Новая эпоха в истории русского патриаршества началась в 1917. После Февральской революции Св. Синод обратился к архипастырям и пастырям России с посланием, в котором говорилось, что при изменившемся государственном строе «Российская православная Церковь не может уже оставаться при тех порядках, которые отжили свое время». В намеченной реорганизации главным был вопрос о восстановлении древней формы управления церковью. Решением Синода был созван Поместный собор 1917–1918, восстановивший патриаршество. Собор открылся в праздник Успения Богородицы и был наиболее продолжительным в истории Русской церкви.
Тихон (1917–1925). 31 октября 1917 были проведены выборы трех кандидатов на патриарший престол: архиепископа Харьковского Антония (Храповицкого), архиепископа Новгородского Арсения (Стадницкого) и митрополита Московского Тихона (Белавина). 5 ноября 1917 в храме Христа Спасителя после Божественной литургии и молебна старец Зосимовской пустыни Алексий вынул жребий, и было оглашено имя нового патриарха, которым стал митрополит Московский Тихон.
В соответствии с церковными канонами Поместный собор 1917–1918 предоставил патриарху право
Созывать церковные соборы и председательствовать на них
Сноситься с другими автокефальными церквами по вопросам церковной жизни
Заботиться о своевременном замещении епископских кафедр
Привлекать виновных епископов к церковному суду.
Патриарх Тихон занимал святительскую кафедру в тяжелый для Русской православной церкви период. Основным направлением его деятельности стал поиск пути к установлению отношений между церковью и большевистским государством. Тихон отстаивал право церкви оставаться Единой Соборной и Апостольской Церковью, подчеркивая, что она не должна быть ни «белой», ни «красной». Важнейшим документом, направленным на нормализацию положения Русской церкви, стало Воззвание патриарха Тихона от 25 марта 1925, в котором он призвал паству понять, что «судьбы народов от Господа устрояются», и принять приход советской власти как выражение воли Божией.
Несмотря на все усилия патриарха, на церковную иерархию и верующий народ обрушилась невиданная волна репрессий. К началу Второй мировой войны церковная структура по всей стране была почти уничтожена. После смерти Тихона не могло быть и речи о созыве собора для избрания нового патриарха, поскольку церковь существовала на полулегальном положении, а большинство иерархов находилось в ссылках и заключениях.
Восстановление патриаршества в Русской Православной Церкви стало главным деянием Поместного Собора 1917-1918 годов. Опубликовано большое количество источников и исследований, посвященных данной теме. Между тем, не только в церковной среде, но и в церковно-исторической литературе по-прежнему встречается упрощенная оценка той горячей дискуссии, которая возникла на Соборе между сторонниками и противниками восстановления патриаршества. Нередко все без исключения противники патриаршества, выступавшие на Соборе, представляются как люди, находившиеся в духовном ослеплении. В действительности же многие из тех, кто выступал на Соборе против патриаршества, впоследствии доказали свою преданность Церкви исповедническим подвигом. И наоборот, целый ряд архиереев-«патриархистов» впоследствии признали обновленческое ВЦУ и, таким образом, оказались среди местных руководителей раскола.
Поместный Собор 1917-1918 годов был Собором новомучеников . Среди участников Собора, выступавших против патриаршества, в лике священномучеников ныне прославлен протоиерей Николай Добронравов - наиболее яркий представитель противников патриаршества, который позднее станет одним из верных последователей и сподвижников Патриарха Тихона.
Против патриаршества выступал на Соборе профессор И.М. Громогласов - впоследствии священномученик Илия (†1937). Протоиерей Н.В. Цветков , также выступавший против патриаршества, в 1921-1922 гг. станет представителем Патриарха в Помголе и соавтором патриарших воззваний к верующим по поводу изъятия церковных ценностей. Профессор П.П. Кудрявцев - один из наиболее активных критиков патриаршества, оказавший существенное влияние на принятие соборных решений.
Состав участников Поместного Собора 1917-1918 годов представлял собой цвет русской богословской и церковно-исторической науки , находившейся на пике своего развития. Соборной дискуссии предшествовала серьезная научная проработка и всецерковное обсуждение вопросов и проблем, которые предстояло решать на Соборе. Вопросы о высшем церковном управлении на самом компетентном уровне предварительно были рассмотрены в рамках работы Предсоборного
Всероссийский Церковный Собор проходил в трагические для России дни разрастающегося революционного вихря, стремительного распада Российского государства, однако в то же самое время Русская Церковь оказалась в уникальной ситуации абсолютной свободы. Это позволило Собору, восстановить в Русской Церкви исконные канонические основы церковного строя, свободные от преходящих исторических форм и явлений.
На Соборе, всем участникам - представителям иерархии, священнослужителям и мирянам - была предоставлена возможность вести продолжительный творческий диалог. При этом далеко не все доводы и опасения, высказанные противниками патриаршества, были отброшены Собором. Представляется важным вывод одного из современных исследователей Поместного Собора 1917-1918 годов священника Илии Соловьева о том, что само по себе восстановление патриаршества не являлось главным событием в деяниях Собора, поскольку не было его самоцелью. Главным деянием Собора было «восстановление канонически верного, строя церковного управления».
Участников Собора, высказывавшихся против восстановления патриаршества, можно условно разделить на две группы:
К первой можно отнести тех членов Собора, кто был против института патриаршества в принципе, считая его несовместимым с началами соборности. Единоличная власть патриарха, по их мнению, противоречила церковным канонам. Будущее Российской Церкви эти деятели связывали исключительно с коллегиальными формами управления. Представители данной группы, профессора Б.В. Титлинов, Н.Г. Попов, и после Собора не смирились с восстановлением патриаршества и стали видными идеологами обновленчества.
Вторая группа приводила аргументы противников патриаршества, которые в действительности не были противниками патриаршества как такового. Многие из них признавали, что патриаршество необходимо , и его восстановление полностью отвечает церковным канонам, однако опасались, что поспешное восстановление патриаршества без точного определения прав и обязанностей патриарха может причинить Русской Церкви больше вреда, чем пользы.
11/24 октября 1917 г., на первой сессии Собора, епископ Астраханский Митрофан (Краснопольский, сщмч., † 1919) выступил с докладом от Отдела о высшем церковном управлении по поводу так называемой «формулы перехода к очередным делам», принятой Отделом по окончании проходивших в нем прений о высшем управлении. В своем обширном выступлении преосвященный Митрофан изложил краткую предысторию обсуждения вопроса о патриаршестве в Отделе:
1) Поместному Собору принадлежит высшая власть в Российской Церкви.
2) Восстановляется патриаршество, которым возглавляется управление церковными делами Российской Православной Церкви.
3) Патриарх является первым между равными ему Епископами.
4) Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору...»
Согласно Уставу Собора Отдел должен выносить на Собор по каждому делу письменный доклад и текст предполагаемого постановления Собора, а не «неопределенное пожелание» по столь важным и спорным вопросам. «Ни один Член Собора не может ни принять, ни отвергнуть предлагаемой формулы о патриархе и Соборе..., прежде чем не будут ясно определены как права и обязанности патриарха, так и организация проектируемого Собора».
Председателем также было зачитано заявление 32-х членов Собора, в котором содержалось предложение не обсуждать на пленарных заседаниях доклад Отдела о «формуле перехода», вернув его в Отдел для дальнейшей разработки. В заявлении, в частности, говорилось: «В состав формулы доклада входят такие понятия, которые в Отделе частью совсем не разрабатывались, частью не закончены разработкой. Равным образом и само понятие о патриархе в Отделе еще не выяснено, и во всяком случае смысл формулы "первый между равными" не уяснялся в Отделе» .
С 14/27 октября дискуссия о патриаршестве начинает вестись на пленарных заседаниях, благодаря чему в выработке и обсуждении наиважнейших соборных определений о высшем церковном управлении участвовал весь Поместный Собор. Это придает и самой дискуссии, и принятым в итоге сборным решениям особую ценность.
Для всех без исключения членов Собора - как противников, так и сторонников патриаршества - самым важным деянием, ожидаемым от Собора, представлялось утверждение соборности на всех уровнях церковного бытия. Именно с соборностью связывали участники Собора будущее Русской Церкви. И если сторонники патриаршества видели в фигуре патриарха гарант и средоточие соборного единства, то противники, напротив, опасались, что власть патриарха, не уравновешенная в достаточной мере деятельностью соответствующих соборных институтов, постепенно подавит соборное начало и умертвит церковную жизнь.
Более всего противники патриаршества боялись, что патриарх со временем превратится в абсолютного автократора , поместного папу, а его деспотизм и самоуправство в конечном итоге уничтожат соборность.
Отдельными членами Собора высказывались опасения, что властный, с деспотическими наклонностями патриарх вскоре подчинит себе Синод (Д.И. Волков), а Синод, в свою очередь, будет постепенно превращен просто в совещательный орган при патриархе, (Н.Д. Кузнецов). При таком положении дел вся реальная власть может оказаться в руках патриарших любимцев, которые станут злоупотреблять своим влиянием на патриарха (Д.И. Волков).
Некоторые члены Собора высказывались в защиту Патриарха Никона, считая главной виновницей раскола царскую власть. Защитник патриаршества единоверческий протоиерей С.И. Шлеев (будущий священномученик, епископ Уфимский Симон, †1921) говорил, ссылаясь на данные научных исследований, что «царь Алексей Михайлович, а не патриарх Никон был увлечен мессианскими надеждами - объединить все православные народы в одной монархии... Чтобы объединить нас с греками, он, а не патриарх, и произвел ломку церковного обряда».
Сторонники патриаршества были единодушно уверены в том, что патриарх явится вдохновителем центростремительных сил внутри Церкви, будет служить объединяющим началом. Об упрощенности этого взгляда говорил на Соборе протоиерей Н.П. Добронравов, выступление которого считается самой яркой речью противников восстановления патриаршества. Многие «патриархисты» выражали надежду на то, что введение патриаршества поможет в разрешении всех проблем церковной жизни, накопившихся за период синодального управления, станет своего рода панацеей, «волшебной палочкой». Между тем, многие члены Собора подчеркивали, что внешние формы церковной организации относительны и сами по себе не могут исправить всех недостатков церковной жизни. Сторонники патриаршества видели в фигуре патриарха спасение от той мертвящей бюрократической системы, которая сложилась в Русской Церкви в синодальный период. О бюрократизме как главном враге церковной жизни говорили почти все выступавшие - и противники, и сторонники патриаршества. И.Н. Сперанский (будущий епископ Иоанникий), сторонник патриаршества, говорил об этом так: «Управление церковное приняло светский бюрократический характер, ни для кого, кроме подведомственных лиц, не авторитетный... Голос Церкви удален был из государства, а в самой Церкви заглушен бюрократией...».
Противники патриаршества опасались, что при патриархе епископат вновь оттеснит клириков и мирян от участия в церковном управлении, начнет борьбу за свои привилегии (князь А.Г. Чагадаев). А это, в свою очередь, приведет к вредной централизации и бюрократизации церковной жизни, убивающей всякое живое дело. «Патриаршество прежде всего не есть патриарх: это - целая система патриаршего управления, имеющая яркое бюрократическое начало, - говорил член Собора В.В. Радзимовский.
Многие члены Собора - не только противники патриаршества, но и сторонники - не рассматривали перечисленные опасности как заведомо невозможные, но настаивали на том, что их можно и нужно предотвращать, соединяя власть патриарха с четкими механизмами осуществления соборности. Об опасности бюрократизации церковной жизни даже при формально правильной соборно-патриаршей форме управления говорили и многие выдающиеся богословы ХХ века.
Участники соборной дискуссии о патриаршестве опасались не только возможных папистических устремлений со стороны будущего патриарха, но и того, что слабовольный, но притязательный патриарх, напротив, может вскоре подчиниться Синоду и тем обезличить, унизить свое патриаршее звание (Д.И. Волков). Некоторые выступавшие, среди которых были и противники патриаршества, высказывались о том, что если и следует восстанавливать патриарха, то имеющего реальную власть, снабженного всеми полномочиями восточных патриархов, а не ограниченного конституциями наподобие английского монарха.
Собор должен определить границы патриаршей власти, говорил епископ Астраханский Митрофан: «Вся церковная жизнь построена на органическом слиянии соборности с единоличной властью... Восстановляя патриарха, мы даем ему конституцию, которой не знали прежние патриархи. Эта конституция устанавливает такие основы, которые предопределяют, что большой власти он не может получить, он будет исполнительным органом Собора и будет силен своей связью с Собором».
28 октября/10 ноября 1917 года Собор завершил прения по вопросу о патриаршестве. По результатам голосования было решено принять разработанные Отделом о Высшем Церковном Управлении 2-е, 3-е и 4-е общие положения о патриархе без изменений, в редакции, предложенной Отделом. Первое положение о высшей церковной власти Поместного Собора - «Поместному Собору принадлежит высшая власть в Российской Церкви» - было принято с поправкой, предложенной П.П. Кудрявцевым: «В Православной Российской Церкви высшая власть - законодательная, административная, судебная и контролирующая - принадлежит Поместному Собору, периодически, в определенные сроки созываемому, в составе епископов, клириков и мирян».
Как можно видеть, Собор счел принципиально важным уточнить, что высшая власть в Российской Церкви принадлежит Поместному Собору, который
а) должен собираться периодически, в определенные сроки,
б) должен состоять из епископов, клириков и мирян. Очевидно, что в этой формулировке были учтены доводы тех членов Собора, которые опасались, что при определенных условиях патриаршая власть сможет подавить соборное начало, а клирики и миряне вновь будут оттеснены от активного участия в церковной жизни со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями.
На Поместном Соборе 1917-1918 годов, представляется очевидным, что тенденция передачи права решения практически всех общецерковных вопросов Архиерейскому Собору может иметь три главных негативных последствия:
1. превращение Поместного Собора в ненужный, декоративный орган, реально не влияющий на жизнь Русской Православной Церкви (наподобие Верховного Совета в советские времена);
2. отстранение прочих членов Церкви от реального участия в обсуждении вопросов и проблем, стоящих перед церковной жизнью, лишение их права быть услышанными епископатом при принятии тех или иных соборных решений, рост пассивного отношения к церковной жизни среди клириков и мирян;
3. бюрократизация церковной жизни, отдаление епископата от реальной жизни Церкви, рост отчуждения и недоверия к иерархии со стороны церковного народа.
Безусловно, право решающего голоса при принятии окончательных решений должно принадлежать епископату. Однако это не означает, что священники и миряне не могут являться членами высшего органа церковной власти - Поместного Собора. Как известно, согласно Уставу Поместного Собора 1917-1918 годов, клирики и миряне на пленарных заседаниях голосовали наравне с епископами, однако каждый законопроект, принятый на пленарных заседаниях, подлежал утверждению на епископском совещании, что обеспечивало решающую роль епископата в принятии окончательных решений. Сохраняющийся поныне высокий авторитет Поместного Собора 1917-1918 годов во многом объясняется тем, что в его работе, как и в предсоборной дискуссии, активно участвовали священники, миряне, видные богословы, церковные и общественные деятели того времени. Иными словами: раз стоят подписи только архиереев, то зачем вообще нужно слушать мнение священников и мирян.
Своих святых прославляет и почитает весь народ Божий, поэтому представляется несправедливым отстранение членов Церкви, не имеющих архиерейского сана, от процесса соборной канонизации. Было бы правильнее оставить вопрос прославления святых в компетенции Поместного Собора при условии сохранения решающего голоса за епископатом.
Отчужденность епископа и паствы, свойственная синодальному периоду, и поныне остается одной из актуальных проблем церковной жизни. Поэтому в современных условиях участие клириков и мирян в Поместном Соборе Русской Церкви должно быть продиктовано церковной целесообразностью. Член Поместного Собора 1917-1918 годов А.В. Карташев в своей работе «На путях к Вселенскому Собору», вышедшей в Париже в 1932 году, дает исторический очерк состава Соборов различных уровней и делает вывод о «подвижности этого состава, соответственно удельному весу и степени живости отдельных элементов Церкви». О том, что исторические формы соборно-патриаршей системы высшего церковного управления могут меняться в зависимости от обстоятельств места и времени, говорил на Всероссийском Церковном Соборе и священномученик Иларион.
В проекте документа «Процедура и критерии избрания Патриарха Московского и всея Руси», предложенном для обсуждения Межсоборным присутствием, в одной из схем предлагается предоставить избрание Патриарха исключительно Архиерейскому Собору. Очевидно, что избрание Патриарха без участия клириков и мирян при прочих недостатках будет являться разрывом с канонической традицией предыдущих Поместных Соборов, начиная с Поместного Собора 1917-1918 годов, восстановившего Патриаршество. Целесообразным представляется избрание кандидатов на патриарший престол Архиерейским Собором, что обеспечит решающее значение роли епископата в управлении Церковью. Окончательное же избрание Патриарха из числа кандидатов следует предоставить Поместному Собору.
Противоречия в действующем Уставе, о которых говорится в документах Межсоборного присутствия, в действительности являются следствием попытки постепенной замены Поместного Собора как высшего органа власти в Русской Церкви Собором Архиерейским. Думается, что разграничение полномочий Поместного и Архиерейского Соборов, реализованное на основе предложенных выше принципов, снимет указанные противоречия. Необходимо лишь провести детальную церковно-правовую проработку соборных механизмов и процедур, призванных обеспечить баланс иерархического и соборного начал при проведении Поместных и Архиерейских Соборов. При этом крайне важно не отбрасывать, а напротив, максимально полно учесть опыт Поместного Собора 1917-1918 годов.
Изучение решений Поместного Собора 1917-1918 годов и главное - самих оснований, по которым эти решения были приняты, является сегодня чрезвычайно актуальной задачей.
Многие решения Всероссийского Церковного Собора 1917-1918 годов в силу известных исторических причин остались нереализованными. Сегодня настало время, когда эти решения, по-новому осмысленные, могут воплотиться в жизнь.
Важность более внимательного изучения полемики, возникшей на Всероссийском Церковном Соборе по вопросу восстановления патриаршества, сегодня трудно переоценить. Многие вопросы и проблемы, о которых говорили на Соборе как защитники, так и противники восстановления патриаршества остаются актуальными в Русской Церкви до сих пор. В сбалансированных итоговых решениях Собором были учтены аргументы обеих сторон; подходы и принципы, лежащие в основе этой аргументации, представляют собой поистине бесценный материал для изучения и современного осмысления.
Выступая на заседаниях Собора, священномученик Сергий (Шеин) говорил: «Вопрос о патриаршестве настолько велик, что должен перейти в сознание Церкви, в сознание потомства в полном, точном, всестороннем освещении. Деяния Собора, которые будут содержать наши прения, не суть только наше достояние, а достояние всей Церкви, и должны перейти в потомство с богатым содержанием». Сегодня эти слова священномученика звучат для нас как духовное завещание.
Историческое и экклезиологическое значение встречи Сталина с тремя архиереями в Кремле и последовавшего собора до сих пор получает очень разные оценки. Одни усматривают в событиях 1943 года возрождение церкви (сам термин «второе восстановление патриаршества» отсылает к «первому восстановлению» в 1917 году). Другие с пренебрежением говорят об учреждении «сталинской церкви». Участники конференции, приуроченной к 70-летию «второго восстановления патриаршества», постарались увидеть это событие в исторической перспективе, поговорить о том, что ему предшествовало и к каким последствиям в современной жизни церкви оно привело.
Сейчас широко распространена точка зрения, что именно восстановление патриаршества стало главным деянием Собора 1917 года. Хотя на самом Соборе единогласия в этом вопросе не было, многие люди действительно связывали с патриаршеством надежду на самостоятельность церкви. Однако оно было скорее символом такой независимости и соборности. Так, 34 Апостольское правило, которое было использовано как аргумент для восстановления патриаршества в 1917 году, не даёт безусловных канонических оснований для введения этой формы управления. Сформулированное в Римской империи, оно лишь закрепляло за каждым из народов право иметь своего национального первого епископа, о чем и говорят слова: «епископам всякого народа подобает знати первого из них».
Решение об избрании патриарха, которое принималось в условиях государственного переворота и гражданской войны, не было безупречным и с процедурной точки зрения. В голосовании смогли принять участие меньшинство участников Собора, предварительно не были определены права и обязанности будущего патриарха.
«Патриаршество - неясный термин, который никак себя не проявил в истории Русской церкви», - сказал протоиерей Георгий Митрофанов, заведующий кафедрой церковной истории СПбДА. Каждое «патриаршество», начиная с 1589 года, имело новый смысл, а реальное значение патриархов мало чем отличалось от значения предстоятелей, не имевших такого титула. К XX веку у Русской церкви практически не было опыта независимого, канонически определенного в традиции предстоятельства и воплощённой в конкретных институтах или церковных постановлениях соборности.
1943 год узаконил тот тип церковно-государственных отношений, когда для легального существования церковной структуре нужно было беспрекословно слушаться всех рекомендаций власти, причём транслируя и обосновывая их от своего имени, не ссылаясь на светскую власть. События 1943 года были подготовлены и многовековой историей, и рядом тяжёлых компромиссов, на которые пошёл митрополит Сергий (Страгородский), после смерти патриарха Тихона в 1925 году ставший заместителем находившегося под арестом патриаршего местоблюстителя митрополита Петра (Полянского), а в конце 1936 года фактически сделавший себя патриаршим местоблюстителем. «Представитель церковной иерархии, присвоивший себе права её предстоятеля, пошёл на компромисс с властью, которая ставила своей задачей уже не просто уничтожение церкви, а использование недоуничтоженной церкви в своих антихристианских интересах, - охарактеризовал отец Георгий Митрофанов этот шаг митрополита Сергия. - При таком положении уже не нужно никаких внешних сил. В сознании многих священнослужителей начинает взращиваться свой внутренний уполномоченный, который в конечном итоге начинает менять церковную жизнь изнутри».
«Перевоспитание» уцелевших к 1943 году архиереев и священников ссылками и каторгами и непрестанная забота совета по делам РПЦ о подготовке новых церковных кадров в соответствии с потребностями советской власти принесли свои плоды. В облике церкви стали проступать советские черты. Появились табуированные темы, в число которых попали прежде всего те, с которыми в 1917 году связывалось обновление церковной жизни, - темы проповеди, языка богослужения, роли мирян в церкви. Была выстроена жёсткая «вертикаль власти» при полном недоверии к церковному народу.
Был ли митрополит Сергий родоначальником «сергианства» как особого типа отношений между церковью и государственной властью или он продолжал действовать в той логике, в которой столетиями развивалась церковная жизнь? Мог ли иерарх церкви, изначально воспринявшей византийскую модель взаимоотношений с государством, поступить по-другому? Был ли иной ответ на беспрецедентно жёсткие исторические условия внутри константиновской парадигмы церковной жизни? На протяжении веков Русская церковь существовала как бы в двух планах - реальном и символическом. Сама идея симфонии, идея христианского государства - символична, поскольку, как заметил заведующий кафедрой богословских дисциплин и литургики СФИ Давид Гзгзян , не может быть христианского государства, перед государством просто не стоит задача воплощения евангельской максимы, которая стоит перед церковью. Тогда как антихристианское государство, как показала история, вполне осуществимо.
Главное значение Собора 1917-1918 годов в том, что он стал едва ли не единственной в истории Русской церкви попыткой отреагировать на крах многовекового константиновского периода, связанного с определённым взглядом на её отношения с государством, убеждён ректор СФИ священник Георгий Кочетков . Собор впервые за много столетий вспомнил о церкви как о Церкви, попытался перевести стрелки часов на новую историческую эпоху. «Второе восстановление патриаршества» в 1943 году совершило разворот, стало страшной попыткой вернуться к идее симфонии, не оправданной реалиями жизни.
Характерен документ 1945 года, зачитанный заведующим кафедрой церковно-исторических дисциплин СФИ кандидатом исторических наук Константином Обозным , - статья митрополита Вениамина (Федченкова), в 1920-е годы резко критиковавшего советскую власть. Он пишет уже о Поместном соборе 1945 года, избравшем патриарха Алексия I, и даёт такую характеристику председателю совета по делам РПЦ генерал-майору НКГБ Георгию Карпову: «Это верный представитель государственной власти, как и подобает ему быть таковым. Но сверх сего и лично это - человек совершенно искренний, откровенный, прямой, твердый, ясный, почему он сразу внушает всем нам доверие к себе, а через себя и к советской власти… Он, как и вообще правительство, открыто желает помочь Церкви в устроении её на началах Советской Конституции и в согласии с нуждами и желаниями церковного народа. Горячо верю и желаю ему полного успеха». Отец Георгий Митрофанов сравнил подобное мироощущение со стокгольмским синдромом: «Государство, которое физически не уничтожает церковь и даёт ей почетное место, для неё уже самое лучшее, будь то Золотая Орда, Турецкий султанат или СССР».
Еще одним следствием «второго восстановления патриаршества» можно считать то, что появился новый для православия тип церковного устройства - крайний клерикализм. «Трудно сказать, возник он в 1943 или в 1993 году, - сказал отец Георгий Кочетков . - Он как будто призван показать, как не надо жить в церкви. Может быть, если люди это увидят, то зададутся вопросом: а как надо? Когда читаешь о церковной жизни в дореволюционных изданиях, возникает впечатление, что мы живем в разных церквях, на разных планетах, а когда читаешь о древней церкви, - это еще одна планета. Вроде вера та же, Господь один, крещение одно, а церкви совершенно разные».
«Второе восстановление патриаршества» запустило в действие механизм, приведший к изменению представлений о норме церковной жизни. В постсоветском православии как будто не осталось места вере в церковь как в сообщество людей, объединенных евангельским откровением, как в собрание, реально, а не символически возглавляемое самим Христом.
В результате утраты церковью основополагающих принципов своего бытия, в ней стали давать о себе знать явления, которые участники охарактеризовали как «тёмную силу». В 1990-е годы она соединилась с определенными политическими силами и выплеснулась на страницах одиозных антихристианских СМИ, на псевдонаучных конференциях в духе «православного большевизма», в клеветнических коллективных письмах против церковнослужителей и иерархов. Именно с необходимостью ограничить действие этой «тёмной силы», порождённой советской властью, многие современные специалисты связывают централизацию церковной власти.
Участники семинара размышляли и о возможных путях преодоления в церковной жизни черт, которые она обрела в эпоху «второго восстановления патриаршества», в частности агрессии, обскурантизма, национализма, клерикализма, внутреннего и внешнего сектантства, недоверия, неверия и цинизма. В связи с этим разговор вышел на проблему духовного просвещения. «Чем более просвещённым становится христианин, тем более цельной становится его церковная жизнь и тем больше он может противостоять агрессии», - убеждён доктор исторических наук, профессор Сергей Фирсов (СПбГУ).
Однако что понимать под христианским просвещением? Можно ли его напрямую связывать с увеличением числа дипломированных священнослужителей? Протоиерей Георгий Митрофанов считает, что просвещение несводимо к образованию. Главное, чего не хватает в современной церковной жизни, в том числе и в духовных школах, - это изменение отношений между людьми. В церкви нужна проповедь не только словом, но и жизнью. С ним солидарен отец Георгий Кочетков , он связывает основную задачу христианского просвещения с изменением отношения к жизни, к человеку, к церкви, к обществу. Именно этой цели служит и подлинная катехизация, оглашение, в нормальном случае предшествующая духовному образованию, добавил он.
Подлинное просвещение, связанное с возвращением к евангельским основаниям церковной жизни, с усвоением и осмыслением разных пластов церковной традиции, способно возродить не только отдельного человека, но и целые сообщества людей, создать среду, в которой возможно преодоление болезней и постсоветской церкви, и постсоветского общества. Таков один из выводов, к которым пришли участники разговора.
XX век, связанный для Русской церкви с окончанием константиновского периода, открыл перед ней новые возможности. Впервые лишенная опоры на государство, она была поставлена перед вопросом, в чем реальные основания её жизни. По пророческому слову монахини Марии (Скобцовой), это «безбожное и нехристианское время вместе с тем оказывается как бы преимущественно христианским и призванным раскрыть и утвердить христианскую тайну в мире». Именно по этому пути раскрытия и утверждения пошли немногочисленные духовные движения типа общин и братств. «Второе восстановление патриаршества», судя по его историческим последствиям для церкви и страны, стало во многом движением против хода истории, однако христианство по своей природе не может уйти от диалога с исторической реальностью, и его поражения, может быть, яснее всего обозначают перед церковью новые задачи.
С 29 ноября по 2 декабря в московском храме Христа Спасителя прошел Архиерейский собор Русской православной церкви. Это собрание представляет собой один из высших органов власти и управления в Поместной Русской православной церкви.
А 4 декабря прошли торжественные богослужения по случаю 100-летия интронизации патриарха Тихона и восстановления института патриаршества в России. Также в этот день все православные верующие отмечают праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил торжественную литургию в Донском монастыре, где хранятся мощи Тихона. В день памяти святого они были перенесены из Донского монастыря в храм Христа Спасителя для поклонения верующих.
Внимание к нынешнему Архиерейскому собору ничуть не меньше, чем к Поместному собору, который действовал в 1917-1918 годы. Спустя сто лет внимание православной общественности вновь оказалось приковано к церковному собранию. Во многом это произошло благодаря главе самопровозглашенной Украинской православной церкви Киевского патриархата, патриарху Филарету. Но несмотря на то, что в 1997 году РПЦ предала Филарета анафеме, он не оставляет попыток восстановить свой былой статус и добиться признания УПЦ, обратившись с письмом к Архиерейскому собору.
О том, какое решение отцы Церкви могут принять по этому поводу, почему Поместный собор 1917 года был важен не только для РПЦ, но и для народа и что особенного было в патриархе Тихоне, «Истории.РФ» рассказал проректор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ), профессор кафедры истории Русской Православной Церкви, протоиерей Георгий Ореханов.
У Церкви должен быть идейный центр
- Отец Георгий, расскажите, для чего был нужен Поместный собор 1917 года?
Раньше, 10-15 лет назад, очень популярен был такой «тренд»: говорили, что Поместный собор, конечно, восстановил патриаршество, но в целом он собирался зря, потому что все равно в новую историческую эпоху нельзя было реализовать ничего из того, что он задумал. Но мне кажется, что такая точка зрения неправильная. Во-первых, за эти 25 лет, когда уже можно было действительно свободно заниматься историей, изучать архивы, стало понятно, как важно было восстановление патриаршества. Особенно ясно мы это поняли, когда опубликовали следственное дело патриарха Тихона (это было в 1997 году). До Поместного собора споры о том, нужен Церкви предстоятель или не нужен, велись в довольно абстрактной форме. Но события в 20-30-е годы XX века показали, что главная борьба безбожников была направлена именно против патриарха, и это некий мистический момент. То есть когда у Церкви есть такой идейный центр, она может объединиться вокруг него и может быть единой, сплоченной.
- Какими, на ваш взгляд, были главные решения Поместного собора?
Поместный собор сформулировал несколько очень важных принципов, которые составляют то, что мы в Церкви называем соборностью. Мы же исповедуем веру в Единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. И хотя в данную историческую эпоху, в течение 70-80 лет эти принципы реализованы быть не могли, они настолько важны, что все равно так или иначе будут реализовываться в жизни Церкви. Постепенно они реализуются уже сейчас, это происходит в течение последних 25 лет.
«Смиренный пастырь» и мудрый стратег
Как отметил патриарх Кирилл, «святитель Тихон возглавил Церковь в самое тяжелое время на протяжении тысячелетней истории русского православия». Значит ли это, что фигура Тихона в тот период сыграла ключевую роль для дальнейшего существования РПЦ?
Да, безусловно. Известно, что Собором были предложены три кандидата. Конкурентами Тихона были известный церковный историк, митрополит Арсений (Стадницкий) и митрополит Антоний (Храповицкий), который, наверно, был самым популярным на тот момент церковным деятелем и главным сторонником восстановления патриаршества. А в реальности патриархом стал очень смиренный и, может быть, не обладающий какими-то выдающимися достоинствами человек, но это был именно тот человек, который был в данный момент нужен Церкви и в первую очередь народу. Народ оказался в совершенно небывалой ситуации, когда происходило разрушение Церкви, религии и культуры, и ему нужен был очень смиренный пастырь. Таким был патриарх Тихон.
- Вы говорите «смиренный», но ведь Тихон критиковал большевиков - в частности, за расстрел семьи Николая II . И из-за своей позиции патриарх был арестован, на его жизнь не раз покушались...
Да, но тут уже начинаются такие исторические рассуждения на тему того, что его резкая критика (большевиков - прим. ред. ) относится к первому периоду патриаршества, это 1918-1919 годы. А затем, когда стало ясно, что эта власть в России не на год или два, то, мне кажется, его стратегия немного изменилась. Оказалось, что он способен и к неким компромиссам, но не настолько далеким, чтобы сама суть Церкви менялась. Все-таки это был не сговор с властью, а диалог и попытка вместе выработать некоторые общие принципы.
- Воплощать идеи Поместного собора сегодня призван Архиерейский собор, но насколько это удается?
С моей точки зрения, главное решение Архиерейского собора - это увеличение количества епархий и создание митрополичьих центров. По всей видимости, этот вопрос входил в тройку самых важных после восстановления патриаршества и созыва Собора. До революции у нас было чуть больше 60 епархий, а сейчас в России уже больше 300 епархиальных архиереев, то есть количество увеличилось в пять раз! И это, конечно, имеет огромное значение.
Цель Филарета - не покаяние?
Многих сейчас волнует история с киевским патриархом Филаретом, который обратился к Архиерейскому собору с просьбой о восстановлении евхаристического и молитвенного общения с христианами, состоящими в украинском церковном расколе. Потом он, впрочем, заявил, что его слова были истолкованы неверно и отказаться от самостоятельности Украинской церкви он не готов. Так все-таки в чем была цель этого обращения?
Мы этот вопрос обсуждали с коллегами и людьми, которые занимаются Украиной. Дело в том, что с такими обращениями к Архиерейским соборам Филарет выступал и раньше, так что это не какая-то экстраординарная новость. В основном все эти комментарии появились до того, как стал известен текст обращения. И многие из этих комментариев были не совсем удачными, поскольку текст был неправильно интерпретирован СМИ. Но когда его читаешь, там вообще не видно никакого покаяния со стороны Филарета. Я думаю, что это просто была такая не сильно завуалированная попытка обрести какой-то канонический статус, потому что Филарет разговаривает с архиереями как равный с равными, называет себя собратом, сослужителем и т. д. То есть целью этого документа в любом случае было не покаяние, и конференция Филарета в Киеве все это очень четко подтвердила.
- А в теории примирение Филарета с РПЦ возможно?
Филарет не понимает, что в нынешней ситуации таким путем он признания не обретет. С его стороны обязательно должно быть покаяние. Тогда теоретически примирение будет возможно. Но дело в том, что Филарет же там не один, у него есть окружение. Поэтому, я думаю, это процесс более сложный…
Сто лет назад в России было восстановлено Патриаршество, которое в РПЦ было упразднено российским императором Петром I еще в 1700 г. и вместо которого в 1721 г. были учреждены высший орган церковного "православного" управления – Святейший правительствующий Синод и определенный надзорный орган государства за церковными делами – обер-прокуратура.
Но именно после победы большевиков в Октябре-1917 (что весьма показательно для рассматриваемой темы
) Патриаршество в Русской Православной Церкви было восстановлено. А Патриархом Московским и всея России был избран митрополит Московский и Коломенский Тихон. И казалось бы - при чем здесь В.Ульянов(Ленин) и дониконовская история появления восточного христианства [в виде Руськой Церкви] на просторах нашей Отчизны? Что ж, рассмотрим эти незримые многими аспекты повнимательнее.
Обратимся к истории. Патриаршество в Руськой Церкви было учреждено в Москве в мае 97 года по применяемому тогда в Руссiи летоисчислению (7097г.от сотворения мира/ 1589г. от Р.Х.
), и до "никоновской" реформации Первосвятитель Руськой Церкви именовался как "архиепископ царствующаго града Москвы и всеа великия и малыя и белыя Русии и всеа северныя страны и помориа и многих государств Патриарх". С времен Никона и насильственного переформатирования христианства Руськой Церкви в РПЦ - слово слово "Русия" в поименовании была сменена на греческий манер на "Россия". А вскоре Патриаршество в РПЦ было совсем отменено Петром I, православие как религиозная конфессия по сути перешло под государственное управление и контроль [«Ст. 64: Император, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния. Ст. 65: В управлении Церковном Самодержавная власть действует посредством Святейшего Правительствующего Синода, Ею учрежденного»
].
И во многом именно "никоновская" реформаторская смена простых с виду слов в "Символе Веры" и поименовании Патриарха Руськой ранее Церкви, по своей ментальной сути повлекшая изменение смыслового содержания, а затем последовавшая реформа РПЦ Петра Первого - стали многовековым раздражителем для гонимых последователей Руськой Церкви-"старообрядцев"/"староверов", а также катализатором напрямую связанных с ними народных бунтов и Смуты в Российской империи, "идеей фикс" которых было свержение "анитихристова царского семейства Романовых". Что, еще будучи юношей и проводя много времени в "староверческой" среде Самары, понял и воспринял как " " будущий лидер большевиков и Великого Октября Владимир Ульянов(Ленин).
Кроме того, еще на рубеже XIX–XX вв. в среде православного духовенства все чаще стала звучать точка зрения о неканоничности Святейшего Синода, о «засильи» государства в церковных делах, о необходимости реформировать внутрицерковное управление, что требовало изменения взаимоотношений церкви и государства [для РПЦ насущным представлялось восстановление патриаршества
], против чего выступало царское правительство и сам Николай II. К тому же выход 17.04.1905 г. царского указа «Об укреплении начал веротерпимости» пошатнул веру консервативной части российского общества в царское правительство, которое во время роста революционных выступлений фактически отказалось от политического покровительства православию.
И сложилась ситуация, при которой духовенство РПЦ, также как и "большевики", было заинтересовано не только в уничтожении монархии, но и, в первую очередь, в «десакрализации» царской власти, - в то время как различные политические партии и социальные группы российского общества, двигавшие революционный процесс, были заинтересованы только в свержении авторитарной власти российского самодержца. А по сути "патриарх" нужен был революционному движению "большевиков" как сила, с помощью которой можно было бы ускорить падение (или свержение) самодержавной власти "помазанника Божьего". Для самого же стремившегося к независимости духовенства РПЦ светская власть (народовластие), не вмешивающаяся в дела внутреннего управления церкви и дающая ей «свободу» действий, - была более привлекательной формой государственной власти по сравнению с царизмом и, как показало дальнейшее развитие событий, по сравнению с "прозападным" Временным правительством.
[Князь Н.Жевахов вспоминал: «В предреволюционное время натиск на Царскую Россию вели не только пиджаки и мундиры, но и смиренные рясы, а этим последним Патриарх был нужен лишь для опоры их революционных замыслов и вожделений»
.]
Потому не стоит удивляться, что в февральско-мартовские дни 1917 г. члены Святейшего Синода, движимые мотивами, обусловленными историко-богословской проблемой «священства-царства», сыграли одну из ведущих ролей в свержении института самодержавия. Уничтожение царской власти снимало и сам предмет многовекового спора о преобладании в нашем государстве власти царя над властью первосвященника или власти первосвященника над царем. Официальная позиция в целом всего высшего духовенства, заявленная весной 1917г., свидетельствовала о том, что иерархи решили воспользоваться политической ситуацией для осуществления своего желания получить освобождение от императорского влияния на церковные дела и фактически избавиться от царя как своего «харизматического конкурента». Но Временное правительство не спешило отказаться от контроля над РПЦ, предписав представлять церковные решения «на уважение» государственной власти.
Немудрено, что когда 25 октября Временное правительство было свергнуто большевиками, а на следующий день было сформировано новое – Совет народных комиссаров, Православная Церковь никак не стала защищать Временное правительство, хотя в марте 1917г. она объявила его «благоверным», властью «от Бога» и привела народ к присяге ему.
По словам князя Н.Жевахова, Поместный собор РПЦ 1917–1918 гг. – «одно из самых непостижимых завоеваний революции». Этот собор, вопреки исторической практике Восточной православной церкви, был созван без воли императора, неоднократно признававшим его созыв несвоевременным. Собор даже не упомянул, что во время его заседаний Царская семья находилась под арестом в Тобольске (с 30.04.1918г.–в Екатеринбурге), не потребовал у властей ее освобождения или хотя бы разъяснений относительно не вполне ясных и убедительно обоснованных причин ареста (в первую очередь, цесаревича и великих княжен).
Характерно, что вновь избранный Патриарх Тихон от участия в освобождении Романовых отказался, сказав, что сделать для них ничего не может, и предпочел ограничиться передачей Николаю II большой просфоры и своего благословения. Полученные же на "выкуп и освобождение" царской семьи Романовых деньги он распорядился по прямому назначению не тратить, а отложить их для церковных нужд. [По материалам "Восстановление патриаршества. 1905–1917 гг. "/М.А.Бабкин
]
Посему вполне логично, что именно после прихода "большевиков" во главе с В.Ульяновым(Лениным) к власти в октябре 1917г. было немедленно восстановлено Патриаршество в РПЦ, а сами "большевики" не чинили никаких препятствий к стремлению "православного духовенства "отойти от государства".
(Правда, в дальнейшем сами "большевики" буквально сразу взяли себе на вооружение принцип управления церковью через «первого епископа», и, сосредотачивая комплекс мер своего воздействия на личности или патриарха или его местоблюстителей, властям удавалось получать «нужные» для своих целей церковные постановления.
)
И стоит вспомнить - как Поместный Собор РПЦ выбирал 100 лет назад своего первосвятителя. А было это сделано по весьма необычному для РПЦ порядку: все соборяне подают записки с именами трех кандидатов; получивший абсолютное большинство голосов будет признан избранным в кандидаты (при отсутствии абсолютного большинства у трех кандидатов проводится повторное голосование, и так до тех пор, пока не будут утверждены три кандидата); потом жребием из них будет избран Патриарх. Тем самым в этот поистину исторический момент православные архиереи сами смиренно отказывались от своего права на окончательное избрание, передавая это непомерно важное решение на волю Божию.
30 октября 1917г.[по старому стилю
] проведен был первый тур тайного голосования. В результате архиепископ Харьковский Антоний получил 101 голос, архиепископ Тамбовский Кирилл - 27 голосов, митрополит Московский Тихон - 23, остальные - менее того.
На следующий день было проведено новое голосование, в котором подавались уже записки с тремя именами. Первым кандидатом в Патриархи признан был архиепископ Харьковский Антоний (159), следующим - архиепископ Новгородский Арсений (199), в третьем туре святитель Тихон (162).
Избрание жребием назначено было на 5 ноября [17 ноября - по новому стилю
] в храме Христа Спасителя. Назначенный тянуть жребий затворник Зосимовой пустыни схииеромонах Алексий, кладя земные поклоны и трижды совершив крестное знамение, помолился и вынул из ковчежца жребий. После чего приняв от старца жребий и вскрыв его, архипастырь митрополит Владимир внятно прочитал: «Тихон, митрополит Московский. Аксиос!»
Вот так Божьим Провидением Патриархом Московским и всея России был избран митрополит Тихон, который до того как возглавить митрополию Московскую и Коломенскую был архиепископом Ярославским и Ростовским
и даже был удостоен почетного звания «Почётного гражданина города Ярославля» [«случай избрания епископа почётным гражданином города является чуть ли не единственным в истории Русской Церкви» - отметил Святейший Синод в сентябре 1914 года
]. Тем самым Небесная Канцелярия, скинув намеренно навязанные плевела киевско-могилянской лжи, словно впрямую указала на реальную историю появления Руськой Церкви - с северо-западных земель нашей "евразийской Ойкумены", когда "варяга-русь" (то бишь принявшая восточное христианство[в виде Руськой Церкви] часть племенной элиты "меря") были объективно вынуждены поставить свой "руський"(христианский) город отдельно от сакрального дохристианского ("мордовского" - в смысле религиозной характеристики) Сарского городища "мери", в результате чего появился на территории создающегося в ходе поликонфессионального генезиса "Русского мiра".
Прискорбно, что через несколько лет Патриарха Тихона, также как и РПЦ и другие религиозные конфессии, - ждали очень сложные и полные трагедий времена, когда власть и общество в целом пошли на поводу разрушительных идей чуждого "Русскому мiру" "троцкизма" и "коминтерновского"[можно еще сказать - "зарубежного"/"эмигрантского"] крыла руководства "большевиков". Но такова уж непростая история нашей страны...
Восстановление Патриаршества в 1917 годуС 1721 года Русская Православная Церковь управлялась коллегиально. Это был известный Синодальный Период, когда церковью правил Правительствующий Синод во главе с обер-прокрурором. Над Синодом же стоял правящий Монарх, который мог корректировать синодальные решения.
Но уже во второй половине XIX века многим выдающимся людям в России становилось ясно, что необходимо возвращать единоначальное управление церковью. Первым такую мысль высказал выдающийся Богослов, писатель, наставник двух Императоров (Александра Третьего и Николая Второго) обер-прокурор Синода Константин Петрович Победоносцев. Но по неясным причинам к нему тогда не прислушались.
Вернулся к идее восстановления Патриаршества Государь Страстотерпец Николай II. Он вынашивал идею созыва Поместного Собора Русской Православной Церкви, на котором был бы избран новый Предстоятель.
Одно время, Государь хотел даже стать Патриархом сам. У него была идея отречься от власти в пользу сына Цесаревича Алексея и стать Патриархом и соправителем своего сына.
Тем более, что такой пример в истории был. Далекий предок Государя боярин Феодор Никитич Романов стал Предстоятелем Русской Православной Церкви и соправителем при своем сыне, первом Государе из династии Романовых Михаиле Феодоровиче. Но по ряду причин, эту идею осуществить не удалось..
И вот наступил февраль 1917 года. Монархия пала. Россия погрузилась в омут нестабильности, хаоса и распада.. И в этом хаосе церковь решила сама определить свое будущее.
28 августа 1917 года (нов.стиль) на праздник Успения Божией Матери в Москве открылся Поместный Собор Русской Православной Церкви, который должен был определить ее будущее.
Председательствующим на Соборе был избран Митрополит Московский и Коломенский Владыка Тихон. Одним из главных пунктов повестки дня Собора было восстановление Патриаршества.
Но это восстановление было сопряжено с рядом трудностей. В прежние времена Патриархов утверждали Государи, они же предлагали устраивающие их кандидатуры. Сейчас же Монархии не было и нужно было избрать Патриарха самим, составив для этого соответствующий чин.
Тем временем нестабильность в стране нарастала. Демократическое Временное Правительство говорило много хороших слов, но не имело реальной власти. К власти же рвались радикалы. Еще в августе генерал Л.Г.Корнилов с целью спасти страну от приближающейся катастрофы предпринял попытку военного переворота. Попытка эта была подавлена Временным правительством с помощью.. большевиков, левых эсеров и прочих радикалов! Т.е. Временное Правительство само рыло себе могилу!
Наконец 7 ноября 1917 года (нов.стиль) из Петрограда пришли вести о смене власти, сверженни Временного Правительства и приходе к власти большевиков.
В самой Москве начались бои между большевистской Красной Гвардией и частями, стоявшими за Временное Правительство.
Красногвардейцы не стеснялись обстреливать из своих орудий даже Кремль! Совершались такие святотатства, которые не допускали не Наполеон, не поляки не даже монголы! В куполах и стенах древних храмов Кремля зияли пробоины от снарядов!
В этих жутких условиях Собор принял решение восстановить Патриаршество немедленно.
18 ноября 1917 года (нов.стиль) в Храме Христа Спасителя состоялось избрание нового Предстоятеля. Избрание прошло по жребию. Были написаны на бумаге имена трех Архиереев и после молебна старец Зосимовой пустыни Алексий, много лет уже не соприкасавшийся с миром, достал одну из трех бумаг и прочел имя новоизбранного Предстоятеля. Им стал Митрополит Московский и Коломенский Тихон.
4 декабря 1917 года в Праздник Введения Божией Матери во Храм Собор провел интронизацию нового Патриарха. Она прошла в Успенском соборе Московского Кремля.
Большевики, победившие к тому времени уже в Москве, разрешили провести интронизацию, но при этом до минимума сократили число тех, кто мог на ней присутствовать.
Новый Святейший Патриарх был возведен на Патриарший Престол, пустовавший почти 200 лет. Он был благословлен многими реликвиями древних Патриархов.
После интронизации Святейшего Тихона Собор продолжил работать. Был избран новый Священный Синод, ставший теперь церковным "правительством" при Патриархе, был решен ряд хозяйственных вопросов.
Но хаос надвигался. Россия погрузилась в пучину гражданской войны всех против всех.
В этих условиях некоторые Архиереи вынуждены были отбыть в свои Епархии, чтобы быть там вместе со своими братьями и сестрами во Христе.
Но из Епархий начали приходить трагические вести. Так в январе 1918 года из Киева пришла страшная весть. Красногвардейцы убили там Митрополита Киевского Владыку Владимира. По всей России начались расправы над священнослужителями, монахами и монахинями и уничтожение храмов. Был дан печальный старт Богоборческим гонениям..
В то же время жесточайше расправлялись и с мирянами.
Но самое страшное было даже не в этих массовых убийствах. Самое страшное было в том, что новая власть отменяла все прежние нормы морали и нравственности. Теперь предательство, грабеж и даже убийство больше не считались грехом. По отношению к "классовым врагам" можно было делать все, что угодно.. И такое вот разжигание низших инстинктов вполне могло привести к духовной катастрофе. И видя это, Собор в том же январе 1918 года провозгласил анафему большевикам.
Эта анафема не была объявлением войны или разрывом. Это был призыв задуматься и остановиться для тех, кто не потерял веру и совесть.. Но призыв к сожалению не был услышан..
Кровавая вакханалия продолжалась и все услиливалась..
17 июля 1918 года пришла весть о злодейском убиении Царствующей Семьи.. Святейший Патриарх Тихон и члены Собора отслужили панихиду по Царственым мученикам...
В сентябре 1918 года Собор, прозаседавший с некоторыми перерывами год, прекратил свою работу.
