. Исходя из вышесказанного, гипотеза о древности признака пения самок применительно к отряду воробьинообразных выглядит несколько странно. Видимо, пение самок независимо проявляется в различных семействах птиц этого отряда, как кричащих, так и певчих.
Авторы благодарны сотрудникам Университета Монаш (Австралия) Александре Павловой и Полу Санок и Университета Дикон (Австралия) Кейт Бучанон за предоставленную возможность работать в составе их экспедиции в штате Виктория в Австралии.
Работа выполнена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (проект 14304300108а).
Литература
. Ильичев В. Д.
Биоакустика птиц. М., 1972.
.
Мальчевский А. С.
К вопросу о голосовой имитации у птиц // Сложные формы поведения. М.; Л., 1965. С. 139–143.
.
Тинберген Н.
Социальное поведение животных. М., 1993.
.
Catchpole C. K., Slater P. J. B.
Bird song: biological themes and variations. Cambridge, 2008.
.
Thorpe W. H.
Bird-song: the biology of vocal communication and expression in birds. L.; NY, 1961.
.
Бёме И. Р., Горецкая М. Я.
Песни птиц: Учебное пособие. М., 2013.
.
Дарвин Ч.
Происхождение человека и половой отбор. М.; Л., 1951. Т. 5. С. 199–658.
Страница 2 из 2
У птиц звуки возникают в горле, почти так же, как у людей. Но их голосовой аппарат (сиринкс) находится в нижней части трахеи (нижняя гортань), тогда как у человека - в верхней (верхняя гортань). У таких низкоголосых птиц, как американский журавль и лебедь-трубач, трахея очень длинная - 90-120 см. У европейского белого аиста вообще нет голоса, поскольку у него отсутствует голосовой аппарат.
Большинство птиц поют по утрам или вечерам, а днем молчат. Козодой кричит в сумерках, пересмешники и соловьи поют ночью. Для тренированного человеческого уха пение каждого вида птиц так же специфично, как и внешний облик. Те, кто наблюдает за птицами, умеют по звуку распознать некоторые виды мухоловок, которые зрительно неразличимы.
Почти у всех видов птиц самцы поют выразительнее самок. Пение самец заявляет свои права на определенную территорию, для чего иной раз повторяет песню тысячи раз на дню, прыгая с ветки на ветку по своим владениям. Пение достигает своего пика непосредственно перед периодом размножения, а с его окончанием большинство птиц перестают петь.
Для человека пение служит средством общения разве только в искусственных ситуациях, вроде мюзикла или оперы, но и у птиц оно не служит для «бытового» общения. Например, когда птицы ссорятся, зовут птенцов, просят есть, они общаются прежде всего при помощи призывных сигналов. Эти сигналы помогают им не отбиться от стаи. Звуковая коммуникация - будь то пение или призывные сигналы - особенно важна в лесу, где зачастую гораздо легче услышать, чем увидеть.
Певчие птицы, как правило, невелики, но и не все они миниатюрны. И не всякая певчая птица издает красивые звуки. Однако у этих четырех с лишним тысяч видов, бесспорно, есть общая способность - умение сидеть на жердочке. Пальцы ног приспособлены к плотному захвату - будь то веточка, тростник или телефонные провода.
По способу захвата ветвей лапами певчие птицы относятся к насестным. Секрет сидения на насесте заключается в расположении пальцев. У певчих птиц четыре пальца, три из них смотрят вперед, а один, самый сильный, - назад. Когда птица садится на ветку, задний палец захватывает ее снизу, а сухожилия автоматически стягивают все пальцы в крепкий замок, так что упасть невозможно.
Певчие птицы могут схватиться лапами не только за ветку, но и за другие предметы. Ласточки, у которых маленькие и слабые ножки, предпочитают электрические провода. Луговой трупиал поет, сидя на заборе. Болотный короткоклювый крапивник балансирует на качающемся тростнике. У птиц, ходящих по земле, таких, как трясогузка и рогатый жаворонок, пальцы длиннее, а когти более прямые. У птиц, лазающих по коре деревьев, например поползней и американской пищухи, когти сильные и изогнутые. Цепкие лапы оляпки позволяют ходить под водой по скользким камням.
В XVI веке предки комнатных канареек были привезены в Европу с Канарских островов. Дикие птички не очень походили на сегодняшних домашних любимцев. У них была зеленоватая с более темными полосками спинка и желтовато-зеленое брюшко. Путем кропотливого искусственного отбора было получено большое разнообразие форм и окраски, включая всем знакомую ярко-желтую, «канареечную», а также причудливые породы с хохолками и воротничками.
В качестве комнатных птиц с канарейками соперничают различные мелкие вьюрки из Африки, Азии и Австралии, отличающиеся поразительным разнообразием оперения. Например, у зебровой амадины наряд темный. Очковые амадины, астрильды и воскоклювые ткачики щеголяют ярко-красными перьями, а в окраске гульдовой амадины сочетаются все основные цвета. Эти птицы никогда полностью не приручаются, и их радостные переливчатые песни слышны редко, зато жизнерадостности им не занимать. В неволе канарейки плохо себя чувствуют в одиночку, но если живут в клетке «компанией», то хорошо размножаются.
