Царевич Димитрий Иванович (19 (29) октября 1582 г. – смерть 15 (25) мая 1591 г.) - младший сын от последней жены Марии Нагой. После смерти Ивана Грозного вместе с матерью отправлен в г. Углич. 1591 год, 15 мая — погиб в 9-ти летнем возрасте при загадочных обстоятельствах.
Согласно версии Нагих - родственников матери Димитрия - царевич Дмитрий был убит одним из его слуг - который перерезал ему горло. Нагие уверяли, что убийца был подослан , для устранения возможного наследника престола. Ведь у правящего детей не было, как следствие, Димитрий мог стать царем. Годунов же сам мечтал о престоле.
Совсем другая, официальная версия смерти царевича Дмитрия была у специальной следственной комиссии, посланной в Углич из Москвы, еще во времена правления Бориса Годунова. Согласно постановлению этой комиссии, царевич Димитрий во время игры “в ножички” нечаянно сам напоролся на нож. Полной ясности в этом вопросе нет по сей день.
1606 год — канонизирован как благоверный царевич Димитрий Угличский.
Таинственная смерть царевича Димитрия оказалась актуальной в . Убийство невинного младенца рассматривалось как преступление перед Богом, которое стало первой причиной Божьего гнева, обрушившего за это преступление на Российского государство многие кары.
В Углич была прислана следственная комиссия во главе с митрополитом Саркским и Подоинским Геласием, а фактически руководил ею - коварный и умный противник Бориса Годунова.
1591 год, 15 мая царевича нашли мертвым - с горлом, проткнутым ножом. По словам свидетелей (прежде всего - детей, гулявших с ним) стало известно, что Дмитрий играл с ребятами «в свайку», и в ходе игры у него произошел эпилептический припадок. Версия выглядит правдоподобно: смысл этой игры заключается в бросании на дальность специального ножичка, при этом перед броском «свайку» берут острием к себе, «падучей» же болезнью наследник в действительности страдал.
Комиссия, рассмотрев свидетельские показания, пришла к заключению, что имел место несчастный случай во время приступа «падучей». 1591 год, 2 июня — после изучения всех документов «Освященный собор» и боярская дума объявили народу: «Царевичу Дмитрию смерть учинилась Божьим судом».
Однако сразу же появилась и версия об убийстве - она была высказана царицей и одним из ее братьев, Михаилом.
В народе ходили упорные слухи об убийстве царевича людьми Б. Годунова.
Дмитрию, брату Федора, шел 8-й год, и он представлял опасность как для Федора, так и Бориса, потому как года через 4 его могли провозгласить царем. Но согласно изложению Н.М. Карамзина, убийцы царевича, Данила Битяговский и Никита Качалов, могли действовать как по приказу, так и без ведома Годунова. Они попросту могли сообразить, что смерть царевича выгодна Борису и действовать самостоятельно ему в угоду.
Годунов закрывал царские кабаки, искоренял мздоимство и разбои…
Убийство произошло без свидетелей. Кормилицу Орину, гулявшую с Дмитрием, оглушили, перерезали горло наследнику, а после начали кричать, что Дмитрий наткнулся на нож сам. Когда мать Мария Нагая подняла мертвого сына и пошла с ним к церкви, ударили в колокол, и собравшаяся толпа забила убийц камнями.
Многие из именитых ученых утверждают, что имена настоящих исполнителей убийства, как видно, никогда не будут известны. Возможно, это были наемники, которых в Угличе никто не знал, они могли без труда попасть на территорию кремля, так как он практически не охранялся. После убийства, преступники на конях, покинули город. Версии этих ученых основываются на раскладе политических сил тех времен. Они считают, что смерть царевича Дмитрия была выгодна в первую очередь Василию Шуйскому.
Однако кроме религиозно-мистического смысла, загадка, связанная с гибелью царевича, оказала прямое влияние и на политическую ситуацию в государстве. Уже в 1601–1602 годах объявился самозванец , который принял имя Димитрия и вошел в отечественную историю под именем . Очень многие, кто был недоволен правлением Бориса Годунова, поверили в то, что царевичу Димитрию чудом удалось спастись и теперь он является законным наследником русского престола. В последствии, имя спасшегося царевича, под знамена которого вставали войска, стало настоящим катализатором Смуты. А воцарение Лжедмитрия I в Москве в 1605 г. как бы подтвердило общее убеждение в том, что это и есть истинный царевич.
1606 год, май — в результате восстания Лжедмитрия I свергли с престола и он был растерзан разъяренной толпой. Царем становится Василий Шуйский, который имел гораздо меньше прав на царский престол, нежели сын Ивана Грозного, каковым многие продолжали считать Лжедмитрия. Потому правительством Шуйского сразу же были предприняты энергичные меры для того, чтобы, во-первых, доказать истинность смерти царевича в 1591 г., и, во-вторых, утвердить образ погибшего царевича, как невинно убиенного мученика. В таком случае, появлялась возможность прекращения дальнейшего развития самого факта самозванства.
Для этого, уже летом 1606 г. из Углича в Москву были перенесены и освещены останки царевича. А самого царевича, признали святым, и стали именовать святым Димитрием, Угличским страстотерпцем.
Тогда же начали работу над составлением жития Димитрия Угличского. На сегодняшний день известно 4 редакции этого жития XVII - начала XVIII столетия, сохранившихся во множестве списков.
Несмотря на официальную канонизацию Димитрия Угличского, этот святой не сразу получил народное признание. По крайней мере, на протяжении еще нескольких лет - у многих продолжалась сохраняться вера в то, что настоящий царевич Димитрий жив. Так, настоящим царем признали нового самозванца , под знамена которого встали многочисленные войска. Кроме этого, стали появляться и другие самозванцы, буквально расплодившиеся тогда по всей России.
ред. shtorm77.ru
Родился сын Дмитрий, которому выпала доля стать последним отпрыском (по мужской линии) царской династии Рюриковичей. Согласно принятой историографии, Дмитрий прожил восемь лет, но его имя еще 22 года нависало проклятием над Российским государством.
У русских людей часто возникает ощущение, что Родина находится под каким-то заклятием. «Все у нас не так - не как у нормальных людей». На рубеже XVI-XVII веков на Руси были уверены, что знают корень всех бед - всему виной было проклятие невинно убиенного царевича Дмитрия.
Для царевича Дмитрия, младшего сына Ивана Грозного (от последнего брака с Марией Нагой, который, кстати, так и не был признан церковью) все закончилось 25 мая 1591 года, в городе Угличе, где он в статусе удельного князя Угличского, находился в почетной ссылке. В полдень Дмитрий Иоаннович метал ножи с другими детьми, входившими в его свиту. В материалах следствия по факту смерти Дмитрия есть свидетельство одного отрока, игравшего вместе с царевичем: «…играл-де царевич в тычку ножиком с ними на заднем дворе, и пришла на него болезнь - падучей недуг - и набросился на нож».
Фактически эти показания стали главным аргументом для следователей, чтобы квалифицировать смерть Дмитрия Иоанновича как несчастный случай. Однако жителей Углича доводы следствия вряд ли бы убедили. Русские люди всегда больше доверяли знамениям, нежели логическим заключениям «человеков». А знамение было… И еще какое!
Почти сразу же после того, как сердце младшего сына Ивана Грозного остановилось, над Угличем разнесся набат. Звонил колокол местного Спасского собора. И все бы ничего, только звонил колокол сам по себе - без звонаря. Об этом гласит легенда, которую угличане на протяжении нескольких поколений считали былью и роковым знаком.
Когда жители узнали о смерти наследника, начался бунт. Угличане разгромили Приказную избу, убили государева дьяка с семьей и нескольких других подозреваемых. Борис Годунов , который фактически управлял государством при номинальном царе Федоре Иоанновиче, спешно отправил в Углич стрельцов на подавление мятежа. Досталось не только мятежникам, но и колоколу: его сорвали с колокольни, вырвали «язык», отрубили «ухо» и публично на главной площади наказали 12 ударами плетей. А затем его вместе с другими бунтарями отправили в ссылку, в Тобольск.
Тогдашний тобольский воевода князь Лобанов-Ростовский велел запереть корноухий колокол в приказной избе, сделав на нем надпись «первоссыльный неодушевленный с Углича». Однако расправа над колоколом не избавила власти от проклятия - все только начиналось.
После того, как весть о гибели царевича разошлась по Русской Земле, в народе поползли слухи о том, что руку к «несчастному случаю» приложил боярин Борис Годунов. Но находились смельчаки, которые подозревали в «заговоре», и тогдашнего царя - Федора Иоанновича, сводного старшего брата погибшего царевича. И основания для этого были.
Спустя 40 дней после смерти Ивана Грозного Федор, наследник Московского трона, стал активно готовится к своей коронации. По его приказу за неделю до венчания на царство вдова-царица Мария и ее сын Дмитрий Иоаннович были отправлены в Углич - «на княжение». То, что последняя жена царя Иоанна IV и царевич не были приглашены на коронование, являлось страшным унижением для последних. Однако на этом Федор не остановился: например, содержание двора царевича сокращалось порой по нескольку раз за год.
Спустя всего несколько месяцев с начала царствования он дает распоряжение духовенству убрать традиционное упоминание имени царевича Дмитрия при богослужениях. Формальным основанием стало то, что Дмитрий Иоаннович был рожден в шестом браке и по церковным правилам считался незаконнорожденным.
Однако все понимали, что это только повод. Запрет на упоминание при богослужениях царевича его двор воспринимал, как пожелание смерти. В народе ходили слухи о неудавшихся покушениях на Дмитрия. Так, британец Флетчер, будучи в Москве в 1588–1589 гг., записал, будто от яда, предназначенного для Дмитрия, умерла его кормилица.
Спустя полгода после гибели Дмитрия жена царя Федора Иоанновича, Ирина Годунова, забеременела. Все ждали наследника престола. Причем, по легендам, рождение мальчика предсказали многочисленные придворные маги, знахари и лекари. Но в мае 1592 года царица родила девочку. В народе гуляли слухи, что царевна Феодосия, так назвали дочку родители, появилась на свет аккурат через год после гибели Дмитрия - 25 мая, а царская семья почти на месяц задержала официальное объявление. Но это было еще не самое страшное знамение: девочка прожила всего несколько месяцев, и скончалась в том же году. И здесь уже стали говорить о проклятии Дмитрия.
После смерти дочки царь переменился; он окончательно потерял интерес к своим царским обязанностям, и месяцами проводил в монастырях. Люди говорили, что Федор замаливает свою вину перед убиенным царевичем. Зимой 1598 года Федор Иоаннович скончался, так и не оставив наследника. С ним умерла и династия Рюриковичей.
Смерть последнего государя из династии Рюриковичей открыло дорогу к царству Борису Годунову, который фактически был правителем страны еще при живем Федоре Иоанновиче.
К тому времени за Годуновым в народе закрепилась репутация «убивца царевича», однако это не сильно его смущало. Путем хитрых манипуляций он все-таки был избран царем, и почти сразу же начал с реформ. За два недолгих года он провел преобразований в стране больше, чем предыдущие цари за весь XVI век. И когда Годунов уже, казалось, снискал народную любовь, грянула катастрофа - из небывалых климатических катаклизмов на Русь пришел Великий голод, который длился целых три года.
Историк Карамзин писал, что люди «подобно скоту щипали траву и питались ею; у мертвых находили во рту сено. Мясо лошадиное казалось лакомством: ели собак, кошек, стерво, всякую нечистоту. Люди сделались хуже зверей: оставляли семейства и жен, чтобы не делиться с ними куском последним. Не только грабили, убивали за ломоть хлеба, но и пожирали друг друга… Мясо человеческое продавалось в пирогах на рынках! Матери глодали трупы своих младенцев!..»
Только в одной Москве умерло от голода более 120 000 человек; по всей стране орудовали многочисленные шайки разбойников. От родившейся было народной любви к избранному царю не осталось и следа - в народе снова говорили о проклятии царевича Дмитрия и о «проклятом Бориске».
1604 год наконец-то принес хороший урожай. Казалось, беды закончились. Это было затишье перед бурей - осенью 1604 года Годунову донесли, что со стороны Польши на Москву двигается войско царевича Дмитрия, чудом спасшегося от рук убийц Годунова в Угличе в далеком 1591 году. «Рабоцарь», как называли Бориса Годунова в народе, вероятно, осознавал, что проклятие Дмитрия теперь воплотилась в самозванце. Однако государю Борису не суждено было встретиться лицом к лицу с Лжедмитрием: он скоропостижно умер в апреле 1605 года, за пару месяцев до триумфального вступления в Москву «спасшегося Дмитрия».
Ходили слухи, что отчаявшийся «проклятый царь» покончил собой - отравился. Но проклятие Дмитрия распространилось и на ставшего царем сына Годунова - Федора, которого задушили вместе с родной матерью незадолго до въезда Лжедмитрия в Кремль. Говорили, что это было одним из главных условий «царевича» для триумфального возвращения в столицу.
До сих пор историки спорят, был ли «царь ненастоящим». Впрочем, наверное, мы об это никогда не узнаем. Сейчас мы можем говорить только о том, что Дмитрию так и не удалось возродить Рюриковичей. И снова роковым стал конец весны: 27 мая в бояре под руководством Василия Шуйского устроили хитроумный заговор, во время которого был убит Лжедмитрий.
Народу объявили, что царь, которого они еще недавно боготворили, является самозванцем, и устроили публичное посмертное поругание. Этот абсурдный момент окончательно подорвал народное доверие к властям. Простые люди не верили боярам и горько оплакивали Дмитрия. Вскоре после убийства самозванца, в начале лета, ударили страшные морозы, которые уничтожили все посевы. По Москве поползла молва о проклятии, которое бояре навлекли на Русскую Землю, убив законного государя.
Кладбище у Серпуховских ворот столицы, на котором погребли самозванца, стало местом поломничества у многих москвичей. Появилось много свидетельств о «явлениях» воскресшего царя в разных концах Москвы, а некоторые даже утверждали, что получили от него благословение. Испугавших народных волнений и нового культа мученника, власти выкопали труп «вора», зарядили его прах в пушку и выстрелили в сторону Польши. Жена Лжедмитрия Марина Мнишек вспоминала, когда тело ее мужа тащили через кремлёвские ворота, ветер сорвал с ворот щиты, и невредимыми, в том же порядке установил их посреди дорог.
Новым царем стал Василий Шуйский - человек, который в 1598 году ввел следствие по факту гибели царевича Дмитрия в Угличе. Человек, который сделал вывод, что смерть Дмитрия Иоанновича, была несчастным случаем, покончив с Лжедмитрием и получив царскую власть, вдруг признался, что у следствия в Угличе были доказательства насильственной смерти царевича и прямой причастности к убийству Бориса Годунова.
Говоря это, Шуйский убивал двух зайцев: дискредитировал - пусть даже уже мертвого - своего личного врага Годунова, а заодно доказывал, что Лжедмитрий, которого убили во время заговора, был самозванцем. Последнее Василий Шуйский даже решил подкрепить с помощью канонизации царевича Дмитрия.
В Углич была отправлена специальная комиссия о главе с митрополитом Ростовским Филаретом, которая вскрыла могилу царевича и якобы обнаружила в гробу нетленное тело ребенка, которое источало благоухание. Мощи были торжественно привезены в Архангельский собор Кремля: по Москве распространили слух о том, что останки мальчика чудотворные, и народ пошел к святому Дмитрию за исцелением. Однако культ долго не продержался: было несколько случаев смерти от прикосновения к мощам.
По столице поползли слухи о подставных мощах и о проклятии Дмитрия. Раку с останками пришлось с глаз долой убрать в реликварий. А уже совсем скоро на Руси появилось еще несколько Дмитриев Иоанновичей, а династия Шуйских, суздальской ветви Рюриковичей, которые на протяжении двух столетий были главными соперниками ветви Даниловичей за московский престол, прервалась на первом же царе. Василий закончил свою жизнь в польском плену: в той стране, в сторону которой по его приказу когда-то выстрелили прахом Лжедмитрия I.
Смута на Руси закончилась только в 1613 году - с установлением новой династии Романовых. Но иссякло ли вместе с этим проклятием Дмитрия? 300 летняя история династии говорит об обратном. Патриарх Филарет (в миру Федор Никитич Романов), отец первого «романовского» царя Михаила Федоровича, был в самой гуще «страстей по Дмитрию». В 1605 году, его, заключенного Борисом Годуновым в монастыре, освободил как «родственника» Лжедмитрий I.
После воцарения Шуйского именно Филарет привез «чудотворные мощи» царевича из Углича в Москву и насаждал культ святого Дмитрия Углицкого - для того, чтобы с подачи Шуйского убедить, что когда-то спасший его Лжедмитрий был самозванцем. А затем, встав в оппозицию царю Василию, стал «нареченным патриархом» в тушинском лагере Лжедмитрия II.
Филарета можно считать первым из династии Романовых: при царе Михаиле он носил титул «Великий государь» и был фактически главой государства. Царствие Романовых началось со Смуты и Смутой закончилось. Причем второй раз в русской истории царская династия прервалась убийством царевича. Есть легенда, что Павел I закрыл в ларец на сто лет предсказание старца Абеля, касающегося судьбы династии. Не исключено, что там фигурировало имя Дмитрия Иоанновича.
На фото: «Иконописный портрет» царевича Димитрия, выполненный в 1899 году знаменитым живописателем Святой Руси М. В. Нестеровым.
Это произошло больше четырехсот лет назад. 15/28 мая 1591 года землю княжеского двора в Угличе обагрила кровь восьмилетнего отрока, сына Ивана Грозного от его седьмой (пятой венчанной) жены Марии Нагой, царевича Дмитрия . Это событие можно назвать начальной точкой эпохи безвременья. Впрочем, подобные утверждения, касающиеся истории, всегда двусмысленны. В истории действует множество причин, они запутываются в клубок, который очень трудно распутать. «Россию вздернул на дыбы», — было сказано о Петре. То же самое вполне можно сказать и об Иване Грозном. Жестокое насилие, учиненное им над страной, рано или поздно должно было отозваться трагедией. Оно и отозвалось — скорее рано, чем поздно. А повод — это уже дело десятое.
Еще за десять лет до угличских событий по поводу престолонаследия, казалось, нечего было беспокоиться. У Ивана Грозного было два сына, вот-вот должен был родиться третий. Наиболее подходящим для трона, по мнению многих историков, был как раз старший — Иван. Но во время одной из ссор Грозный так избил его, что тот после этого умер (см. знаменитую картину Ильи Репина). Таким образом, в 1584 году на трон сел средний сын — Федор. В характере Федора начисто отсутствовали качества, необходимые для царского служения. С детства он был тих, богомолен и больше обращал свои очи горе, нежели на грешную землю. В исторической литературе его принято называть полуидиотом, но это, конечно, не так. Просто он родился для монастыря, а вынужден был управлять огромной и неспокойной, неустроенной державой.
Иногда, впрочем, на него находили приступы бешенства (отцовская кровь все-таки сказывалась) — говорят, бывало, он побивал палкой своего шурина Бориса Годунова, но это были редчайшие случаи. Вообще же, при Федоре именно Борис Годунов управлял страной — этот факт не вызывает сомнений. Но вот хотел ли Борис сесть после Федора на трон, — это еще вопрос.
Годунов в этой истории играет чуть ли не центральную роль. Стараниями многочисленных исследователей по поводу Годунова сложился определенный стереотип. Дескать, был он честолюбив и властолюбив (тут не обходится дело без лукавых упоминаний о невысоком его происхождении), вот и убил царевича Дмитрия, подослав к нему убийцу. Более того, в свое время бродили слухи о том, что и Федор умер не своей смертью, а от годуновского яда. А уж о «мальчиках кровавых в глазах», мучивших , знает каждый школьник.
Город Углич был отдан царевичу Димитрию в удел как младшему сыну царя. Уделы всегда были головной болью для московских государей, в них часто росла смута (в этом смысле понятны опасения государственника Бориса Годунова, приславшего наблюдать за малолетним царевичем своего единомышленника Михаила Битяговского).
Но резонов губить царевича у Годунова было не так уж много. У царя Федора в то время еще мог родиться наследник. Ведь произвела же на свет его жена Ирина (сестра Годунова) дочь!
Кажется, Борис тогда и вообще не помышлял о троне. Изнемогшая в экспериментах Ивана Грозного страна стояла на краю бунта, тут хватило бы и малой искры, — неужели бы в таком положении Годунов решился на убийство Дмитрия? Да и то сказать — в ситуации «безвластия» Годунов в ряду претендентов на престол стоял бы на последнем месте, были более подходящие по родовитости Шуйские, Романовы, Мстиславские.
Так что же случилось 15 мая? В полдень с четырьмя сверстниками Дмитрий вышел поиграть во дворик. Приглядывали за ним «мамка» Волохова (мать одного из предполагаемых убийц) и еще две няньки. Прошло совсем немного времени, и со двора раздался страшный крик. Сбежавшая вниз Мария Нагая обнаружила своего сына царевича Дмитрия мертвым — с раной на шее.
Первая версия утверждает, что царевича убил сын Михаила Битяговского с клевретами по наущению Бориса Годунова. Они подошли к Дмитрию:
«О, у тебя новое ожерелье, покажи», — сказал один из них.
«Да нет, старое», — ответил Дмитрий, доверчиво подставляя злоумышленникам горло.
И в ту же секунду горло было перерезано ножом.
Когда страшная история огласилась, ударили в набат. Разгневанный народ побил каменьями убийц царевича Дмитрия. Трупы их сбросили в ров.
Вторая, официальная, версия убийства царевича Дмитрия трактует события совершенно иначе. Эта версия получила хождение в материалах следствия, стремительно проведенного будущим царем Василием Шуйским (кстати, всегдашним противником Бориса Годунова). По ней с царевичем Дмитрием, игравшим со сверстниками ножиком, случился припадок падучей болезни, которой он был подвержен. Припадок оказался столь силен, что мамка и няньки не сразу решились приблизиться к нему. Его било об землю, и нечаянным образом ребенок напоролся горлом на нож. (Здесь, правда, возникает вопрос: как в руках у мальчика-эпилептика оказался ножик? Неужели мать «благословила» столь опасные в его положении игры?)
Вот тут и появилась обеспамятевшая от горя Мария Нагая. Она кричала, что ее сына извел по приказу Годунова Битяговский. Битяговский меж тем метался по двору, тщась пресечь смуту. Он пытался прорваться на колокольню, откуда уже раздавался набатный звон, но двери были наглухо заперты. Появился и Михаил Нагой, присоединившийся к крику своей сестры. Угличская чернь не замедлила собраться. Начались самочинные расправы.
1997 год. В Угличе возрождается так называемый «Царевич день». Он отмечается ежегодно 28 мая по новому стилю, в день гибели царевича Димитрия.
Дело о гибели царевича Дмитрия стало запутываться уже спустя несколько лет. Василий Шуйский дважды опровергал результаты собственного следствия. Присягая Лжедмитрию-Отрепьеву, он говорил, что Дмитрий был спасен. Во второй раз, сам сделавшись царем, он в спешном порядке приказал привезти останки царевича в Москву и положил их в (примечательно, что документы фиксируют многие исцеления от них — и как раз вследствие этого, а вовсе не по указке царя Василия, Церковь прославила Димитрия как страстотерпца).
Более того, «ложные показания» давала и мать Дмитрия, к тому времени инокиня Марфа. Когда Москву захватил Отрепьев, она «признала» в нем своего сына, лобызала и обнимала его на глазах у всех. А когда в Москву принесли мощи убитого царевича Дмитрия, она покаялась и вернулась к своей первоначальной версии убийства.
А Лжедмитрии между тем приходили один за другим. в самом разгаре. И непосредственный исток этого трагического карнавала обнаружим именно в дне 15 мая 1591 года. В обсуждении событий того дня историки до сих пор не пришли к согласию и вряд ли придут когда-нибудь. Тем более не рискнем утверждать что-нибудь наверняка и мы. Абсолютных утверждений не будет, но это и не столь важно.
Важно другое. Эта история необыкновенно поучительна, только нужно пережить ее как бы в личном опыте, опыте живого участия. Как поучительна и вся тогдашняя русская смута. Ужасная, кровавая, жестокая смута, столь живописно изображенная Авраамием Палицыным в своем «Сказании». Это «Сказание» и сегодня трудно и больно читать — ушедшая эпоха кричит в нем нечеловеческим голосом. Страна все-таки опамятовалась, смогла собрать силы, стала медленно выздоравливать. Эхо всего этого внимательные люди отчетливо услышат сегодня. Но это уже другая история.
Следствие по делу о гибели царевича Димитрия закончилось в 1591 году, как водилось в ту эпоху, пытками и казнями. Нагие (за исключением Марии, насильно постриженной в монахини) оказались в тюрьме.
Не поздоровилось и угличанам. Около двухсот человек были казнены, множество людей отправили в ссылку —в далекий сибирский город Пелым. Сибирь тогда только-только осваивалась, нормально жить там было практически невозможно. В принципе, народ был отправлен на страдания и преждевременную смерть.
Власти наказали даже большой угличский колокол , созывавший в тот день горожан на расправу. Ему урезали «ухо» (почему и прозвали «корноухим») и отправили в ту же сибирскую ссылку — правда, не в Пелым, а в .
В Тобольске воевода князь Лобанов-Ростовский распорядился запереть Ссыльный Угличский колокол в приказной избе и сделать на нем надпись:
«Первоссыльный неодушевленный с Углича».
«Заключение», впрочем, продлилось недолго: вскоре «корноухий» колокол сопричли к звоннице . А в 1677 году, во время большого тобольского пожара, когда сгорел и деревянный Софийский собор, колокол якобы расплавился — «раздался без остатка». Или почти расплавился.
Опять версии раздваиваются, как раздвоились в свое время толкования обстоятельств смерти царевича Димитрия.
Согласно одной из версий, в XVIII веке в Тобольске отлили «новый Углицкий колокол» — пользуясь иконописной терминологией, как бы «список» старого. Для «отличения его от прочих колоколов» митрополит Тобольский Павел (Конюскевич) приказал сделать на нем надпись следующего содержания:
«Сей колокол, в который били в набат при убиении благоверного царевича Димитрия 1591 году, прислан из города Углича в Сибирь в ссылку во град Тобольск к церкви всемилостивого Спаса, что на торгу, а потом на Софийской колокольне был часобитный, весу в нем 19 пуд. 20 ф.».
В 1890 году колокол выкупил у епархии Тобольский музей. К тому времени он помещался на небольшой, специально выстроенной для него звоннице и служил местной достопримечательностью.
Но угличане не забыли своего «неодушевленного первоссыльного». В 1849 году они подали прошение в министерство внутренних дел о возвращении набатного колокола, и Николай I постановил:
«просьбу сию удовлетворить» — «удостоверясь предварительно в справедливости существования означенного колокола в Тобольске».
Но специально созданная комиссия удостоверилась именно в том, что колокол «не тот». Прошение угличан осталось без чаемых ими последствий. Их убедили в том, что «первоссыльного» более не существует.
Тем не менее в самом конце XIX века угличский ссыльный колокол прибыл в Углич. А проведенные в 1980-е годы исследования его состава показали, что отлит он был, скорее всего, в XV веке. И, значит, все-таки—тот самый?
Некоторое время пребывали в . Возле его гробницы в соборе совершались, по свидетельствам современников, многие исцеления (преимущественно от глазных болезней), а в 1606 году его мощи были обретены нетленными.
Обретение совершилось в связи с намерением канонизировать царевича Дмитрия и перенести его останки в Москву. На этот шаг тогдашний царь Василий Шуйский пошел с целью прекратить «эпидемию самозванщины».
В мае 1606 года в Углич прибыла особая комиссия, возглавляемая митрополитом Ростовским Филаретом. Мощи царевича Дмитрия извлекли из могилы, положили на приготовленные носилки и, к великому горю угличан, торжественно понесли вон из города — к московской дороге.
Согласно местному преданию, на окраине Углича носилки, поставленные на землю, приросли к ней. И только после многих молений удалось москвичам «оторвать» носилки от земли и продолжить путь. Угличане же на том месте построили часовню, а потом и храм во имя св. Димитрия. Именно он впоследствии именовался церковью Димитрия «на поле» — дабы отличать его от Димитриевской церкви на крови.
Среди реликвий, связанных с царевичем Димитрием, в Спасо-Преображенском соборе Углича оставался лишь покров с его гроба (его оставили угличанам по их слезной просьбе). А в 1631 году царь Михаил Федорович благоволил прислать в Углич носилки, на которых тело царевича путешествовало из Углича в Москву. Ценности эти лежали в серебряной раке, стоявшей на солее, а теперь имеют свое местонахождение в Угличском историко-художественном музее.
Царевич и князь углицкий Дмитрий Иванович
(прямое имя, по дню рождения - Уар) родился 29 октября 1582 года, погиб в возрасте 8-ми лет 15 мая 1591 года при загадочных обстоятельствах.
Тема смерти царевича как пролога к Смуте и как предвестия великих бед отозвалась в ХХ веке, когда в Екатеринбурге были убиты дети отрекшегося царя Николая II, в том числе царевич Алексей.
Двухлетний сын умершего царя Ивана Грозного Димитрий был отправлен в Углич из Москвы весной 1584 года. Сюда он прибыл с матерью, последней женой Ивана Марией Нагой. Димитрий с шести лет чувствовал себя будущим государем, мальчика отличала отцовская черта - жестокость и необузданность характера, это был к тому же ребенок неизлечимо больной, с издерганной психикой...
Смерть царевича является одним из ключевых событий в ментальной истории России. Вокруг нее собираются различные смыслы и идеи, обобщенные в XIX веке Достоевским в роковой вопрос о слезинке ребенка как невозможной, неприемлемой цене мировой гармонии. Смерть Димитрия срифмована в народном сознании со страстотерпчеством святых князей Бориса и Глеба, уподобивших себя Иисусу Христу безропотным приятием насилия и гибели.
Один из аспектов ситуации, приковавший к себе особое внимание, связан с предположением, что царевич был злодейски зарезан людьми, подосланными тогдашним претендентом на российский престол Борисом Годуновым. «Мальчики кровавые в глазах» не дают покоя царю Борису в трагедии Александра Пушкина. Для писателей при осмыслении этой истории главной темой оказывается драма нечистой совести. Для историка Николая Карамзина - тема возмездия, настигающего Бориса, несмотря на все его умения и таланты. Народ отказывает Борису в любви, Борис не в силах создать династию.
По сию пору неизвестно, было ли это самоубийство при неосторожной игре с ножичком - или убийство царевича-соперника организовал Борис Годунов. Прозаически мыслящие историки чаще всего не находят оснований говорить о вине Бориса.
Есть «Обыск» - следственное дело комиссии князя Василия Шуйского, прибывшей в город. Комиссия установила обстоятельства бедственного случая: царевич играл со сверстниками под наблюдением мамки, кормилицы и постельницы. Мальчики играли ножом в тычку: нужно было попасть ножом в очерченный на земле круг. Настал момент бросать нож Димитрию. Тут «…и пришла на него болезнь - падучий недуг - и набросился на нож». Царевич в самом деле страдал «черным недугом», «немочью падучей» - тяжелейшей эпилепсией, сопровождавшейся внезапно возникавшими частыми длительными приступами-припадками. Последний перед смертью приступ продолжался у Димитрия непрерывно два дня. Он искусал руки мамок и нянек, пытавшихся удержать выгибающееся в судорогах тело мальчика.
После совершенного злодейства убийцы царевича бежали, но были остановлены неожиданным сполошным звоном пономаря. Услышав набат, убийцы предприняли тщетную попытку выбить дверь, ведущую на высокую колокольню, чтобы избавиться от свидетеля их преступления.
Рукопись была создана в Угличе либо в Угличском районе не ранее 1784-1786 годов. В Иконописном подлиннике указывается, как следует изображать царевича-страстотерпца: «И Димитрий царевич Московский млад, в венце царском, в багрянице, руки молебны…»
Источниками текста явились «Милютинская» редакция Жития царевича, Новый Летописец, Хронограф Русский третьей редакции, Сказание о царстве Феодора Иоанновича, Иное сказание (в основе которого лежит «Повесть, како отомсти всевидящее око Христос Борису Годунову пролитие неповинныя крови новаго страстотерпца благовернаго царевича Дмитрея Углическаго» начала XVII в., созданная в Троице-Сергиевой лавре)
Следственная комиссия Шуйского пришла к выводу, что смерть царевича стала результатом Божьего суда. Сначала были убиты без суда и следствия несколько посадских людей, обвиненных в смерти мальчика - Данила Битяговский, Никита Качалов, Осип Волохов. Царицу Марию постригли в монахини. Она была сослана в монастырь на Выксе. Ее родственники, Нагие, были разосланы по тюрьмам. Иных мятежников казнили, а многих сослали в Сибирь, в городок Пелым.
В сибирский Тобольск был отправлен в сопровождении охраны и набатный колокол с одной из угличских колоколен, который возвестил о гибели царевича и призывал людей к бунту. Перед ссылкой колокол секли плетьми, лишили языка и уха. В Тобольске колокол значился «первоссыльным неодушевленным с Углича». Вернули колокол в родной город в 1892 году.
Памятником исторической драмы в Угличе является церковь Димитрия-на-крови на месте гибели царевича. Она построена в 1692 году в Угличском кремле, на высоком правом берегу Волги
На внутренней западной стене храма располагается огромная живописная композиция XVIII века «Убийство царевича Димитрия», само название которой определяет трактовку давних событий.
Православные иконы, посвященные трагедии
Обычно царственный отрок-мученик представлен на миниатюрах и иконах в царском венце, бармах и шубе, с крестом или ножиком в правой руке, в алых сафьяновых сапожках. Царевич изображается в полный рост на фоне панорамы города Углича и сцен из Жития.
Царевич Димитрий со сценами жития. Икона. 18 век. Государственный Исторический музей, Москва
Царевич Димитрий. Средняя Русь. XVII - начало XVIII века. Переславль-Залесский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник
Димитрий царевич, со сценами убиения.XIX век. Государственный объединенный Владимиро-Суздальский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник
Царевич Димитрий Иоаннович. Копия из "Титулярника" XVII века
Благоверный царевич Димитрий Угличский и Московский. 1607 год. Москва. Поновления XIX века Старообрядческая икона.Из Владычного монастыря г. Серпухова
Икона была вкладом во Владычный монастырь царя Василия Шуйского и являлась храмовой иконой Введенского собора монастыря. На пластине в среднике иконы вырезана надпись с изложением истории вклада иконы в монастырь.
Угличские святые (слева направо: Игнатий Прилуцкий Кассиан Учемский Паисий Угличский Свв. Царевич Димитрий и князь Роман Угличский). Икона. Москва. Конец XVIII в.
Царевич Димитрий с житием. 1745 г. Государственный музей истории религии, Санкт-Петербург
XVIIвек Сольвычегодский историко-художественный музей
Шитье XVII век Государственный историко-культурный музей-заповедник "Московский Кремль
Усыпальница в Архангельском соборе Московского Кремля
В 1630 г. по заказу царя Михаила Федоровича для мощей святого царевича Дмитрия была создана серебряная рака. Заказ выполняла группа мастеров под руководством Гаврилы Евдокимова. Прежняя, деревянная рака была отправлена в Углич по просьбе его жителей. Крышку новой раки украсила рельефная фигура царевича в парадном облачении. В 1630-е годы над ракой, установленной у юго-восточного столпа собора, была сооружена белокаменная резная сень.
В 1812 г. во время захвата Кремля войсками Наполеона серебряная рака исчезла, а крышку спрятали верующие. Она сохранилась до наших дней и экспонируется в залах Оружейной Палаты. Мощи царевича также были спрятаны благочестивыми москвичами и не подверглись осквернению. Новую раку соорудили в 1813 г. стараниями московского митрополита Августина. Именно эта рака находится в Архангельском соборе Московского Кремля в наши дни.
В 30-гг. XVII в. над ракой царевича Дмитрия была установлена резная белокаменная сень, увенчанная деревянным бочкообразным покрытием. Полуциркульную арку опирающуюся на две украшенные растительным орнаментом колонки, обрамляет резная надпись, сообщающая о времени сооружения сени. Между колонок по низу поставлена литая ажурная бронзовая решетка. В ее орнамент включены виноградные лозы и фигурки единорогов, служившие символом дома Рюриковичей. Подобные решетки ограждали некогда все княжеские надгробия. Их сняли в 1911 г., а одну из них, подвергнутую оксидировке и некоторым переделкам установили у мощей святого царевича Дмитрия.
Царевич Димитрий. 1808. Худ.Г.И.Буренин. Список с храмовой иконы нач. XVII в. Угличский историко-художественный музей.
http://www.gazetauglich.ru/save.php?article_id=159...03f4109bee6785962ec70d607a6e7e
http://pereformat.ru/2012/05/zhitie-dimitriya/
http://moskva.dljatebja.ru/Moskovskij_Kreml"/Usypal"nica_2.html
Первый период смуты: борьба за московский престол
Прекращение династии
Начальным фактом и ближайшей причиной смуты послужило прекращение царской династии. Совершилось это прекращение смертью трех сыновей Ивана Грозного : Ивана, Федора и Дмитрия. Старший из них, Иван, был уже взрослым и женатым, когда был убит отцом. Характером он вполне походил на отца, участвовал во всех его делах и потехах и, говорят, проявлял такую же жестокость, какая отличала Грозного. Иван занимался литературой и был начитанным человеком. Существует его литературный труд "Житие Антония Сийского". (Впрочем, надо заметить, что это "Житие" представляет просто переработку его первоначальной редакции, принадлежащей некоему иноку Ионе. Оно написано по существующему тогда риторическому шаблону и особенных литературных достоинств не имеет.) Неизвестно, почему у него с отцом произошла ссора, в которой сын получил от отца удар жезлом настолько сильный, что от него (в 1582 г.) скончался. После смерти самого Грозного в живых остались два сына: Федор и, ребенок еще, царевич Дмитрий, рожденный в седьмом браке Грозного с Марией Нагой.
В первое время по смерти Ивана Грозного произошли какие-то, нам точно неизвестные, беспорядки , которые окончились ссылкой боярина Бельского и удалением Марии Нагой с царевичем Дмитрием в Углич. Царем сделался Федор . Иностранные послы Флетчер и Сапега рисуют нам Федора довольно определенными чертами. Царь ростом был низок, с опухлым лицом и нетвердой походкой и притом постоянно улыбался. Сапега, увидав царя во время аудиенции, говорит, что получил от него впечатление полного слабоумия. Говорят, Федор любил звонить на колокольне, за что еще от отца получил прозвище звонаря, но вместе с тем он любил забавляться шутами и травлей медведей . Настроение духа у него было всегда религиозное, и эта религиозность проявлялась в строгом соблюдении внешней обрядности. От забот государственных он устранялся и передал их в руки своих ближних бояр. В начале его царствования из боярской среды особенно выдавались значением: Борис Годунов и Никита Романович Захарьин-Юрьев. Так шло до 1585 г., когда Никита Романович неожиданно был поражен параличом и умер. Власть сосредоточилась в руках Бориса Годунова , но ему пришлось бороться с сильными противниками – князьями Мстиславским и Шуйскими. Борьба эта принимала иногда очень резкий характер и кончилась полным торжеством Годунова. Мстиславский был пострижен, а Шуйские со многими родственниками подверглись ссылке.
Пока все это происходило в Москве, Мария Нагая с сыном и со своей родней продолжала жить в Угличе в почетной ссылке. Понятно, как должна была относиться она и все Нагие к боярам, бывшим у власти, и к Годунову, как влиятельнейшему из них. Нагая была жена Ивана Грозного, пользовалась его симпатией и общим почетом, и вдруг ее, царицу, выслали в далекий удел – Углич и держали под постоянным надзором.
Дворец в Угличе, где жили царевич Дмитрий и его мать Мария Нагая
Таким надзирателем от правительства был в Угличе Битяговский. Относиться к Битяговскому хорошо Нагие не могли, видя в нем агента от тех, которые послали их в ссылку. Мы очень мало знаем о настроении Нагих, но если вдуматься в некоторые свидетельства о Дмитрии, то можно убедиться, какую сильную ненависть питала эта семья к боярам, правящим и близким к Федору; про Дмитрия в Москве ходило, конечно, много слухов. Между прочим, по этим слухам, иностранцы (Флетчер, Буссов) сообщают, что Дмитрий характером похож на отца: жесток и любит смотреть на мучения животных. Рядом с такой характеристикой Буссов сообщает рассказ о том, что Дмитрий сделал однажды из снега чучела, называл их именами знатнейших московских вельмож, затем саблей сшибал им головы, приговаривая, что так он будет поступать со своими врагами – боярами. И русский писатель Авраамий Палицын пишет, что в Москву часто доносили о Дмитрии, будто он враждебно и нелепо относится к боярам, приближенным своего брата и особенно к Борису Годунову. Палицын объясняет такое настроение царевича тем, что он был "смущаем ближними своими". И действительно, если мальчик высказывал такие мысли, то очевидно, что сам он их выдумать не мог, а внушались они окружающими его. Понятно и то, что злоба Нагих должна была обратиться не на Федора, а на Бориса Годунова, как главного правителя. Ясно также, что и бояре, слыша о настроении Дмитрия, который считался наследником престола, могли опасаться, что взрослый Дмитрий напомнит им о временах отца своего, и могли желать его смерти, как говорят иностранцы. Таким образом, немногие показания современников с ясностью вскрывают нам взаимные отношения Углича и Москвы. В Угличе ненавидят московских бояр, а в Москве получаются из Углича доносы и опасаются Нагих. Помня эту скрытую вражду и существование толков о Дмитрии, мы можем объяснить себе, как весьма возможную сплетню, тот слух, который ходил задолго до убиения Дмитрия, – о яде, данном Дмитрию сторонниками Годунова; яд этот будто бы чудом не подействовал.
15 мая 1591 г. царевич Дмитрий был найден на дворе своих угличских хором с перерезанным горлом. Созванный церковным набатом народ застал над телом сына царицу Марию и ее братьев Нагих. Царица била мамку царевича Василису Волохову и кричала, что убийство – дело дьяка Битяговского. Его в это время не было во дворе; услышав набат, он тоже прибежал сюда, но едва успел прийти, как на него кинулись и убили. Тут же убили его сына Данилу и племянника Никиту Качалова. С ними вместе побили каких-то посадских людей и сына Волоховой Осипа. Дня через два была убита еще какая-то "юродивая женка", будто бы портившая царевича. 17 мая узнали об этом событии в Москве и прислали в Углич следственную комиссию, состоявшую из следующих лиц: князя В. Шуйского, окольничего Андрея Клешнина, дьяка Вылузгина и Крутицкого митрополита Геласия. Их следственное дело (оно напечатано в Сбор. Гос. Грам. и Дог., т. II) выяснило: 1) что царевич сам себя зарезал в припадке падучей болезни в то время, когда играл ножом в "тычку" (вроде нынешней свайки) вместе со своими сверстниками, маленькими жильцами, и 2) что Нагие без всякого основания побудили народ к напрасному убийству невинных лиц. По донесению следственной комиссии, дело было отдано на суждение патриарха и других духовных лиц. Они обвинили Нагих и "углицких мужиков", но окончательный суд передали в Руки светской власти. Царицу Марию сослали в далекий монастырь на Выксу (близ Череповца) и там постригли. Братьев Нагих разослали по разным городам. Виновных в беспорядке угличан казнили и сослали в Пелым, где из угличан будто бы составилось целое поселение; Углич, по преданию, совсем запустел.
Несмотря на то, что правительство отрицало убийство и признало смерть царевича нечаянным самоубийством, в обществе распространился слух, будто царевич Дмитрий убит приверженцами Бориса (Годунова) по Борисову поручению. Слух этот, сначала записанный некоторыми иностранцами, передается затем в виде неоспоримого уже факта, и в нашей письменности являются особые сказания об убиении Дмитрия; составлять их начали во время Василия Шуйского , не ранее того момента, когда была совершена канонизация Дмитрия и мощи его были перенесены в 1606 г. из Углича в Москву. Есть несколько видов этих сказаний, и все они имеют одни и те же черты: рассказывают об убийстве очень правдоподобно и в то же время содержат в себе исторические неточности и несообразности. Затем каждая редакция этих сказаний отличается от прочих не только способом изложения, но и разными подробностями, часто исключающими друг друга. Наиболее распространенным видом является отдельное сказание, включенное в общий летописный свод. В этом сказании рассказывается, что сперва Борис пытался отравить Дмитрия, но видя, что Бог не позволяет яду подействовать, он стал подыскивать через приятеля своего Клешнина таких людей, которые согласились бы убить царевича. Сперва это предложено было Чепчугову и Загряжскому, но они отказались. Согласился один только Битяговский. Самое убийство, по этому сказанию, произошло таким образом: когда сообщница Битяговского, мамка Волохова, вероломно вывела царевича гулять на крыльцо, убийца Волохов подошел к нему и спросил его: "Это у тебя, государь, новое ожерельице?" "Нет, старое", – отвечал ребенок и, чтобы показать ожерелье, поднял головку. В это время Волохов ударил царевича ножом по горлу, но "не захватил ему гортани", ударил неудачно. Кормилица (Жданова), бывшая здесь, бросилась защищать ребенка, но ее Битяговский и Качалов избили, а затем окончательно зарезали ребенка. Составленное лет через 15 или 20 после смерти Дмитрия, это сказание и другие рассказы крайне спутанно и сбивчиво передавали слухи об убийстве, какие ходили тогда в московском обществе. На них поэтому так и нужно смотреть, как на записанные понаслышке. Это не показания очевидцев, а слухи, и свидетельствуют они неоспоримо об одном только, что московское общество твердо верило в насильственную смерть царевича.
Такое убеждение общества или известной его части идет вразрез с официальным документом о самоубийстве царевича. Историку невозможно помирить официальных данных в этом деле с единогласным показанием сказаний об убийстве, и он должен стать на сторону или того, или других. Уже давно наши историки (еще Щербатов) стали на сторону сказаний. Карамзин в особенности постарался сделать Бориса Годунова очень картинным "злодеем". Но в науке давно были голоса и за то, что справедливо следственное дело, а не сказания (Арцыбашев, Погодин, Е. Белов). Подробное изложение всех данных и полемики по вопросу о царевиче можно найти в обстоятельной статье А. И. Тюменева "Пересмотр известий о смерти цар. Дмитрия" (в "Журнале Министерства Нар. Просвещения", 1908, май и июнь).
Царевич Дмитрий. Картина М. Нестерова, 1899
В нашем изложении мы так подробно остановились на вопросе о смерти Дмитрия для того, чтобы составить об этом факте определенное мнение, так как от взгляда на это событие зависит взгляд на личность Бориса; здесь ключ к пониманию Бориса. Если Борис – убийца, то он злодей, каким рисует его Карамзин; если нет, то он один из симпатичнейших московских царей. Посмотрим же, насколько мы имеем основание обвинять Бориса в смерти царевича и подозревать достоверность официального следствия. Официальное следствие далеко, конечно, от обвинения Бориса. В этом деле иностранцы, обвиняющие Бориса, должны быть на втором плане, как источник второстепенный, потому что о деле Дмитрия они только повторяют русские слухи. Остается один род источников – рассмотренные нами сказания и повести XVII в. На них-то и опираются враждебные Борису историки. Остановимся на этом материале. Большинство летописателей, настроенных против Бориса, говоря о нем, или сознаются, что пишут по слуху, или как человека хвалят Бориса. Осуждая Бориса как убийцу, они, во-первых, не умеют согласно передать обстоятельства убийства Дмитрия, как мы это видели, и, кроме того, допускают внутренние противоречия. Составлялись их сказания много спустя после события, когда Дмитрий был уже канонизирован и когда царь Василий, отрекшись от своего же следствия по делу Дмитрия, всенародно взвел на память Бориса вину в убийстве царевича, и оно стало официально признанным фактом. Противоречить этому факту было тогда делом невозможным. Во-вторых, все вообще сказания о смуте сводятся к очень небольшому числу самостоятельных редакций, которые позднейшими компиляторами очень много перерабатывались. Одна из этих самостоятельных редакций (так называемое "Иное сказание"), очень влиявшая на разные компиляции, вышла целиком из лагеря врагов Годунова – Шуйских. Если мы не примем во внимание и не будем брать в расчет компиляций, то окажется, что далеко не все самостоятельные авторы сказаний против Бориса; большинство их очень сочувственно отзывается о нем, а о смерти Дмитрия часто просто молчат. Далее, враждебные Борису сказания настолько к нему пристрастны в своих отзывах, что явно на него клевещут, и их клеветы на Бориса далеко не всегда принимаются даже его противниками учеными; например, Борису приписываются: поджог Москвы в 1591 г., отравление царя Федора и дочери его Феодосии.
Эти сказания отражают в себе настроение общества, их создавшего; их клеветы – клеветы житейские, которые могли явиться прямо из житейских отношений: Борису приходилось действовать при Федоре в среде враждебных ему бояр (Шуйских и др.), которые его ненавидели и вместе с тем боялись, как неродовитую силу. Сперва они старались уничтожить Бориса открытой борьбой, но не могли; весьма естественно, что они стали для той же цели подрывать его нравственный кредит, и это им лучше удалось. Прославить Бориса убийцей было легко. В то смутное время, еще до смерти Дмитрия, можно было чуять эту смерть, как чуял ее Флетчер. Он говорит, что Дмитрию грозит смерть "от покушения тех, которые простирают свои виды на обладание престолом в случае бездетной смерти царя". Но Флетчер не называет здесь Бориса, и его показание может быть распространено и на всех более родовитых бояр, так как они тоже могли явиться претендентами на престол. Буссов говорит, что "многие бояре" хотели смерти Дмитрия, а больше всех Борис. Нагие могли стоять на такой же точке зрения. Ненавидя все тогдашнее боярское правительство, они ненавидели Бориса только как его главу, и царица Мария, мать Дмитрия, по весьма естественной связи идей, в минуту глубокого горя могла самоубийству сына придать характер убийства со стороны правительства, иначе говоря, Бориса, а этой случайно брошенной мыслью противная Борису боярская среда могла воспользоваться, развить эту мысль и пустить в ход в московском обществе для своих целей. Попав в литературу, эта политическая клевета стала общим достоянием не только людей XVII в., но и позднейших поколений, даже науки.
Помня возможность происхождения обвинений против Бориса и соображая все сбивчивые подробности дела, нужно в результате сказать, что трудно и пока рискованно настаивать на факте самоубийства Дмитрия, но в то же время нельзя принять господствующего мнения об убийстве Дмитрия Борисом. Если признать это последнее мнение требующим новых оправданий, а его именно таким и следует считать, – то надо объяснить выбор в цари Бориса без связи с его "злодейством". А что касается до этого господствующего мнения о виновности Бориса, то для его надлежащего подтверждения нужны, строго говоря, три исследования: 1) нужно доказать в деле Дмитрия невозможность самоубийства и, стало быть, подложность следственного дела. Белов, доказывая подлинность этого дела, исследовал с медицинской точки зрения возможность самоубийства в эпилепсии: медики говорили ему, что подобное самоубийство возможно. Что касается до самого следственного дела, то оно представляет нам подробности, отличающиеся такой наивностью, что подделать их в то время было бы просто невозможно, так как требовалось бы уже слишком много психологического чутья, недоступного людям XVII в. Далее: 2) если и была бы доказана невозможность самоубийства, то следует еще доказать, что убийство было своевременно, что в 1591 г. можно было предвидеть бездетную смерть Федора и с ней связывать какие-нибудь расчеты. Этот вопрос очень спорный. Да, наконец, 3) если бы такие расчеты и были возможны, то один ли Годунов мог их тогда иметь? Разве никто, кроме Годунова, не имел интереса в смерти Дмитрия и не мог рискнуть на убийство?
Вот сколько темных и неразрешимых вопросов заключается в обстоятельствах смерти царевича Дмитрия. Пока все они не будут разрешены, до тех пор обвинение Бориса будет стоять на очень шаткой почве, и он перед нашим судом будет не обвиняемым, а только подозреваемым; против него очень мало улик и вместе с тем есть обстоятельства, убедительно говорящие в пользу этой умной и симпатичной личности.
